Глаза чужого мира — страница 70 из 75

Из Каспара-Витатуса в Кёрниф

Глава перваяСЕМНАДЦАТЬ ДЕВСТВЕННИЦ

Погоня длилась долго и загнала Кугеля в край мрачных холмов цвета слоновой кости, известных как Бледные Морщины. Наконец Кугель хитроумным приемом сбил с толку своих преследователей, соскользнув с коня и укрывшись в скалах, в то время как его враги продолжили погоню за скакуном без седока. Кугель лежал, затаившись в своем убежище, до тех пор, пока рассерженная шайка не проскакала назад к Каспара-Витатусу, переругиваясь друг с другом. Он вышел на открытое пространство, затем, погрозив кулаком и посылая проклятия в адрес уже удалившихся на безопасное расстояние всадников, развернулся и пошел дальше на юг через Бледные Морщины.

Окрестности были голыми и зловещими, словно поверхность мертвого солнца, поэтому опасные создания вроде синдиков, шамбов, эрбов и виспов предпочитали обходить эти места стороной, что было единственным греющим душу Кугеля обстоятельством. Шаг за шагом Кугель продвигался вперед, нога за ногу: вверх по очередному склону, с которого открывался обзор на бесконечную череду бесплодных холмов, и вновь вниз, в ложбину, с пробивающимися кое-где ручейками, питавшими скудную растительность. Там Кугель время от времени находил рамп, лопухи, скволликсы, а иной раз даже какого-нибудь зазевавшегося тритона, которые хотя и не насыщали его, но все же заставляли на время умолкнуть голодное урчание в его животе.

Шли дни. Восходящее солнце, бледное и неяркое, всплывало на темно-синем небе, время от времени будто бы окутанное колышущейся и мерцающей иссиня-черной дымкой, чтобы наконец, словно исполинская пурпурная жемчужина, опуститься на западе. Когда темнота делала дальнейшее продвижение невозможным, Кугель заворачивался в свой плащ и пытался немного поспать.

В полдень седьмого дня Кугель, спустившись по склону, набрел на заброшенный сад. Там он нашел несколько сморщенных ведьминых яблок, которые умял в один миг, после чего отправился в путь по старой дороге. Через милю дорога привела к почти отвесному берегу реки, откуда открывался вид на бескрайнюю равнину. Прямо у реки притулился маленький городишко, изгибавшийся к юго-западу и исчезавший в тумане.

Кугель с живейшим вниманием оглядел представший пейзаж. На равнине он увидел заботливо возделанные огороды, все правильной квадратной формы и одинакового размера, по реке плыла рыбачья шаланда. «Какая безмятежная картина», — подумал Кугель.

С другой стороны, город строили в странном и старомодном стиле. Скрупулезная правильность, с которой дома окружали площадь, говорила о том, что его обитатели люди старых правил. Дома походили друг на друга, каждый из них представлял собой строение из двух, трех или даже четырех приземистых луковиц, уменьшающихся в размере, причем самая низкая из них всегда была окрашена в голубой, вторая — в темно-красный, третья и четвертая — в тусклые оттенки охры и черного соответственно. Дома венчали шпили из причудливо переплетенных железных прутьев большей или меньшей высоты. Трактир на берегу реки являл образец более простого и свободного стиля и был окружен чудесным садом. Внезапно Кугель заметил, что с востока по берегу реки приближается караван из шести повозок с высокими колесами, и всю его нерешительность как рукой сняло — в городке, очевидно, к чужестранцам относились вполне терпимо, и он размашисто зашагал вниз по холму.

На окраине города остановился и вытащил старый кошелек, который все еще сохранил, несмотря на то что тот совсем обвис и истрепался. Кугель изучил его содержимое, состоявшее из пяти терциев — суммы, едва ли способной удовлетворить его потребности. Он немного поразмыслил, затем набрал пригоршню камешков и высыпал их в кошелек, чтобы придать ему приятную округлость.

Кугель отряхнул от пыли штаны, поправил зеленую охотничью кепку и продолжил свой путь. В город он вошел совершенно беспрепятственно — на него попросту не обратили никакого внимания. Перейдя площадь, он остановился, чтобы рассмотреть устройство еще более чудное, чем старомодная городская архитектура: каменный очаг, окаймленный пятью светильниками на железных стойках, о пяти фитилях каждый, а поверх всего — замысловатое сооружение из линз и зеркал. Назначение этой странной конструкции было выше понимания Кугеля. Обслуживали машину двое старательных молодых людей: они подрезали все двадцать пять фитилей, раздували огонь, подкручивали винты и рычаги, которые, в свою очередь, регулировали положение линз и зеркал. Одеты работники были в пышные синие панталоны до колен, красные рубахи, черные жилетки с бронзовыми пуговицами и широкополые шляпы. Скользнув по Кугелю равнодушными взглядами, они потеряли к нему всякий интерес, и он направился в трактир.

В саду, примыкающем к зданию, за столами сидели десятка два-три горожан, предающихся чревоугодию. Кугель пару минут понаблюдал за ними: их изящные манеры и безупречное соблюдение правил этикета определенно вышли из далекого прошлого. И город, и архитектура, и жители показались видавшему виды Кугелю чем-то уникальным — бледные и хрупкие, яйцеголовые, длинноносые, с темными выразительными глазами и купированными на всевозможные лады ушами. Все мужчины были одинаково лысыми, и их макушки сияли в свете красного солнца. Женщины расчесывали черные волосы на прямой пробор и коротко, в полудюйме над ушами, обрезали, что Кугель счел совершенно безвкусным. Глядя, как горожане едят и пьют, Кугель с болью вспомнил о том скудном рационе, которым был вынужден довольствоваться сам, пока шел через Бледные Морщины, и судьба его терциев оказалась предрешена. Он вошел в сад и уселся за столик. Подошел осанистый мужчина в синем фартуке, слегка поморщившийся при виде затрапезного костюма Кугеля. Тот немедленно выудил из кошелька два терция и протянул их мужчине.

— Это тебе, любезный, чтобы поощрить такое молниеносное обслуживание. Я только что завершил нелегкое путешествие и теперь умираю с голоду. Можешь принести мне то же блюдо, которое с таким аппетитом уплетает вон тот господин, и побольше гарниров, а также бутылочку вина. А потом будь так добр, попроси хозяина приготовить мне удобную комнату.

Кугель непринужденно вытащил свой кошелек и бросил его на стол, где его размеры и вес производили весьма внушительное впечатление.

— Кроме того, мне нужна ванна, свежее белье и цирюльник.

— Я и есть здешний хозяин, Майер, — сказал осанистый мужчина любезным голосом. — Немедленно займусь вашими пожеланиями.

— Великолепно, — ответил Кугель. — Твое заведение произвело на меня благоприятное впечатление, и, возможно, я остановлюсь здесь на несколько дней.

Трактирщик довольно поклонился и поспешил проследить за тем, как готовился обед для дорогого гостя.

* * *

Кугель пообедал на славу, несмотря на то, что второе блюдо — фаршированный мангонелевой стружкой лангуст — показалось ему жирноватым. Жареный петух, однако, был выше всяких похвал, а вино понравилось ему до такой степени, что он заказал вторую бутылку. Папаша Майер лично принес ему заказ и принял похвалы Кугеля с едва уловимым самодовольством.

— Во всем Гундаре вы не найдете лучшего вина! Разумеется, стоит оно немало, но вы — такой человек, который может оценить самые лучшие вещи по достоинству.

— Совершенно верно, — кивнул Кугель. — Присядь и выпей стаканчик вместе со мной. Должен признаться, мне любопытно было бы узнать кое-что о вашем замечательном городе.

Трактирщик с охотой принял предложение Кугеля.

— Странно, что вы находите Гундар замечательным. Я прожил здесь всю жизнь и считаю его совершенно заурядным.

— Я приведу тебе три обстоятельства, которые нахожу достойными упоминания, — разгорячился Кугель, которому вино развязало язык. — Во-первых, это ваши дома в форме луковиц. Во-вторых, устройство из линз над очагом, которое должно, по меньшей мере, возбуждать любопытство приезжих. И в-третьих, тот факт, что все мужчины Гундара совершенно лысые.

Трактирщик глубокомысленно закивал.

— Ну, архитектуру-то объяснить нетрудно. Древние гунды жили в огромных тыквах. Когда часть стены начинала подгнивать, ее заменяли доской, до тех пор, пока в один прекрасный день все жилища не оказались полностью построенными из дерева, но в то же время сохранили форму тыквы. Что же касается огня и прожекторов, слыхали наверняка о всемирном ордене солнцеподдержателей? Мы стимулируем солнечную энергию: пока наш пучок симпатических вибраций регулирует горение солнца, оно не угаснет никогда. Подобные станции есть и в других местах: в Синем Азоре, на острове Бразеле, в крепости Мунт и в обсерватории Великого звездочета в Вир-Вассилисе.

Кугель печально покачал головой.

— Я слыхал, что условия изменились. Бразель давным-давно поглотили океанские волны. Мунт многие тысячи лет назад сровняли с землей дистропы. И мне никогда не приходилось слышать ни о Голубом Азоре, ни о Вир-Вассилисе, хотя я много путешествовал. Возможно, вы, гундарцы, единственные оставшиеся на Земле солнцеподдержатели.

— Какая печальная весть! — воскликнул Майер. — Так вот чем объясняется заметное ослабление солнца… Возможно, нам стоило вдвое увеличить огонь под нашим регулятором.

Кугель подлил собеседнику еще вина.

— Тогда напрашивается другой вопрос. Если вы, как я подозреваю, единственная все еще действующая станция солнцеподдержания, кто или что регулирует солнце, когда оно заходит за горизонт?

Трактирщик покачал лысой головой.

— Я не могу дать этому никакого объяснения. Возможно, в ночные часы солнце само расслабляется и как бы спит, хотя, конечно же, сие чистейшая догадка.

— Позвольте предложить иную гипотезу, — сказал Кугель. — Вероятно, солнце ослабло до такой степени, когда не осталось уже никакой возможности регуляции, так что ваши попытки, несомненно исключительно действенные в прошлом, теперь неэффективны.

Майер в замешательстве воздел вверх руки.

— Такие тонкости выше моего понимания, но вон там стоит запретитель Хуруска. — Он обратил внимание Кугеля на стоящего у входа крупного мужчину со впалой грудью и щетинистой черной бородой. — Погодите минуточку.

Он вскочил на ноги и, подойдя к запретителю, несколько минут о чем-то с ним разговаривал, время от времени кивая на Кугеля. В конце концов запретитель резко развернулся и направился через сад, чтобы возразить Кугелю.

— Как я понимаю, вы заявляете, что, кроме нас, других солнцеподдержателей больше нет? — угрожающим голосом начал он.

— Я ничего не утверждаю столь безапелляционно, — ответил, защищаясь, Кугель. — Я заметил лишь, что много путешествовал, но никогда не слыхал о другой организации солнцеподдержателей, вот и высказал невинное предположение, что, возможно, ни одна из них больше не действует.

— Мы в Гундаре считаем «невинность» положительным качеством, а не просто отсутствием вины, — заявил запретитель. — Мы вовсе не дураки, как могут предположить некоторые неряшливые бродяги.

Кугель проглотил язвительную реплику, готовую вот-вот сорваться с его языка, и удовольствовался тем, что пожал плечами. Майер ушел вместе с запретителем, и они некоторое время о чем-то спорили, поминутно кидая взгляды на Кугеля. Потом запретитель удалился, а трактирщик вернулся за стол Кугеля.

— Наш запретитель несколько резковат, но тем не менее он человек очень знающий, — сказал он Кугелю.

— С моей стороны было бы самонадеянным высказывать о нем свое мнение, — ответил тот. — А каковы, кстати, его обязанности?

— Мы в Гундаре придаем огромное значение точности и методичности, — пояснил Майер. — Мы полагаем, что отсутствие порядка ведет к беспорядку, а запретитель как раз и отвечает за подавление капризов и отклонений. О чем мы говорили до этого? Ах да, вы интересовались нашим всеобщим отсутствием волос. Я не могу дать этому точного объяснения. Как утверждают ученые, это означает окончательную ступень совершенства человеческой расы. Другие же верят в старинную легенду. Два волшебника, Астерлин и Молдред, соперничали за благоволение гундов. Астерлин пообещал им повышенную волосатость, такую, чтобы народу Гундара никогда больше не понадобилась одежда. Молдред же, напротив, предложил гундам полное отсутствие волос, со всеми вытекающими из этого преимуществами, и без труда выиграл состязание. На самом деле Молдред стал первым запретителем Гундара, этот пост, как вы знаете, сейчас занимает Хуруска.

Папаша Майер поджал губы и оглядел сад.

— Хуруска, этот недоверчивый тип, напомнил мне о моем строго установленном правиле для временных жильцов, согласно которому они должны ежедневно оплачивать свои счета. Я, разумеется, заверил его в несомненной вашей платежеспособности, но просто для того, чтобы утихомирить Хуруску, завтра с утра выставлю вам счет.

— Я расцениваю это как оскорбление, — высокомерно заявил Кугель. — Неужели мы будем раболепно подчиняться всем капризам Хуруски? Только не я, смею заверить! Я заплачу по счетам в обычном порядке.

Трактирщик заморгал.

— Могу я осведомиться, как долго вы намереваетесь прожить в Гундаре?

— Мой путь лежит на юг, и я отправлюсь самым быстрым транспортом, который смогу найти, скорее всего, по реке на лодке.

— В десяти днях пути караваном через Лиррх Айнг лежит город Лумарт. Река Иск тоже течет мимо Лимарта, но путь по воде считается неудобным благодаря некоторым особенностям трех промежуточных селений. Топь Лалло кишит кусачими насекомыми; древесные гномы из леса Сантальба швыряются в проплывающие мимо лодки мусором, а Неминучие Пороги одинаково равнодушно разбивают как кости, так и лодки.

— В таком случае отправлюсь с караваном, — решил Кугель. — А пока что остановлюсь здесь, если Хуруска не будет слишком мне докучать.

Майер облизал пересохшие губы и оглянулся через плечо.

— Я заверил Хуруску, что буду строжайшим образом придерживаться правил. Он, разумеется, устроит из этого дела большой шум, если только не…

Кугель сделал снисходительный жест.

— Принеси мне печати. Я запечатаю свой кошелек, в котором опалов и квасцов на целое состояние. Мы поместим его в сейф, и ты сможешь взять его в качестве гарантии. Даже Хуруска не сможет ничего возразить против этого!

Майер воздел кверху руки в священном ужасе.

— Что вы, что вы, я не могу взять на себя такую огромную ответственность!

— Отбрось все свои страхи, — заявил Кугель. — Я наложил на кошелек защитное заклятие: если какой-нибудь коварный злоумышленник взломает печать, драгоценные камни сию же секунду превратятся в обыкновенную гальку.

На этих условиях Майер согласился принять кошелек Кугеля, без особой, впрочем, уверенности. Они вместе запечатали кошелек, и он перекочевал в сейф Майера. После этого Кугель отправился в отведенную ему комнату, где принял ванну, воспользовался услугами цирюльника и переоделся в чистую одежду. Затем, под должным углом водрузив на голову кепку, он вышел прогуляться по площади. Ноги сами собой принесли его к станции солнцеподдержания. Как и в прошлый раз, около установки хлопотали двое молодых людей: один поддерживал пламя и настраивал пять светильников, а другой следил, чтобы регулирующий пучок лучей был направлен на заходящее солнце.

Кугель принялся осматривать устройство со всех сторон, и через некоторое время ответственный за пламя окликнул его:

— Не вы ли тот самый выдающийся путешественник, который сегодня выразил сомнения относительно действенности системы солнцеподдержания?

— Следует повторить то, что я озвучил Майеру и Хуруске, — осмотрительно начал Кугель. — А именно: я сказал, что Бразель теперь находится на дне залива Мелантини, о нем почти никто не помнит, что крепость Мунт давным-давно разрушена, что я никогда не слыхал ни о Голубом Азоре, ни о Вир-Вассилисе. Вот и все.

Молодой кочегар сердито отправил в топку охапку дров.

— Тем не менее нам передали, будто вы находите наши усилия бесполезными.

— Ни за что не взял бы на себя смелость утверждать подобное, — вежливо возразил Кугель. — Даже если прочие станции солнцеподдержания и прекратили работу, возможно, что гундарского регулятора вполне достаточно, кто знает?

— Вот что я скажу вам, — объявил кочегар. — Мы работаем безвозмездно, а в свое свободное время еще должны рубить дрова и доставлять их сюда. Это весьма утомительно.

Оператор прицельного устройства присоединился к жалобам товарища.

— Хуруска и старшины палец о палец не ударяют, только приказывают нам работать. Мы с Янредом принадлежим к утонченному новому поколению и в принципе отрицаем все догматические доктрины. Я, к примеру, считаю систему солнцеподдержания пустой тратой времени и сил.

— Если другие станции больше не работают, — возразил товарищу Янред, — то кто или что в таком случае управляет солнцем, когда оно заходит за горизонт? Наша система — вздор чистейшей воды.

— Я собираюсь кое-что показать вам и освободить нас всех от сего неблагодарного занятия! — Он сдвинул рычаг. — Обратите внимание, я убрал регулирующий пучок лучей с солнца. Смотрите! Оно светит ничуть не хуже, чем раньше, и без малейших усилий с нашей стороны!

Кугель внимательно осмотрел солнце: и впрямь казалось, оно сияет, как и раньше, время от времени помаргивая и дрожа, словно старик в лихорадке. Два молодых человека смотрели с тем же интересом.

— Мы оказались правы! Солнце не потухло! — затараторили молодые люди.

Но как раз в эту минуту солнце, возможно совершенно случайно мигнув, несколько потускнело и угрожающе накренилось к горизонту. За спиной у них раздался яростный вопль, и откуда-то словно из-под земли вырос запретитель Хуруска.

— Это еще что за безответственность? — гремел он. — А ну-ка направьте регулятор куда следует, и немедленно! Хотите, чтобы мы все до конца своих дней блуждали в темноте?

Кочегар возмущенно ткнул пальцем в Кугеля.

— Он убедил нас в том, что система не нужна, а работа бесполезна.

— Что? — Хуруска повернул свою тушу так, что оказался лицом к лицу с Кугелем. — Ты вошел в Гундар лишь несколько часов назад и уже подрываешь основу нашего существования! Предупреждаю, наше терпение не безгранично! Вон отсюда и не смей больше приближаться к станции солнцеподдержания!

Задыхаясь от гнева, Кугель круто развернулся и отправился прочь через площадь. В караван-сарае он осведомился, когда ожидается ближайший транспорт на юг, но караван, прибывший в полдень, на следующее утро должен был отправиться на восток.

Кугель вернулся на постоялый двор и вошел в трактир. Он заметил, что трое посетителей затеяли игру в карты, и принялся наблюдать за игроками. Игра оказалась упрощенной разновидностью замполио, и вскоре Кугель поинтересовался, нельзя ли ему присоединиться.

— Только если ставки не очень высоки, — предупредил он. — Я не слишком искусен и не хочу проиграть больше чем пару терциев.

— Ба! — воскликнул один из игроков. — Что такое деньги? Кто потратит их, когда мы умрем?

— Если мы выиграем все твое золото, тебе не придется тащить его дальше, — шутливо заметил другой.

— Нам всем приходится чему-то учиться, — ободрил Кугеля третий. — Тебе повезло получить в учителя троих главных мастеров Гундара.

Кугель в смятении отпрянул.

— Я отказываюсь расставаться больше чем с одним терцием!

— Да ну же! Не будь болваном!

— Была не была, — согласился Кугель, — рискну. Но ваши карты грязные и затрепанные. К счастью, у меня в сумке есть новая колода.

— Замечательно! Игра продолжается!

* * *

Тремя часами позже три гунда бросили свои карты, пристально посмотрели на Кугеля и как по команде поднялись и вышли из трактира. Подсчитав свой выигрыш, Кугель обнаружил, что стал богаче на тридцать два терция с мелочью. В самом что ни на есть радужном расположении духа он удалился в свою комнату и улегся спать.

Наутро, с аппетитом поглощая завтрак, он увидел, что в трактире появился запретитель Хуруска, немедленно завязавший разговор с папашей Майером. Несколько минут спустя Хуруска подошел к столу Кугеля и уставился на него с какой-то недоброй ухмылкой, а папаша Майер с беспокойством мялся в нескольких шагах позади.

— Ну, что на этот раз? — с напускной вежливостью спросил Кугель. — Солнце благополучно встало, что доказывает мою невиновность в деле с регулирующим пучком.

— Теперь я пришел по другому поводу. Известно ли тебе, какое наказание полагается за мошенничество?

— Меня это совершенно не интересует, — пожал плечами Кугель.

— А оно строгое, и я вскоре вернусь к этому вопросу. Сначала же позволь мне осведомиться: ты отдал Майеру кошелек, в котором, по твоему заявлению, были драгоценные камни?

— Да, это так. Ценности защищены специальным заклинанием, и, если печать будет сломана, камни превратятся в обычную гальку.

— Вот, смотри — печать цела. — Хуруска ткнул ему в нос кошелек. — Я разрезал кожу и заглянул внутрь. Там были — и остаются, — Хуруска демонстративно вывернул кошелек на стол, — голыши, каких полным-полно валяется на любой дороге!

— Теперь мои бесценные камни превратились в ничего не стоящие булыжники! — возмущенно завопил Кугель. — Это ваша вина, и вам придется возместить мне ущерб!

Хуруска оскорбительно расхохотался.

— Если ты смог превратить драгоценные камни в гальку, то сможешь превратить и гальку в драгоценные камни. А сейчас Майер выставит тебе счет. Если откажешься платить, я велю приколотить тебя гвоздями к виселице и держать до тех пор, пока не передумаешь.

— Ваши инсинуации столь же омерзительны, сколь и абсурдны! — заявил Кугель. — Хозяин, давайте сюда ваш счет! Покончим с этим безобразием раз и навсегда.

Майер вышел вперед с листком бумаги.

— Я подсчитал, что итоговая сумма составляет одиннадцать терциев, плюс чаевые, сколько вы сочтете нужным.

— Чаевых не будет! — отрезал Кугель. — Вы всех постояльцев изводите подобным образом? — Он швырнул на стол одиннадцать терциев. — Заберите ваши деньги и оставьте наконец меня в покое!

Майер робко собрал монеты, Хуруска издал какой-то нечленораздельный звук и удалился. Кугель, закончив завтракать, отправился еще раз прогуляться по площади. Там ему повстречался мальчик, в котором Кугель узнал слугу из трактира. Кугель знаком велел парнишке остановиться.

— Ты производишь впечатление проворного и смышленого малого, — начал Кугель. — Могу я узнать твое имя?

— Ну, вообще-то меня зовут Зеллер.

— Бьюсь об заклад, ты знаешь в этом городишке всех и каждого.

— Да, господин. А почему вы спрашиваете?

— Во-первых, — сказал Кугель, — позволь спросить, не хочешь ли подзаработать?

— Ну, разумеется, только при условии, что я не попадусь на глаза запретителю.

— Очень хорошо. Я заметил вон там пустой балаган, который послужит нашим целям. Через час мы приведем наше предприятие в действие!

Кугель вернулся в трактир, где по его требованию Майер принес ему дощечку, кисть и краску. Через некоторое время Кугель уже любовался вышедшей из-под его рук вывеской:

ЗНАМЕНИТЫЙ ПРОРИЦАТЕЛЬ КУГЕЛЬ.

СОВЕТЫ, ТОЛКОВАНИЯ, ПРЕДСКАЗАНИЯ.

СПРОСИТЕ, И ВЫ ПОЛУЧИТЕ ОТВЕТЫ НА ВСЕ

ВАШИ ВОПРОСЫ!

КОНСУЛЬТАЦИИ: ТРИ ТЕРЦИЯ

Эту замечательную вывеску Кугель водрузил над балаганом, приладил занавес и принялся ожидать клиентов. Тем временем мальчик незаметно спрятался за занавесом.

Почти сразу горожане, гулявшие по площади, начали останавливаться, чтобы прочитать вывеску. Через некоторое время вперед вышла женщина средних лет.

— Три терция — немалые деньги. Какие результаты ты гарантируешь?

— Вовсе никаких, в силу самой природы вещей. Я — искусный провидец, знаком с искусством магии, но знание приходит ко мне из неведомых и неподвластных мне источников.

Женщина вытащила монеты.

— Три терция — это совсем дешево, если ты сможешь развеять мои тревоги. Моя дочь всю жизнь отличалась завидным здоровьем, но сейчас захворала и все время находится в подавленном состоянии. Ничто ей не помогает. Что мне делать?

— Подождите минутку, мадам, я должен войти в транс.

Кугель закрыл занавес и наклонился так, чтобы слышать то, что шепотом говорил ему мальчик, а затем вновь раздвинул занавес.

— Я слился с космосом! — возвестил он. — В мой разум проникло истинное знание! Твоя дочь Дилиан беременна. За три терция сверху я назову имя отца ребенка.

— Вот уж за что я заплачу с удовольствием, — мрачно процедила женщина.

Она заплатила, получила информацию и решительно отправилась прочь.

Подошла другая женщина, отсчитала три терция, и Купель занялся ею.

— Мой муж уверял меня, что отложил на будущее достаточно золотых монет, но после его смерти я не нашла ни гроша. Где он спрятал золото?

Кугель задернул занавес, посовещался с мальчиком и снова предстал перед женщиной.

— У меня для вас плохая новость. Ваш муж Финистер большую часть своих сбережений оставил в таверне, а на оставшиеся деньги приобрел аметистовую брошь для женщины по имени Варлетта.

Новость о выдающихся способностях Кугеля как на крыльях облетела весь город, и дело пошло бойко. Незадолго до полудня к балагану приблизилась крупная женщина, закутанная и под вуалью.

— Откройте мне мою судьбу! — воскликнула она с придыханием пронзительно, вытаскивая три терция.

Кугель задернул занавес и обратился к мальчику, который пребывал в полном недоумении.

— Я ее не знаю. Не могу ничего вам сказать.

— Ладно, — махнул рукой Кугель. — Мои подозрения подтвердились.

Он раздвинул занавес.

— Космос не поведал ничего определенного, и я отказываюсь брать ваши деньги. — Кугель вернул три терция. — Все, что могу сказать вам: вы личность деспотического нрава и не слишком большого ума. Что вас ждет впереди? Почести? Долгое путешествие по воде? Месть вашим врагам? Богатство? Видение слишком расплывчато, возможно, я все го лишь читаю свое собственное будущее.

Женщина сорвала вуаль, под которой обнаружилось злорадное лицо запретителя Хуруски.

— Твое счастье, Кугель, что ты вернул мне мои деньги, а не то я арестовал бы тебя за мошенничество. В любом случае я полагаю твою деятельность крайне вредной и противоречащей общественным интересам. Гундар шумит, как разворошенный улей, и все благодаря твоим разоблачениям, так что я не допущу больше ни одного! Снимай свою вывеску да скажи спасибо, что так легко отделался.

— Буду рад свернуть свое предприятие, — сказал Кугель с достоинством. — Налоги нынче непомерно высоки.

Хуруска, надувшись, ретировался. Кугель разделил вырученные деньги с мальчишкой, и, весьма довольные друг другом, они покинули балаган. На обед Кугель заказал лучшие блюда, которые только были доступны на постоялом дворе, но позже, зайдя в трактир, заметил неприкрытое недружелюбие всех посетителей и счел за лучшее уйти в свою комнату.

На следующее утро, когда Кугель позавтракал, в город прибыл караван из десяти повозок. Основным грузом оказалась стайка из семнадцати юных прелестниц, которые ехали в двух повозках. Еще в трех каретах разместились спальни, тогда как пять оставшихся нагрузили припасами, сундуками, тюками и коробами. Караванщик, спокойный на вид полный мужчина с гладкими каштановыми волосами и шелковистой бородкой, помог своим очаровательным подопечным сойти на землю и повел их на постоялый двор, где Майер подал им обильный завтрак из каши с пряностями, консервированной айвы и чая.

Кугель поглядел на эту поглощенную своим завтраком группу и подумал, что в такой компании путешествие практически в любое место стало бы воистину дорогой в рай.

Появился запретитель Хуруска, резво подошедший засвидетельствовать караванщику свое почтение. Они дружелюбно поболтали, а Кугель нетерпеливо ожидал, когда же они наконец разойдутся. В конце концов Хуруска ушел. Девушки, покончив с едой, вышли прогуляться по площади. Кугель направился к столу, за которым сидел караванщик.

— Сударь, меня зовут Кугель, и я хотел бы поговорить с вами.

— Разумеется! Садитесь, пожалуйста. Не хотите ли стаканчик этого превосходного чаю?

— Благодарю вас! Во-первых, могу ли я узнать, куда направляется ваш караван?

Караванщик был явно удивлен неведением Кугеля.

— Мы направляемся в Лумарт — это же семнадцать девственниц Симнатис, которые по традиции являются украшением Великого карнавала.

— Я чужестранец, — объяснил Кугель, — и потому не знаю местных обычаев. Как бы то ни было, я и сам направляюсь в Лумарт и с удовольствием присоединился бы к вашему каравану.

Караванщик любезно согласился.

— Я буду рад, если вы решите путешествовать вместе с нами.

— Замечательно! — с воодушевлением воскликнул Кугель. — Значит, по рукам!

Караванщик коснулся своей шелковистой каштановой бороды.

— Должен предупредить вас, что оплата у нас несколько выше обычной, благодаря тем дорогостоящим удовольствиям, которые я обязан предоставлять этим семнадцати утонченным девушкам.

— Неужели? — спросил Кугель. — И сколько же вы просите?

— Путешествие занимает добрых десять дней, а минимальные издержки составляют двадцать монет в день, итого двести терциев плюс дополнительный взнос за вино.

— Это намного больше, чем я могу себе позволить, — приуныл Кугель. — В настоящее время я располагаю лишь третью суммы. А нельзя ли каким-нибудь способом отработать проезд?

— К сожалению, нет, — ответил караванщик. — Еще с утра у нас было свободно место вооруженного охранника, которое даже приносило небольшой доход, но запретитель Хуруска, который хочет посетить Лумарт, любезно согласился поработать на этой должности, так что оно занято.

Кугель издал возглас разочарования и поднял глаза к небу. Когда наконец он смог говорить, то задал вопрос:

— Когда вы намерены отправиться в путь?

— Завтра на рассвете, секунда в секунду. Очень сожалею, что мы лишены удовольствия путешествовать в вашем обществе.

— А уж я-то как сожалею, — буркнул Кугель.

Бедняга вернулся за свой стол и сел, понурившись. Через некоторое время он вошел в трактир, где в самом разгаре было сразу несколько карточных игр. Кугель несколько раз попытался присоединиться к игре, но неизменно получал отказ. В мрачном состоянии духа он подошел к стойке, где папаша Майер распаковывал ящик с глиняными бокалами. Кугель попытался завязать разговор, но на сей раз трактирщику было не до него.

— Запретитель Хуруска отправляется в путешествие, и сегодня его друзья отмечают это событие прощальной вечеринкой, к которой я должен как следует подготовиться.

Кугель взял кружку пива, сел за крайний столик и погрузился в размышления. Через несколько минут он вышел через черный вход и принялся изучать вид на реку Иск. Кугель прошелся по кромке воды и обнаружил причал, у которого рыбаки привязывали свои лодки и сушили сети. Кугель несколько раз взглянул на реку, затем вновь вернулся на постоялый двор и остаток дня посвятил созерцанию того, как семнадцать девственниц прогуливались по площади и потягивали в саду у гостиницы сладкий чай с лаймом. Зашло солнце, сумерки цвета выдержанного вина сгустились, превратившись в ночь. Кугель принялся за свои приготовления, которые были очень быстро закончены ввиду того, что сущность плана заключалась в его простоте. Караванщик, которого, как узнал Кугель, звали Шимилко, собрал свою утонченную компанию на ужин, затем заботливо проводил к повозкам-спальням, несмотря на недовольные гримасы и возражения тех, кто хотел остаться на постоялом дворе и насладиться праздничным весельем. В трактире уже началась прощальная вечеринка в честь Хуруски. Кугель забился в темный угол, но через некоторое время подозвал запыхавшегося Майера и извлек из кармана десять терциев.

— Признаюсь, я питал к Хуруске недобрые чувства, — сказал он. — Но теперь хочу выразить ему мои наилучшие пожелания, только строго анонимно! Я хочу, чтобы каждый раз, когда он примется за кружку эля, ты ставил перед ним новую. Пусть в этот вечер он веселится до упаду. Если он спросит, кто заплатил за выпивку, ты должен ответить: «Один из ваших друзей хочет сделать вам подарок». Ясно?

— Яснее некуда! Я сделаю все, как вы велите. Это широкий и великодушный жест, за который Хуруска будет признателен.

Вечер шел своим чередом. Друзья Хуруски горланили веселые песенки и дюжинами провозглашали тосты, к каждому из которых виновник торжества охотно присоединялся. Как и потребовал Кугель, лишь только Хуруска отпивал из своей кружки, у него под рукой тут же появлялась новая, и Кугель был безмерно удивлен бездонности внутренних резервуаров запретителя.

Наконец Хуруска собрался покинуть компанию. Шатаясь, он добрался до заднего выхода и направился к каменной стене с установленным за ней корытом, служившим посетителям уборной. Как только Хуруска уткнулся в стену, Кугель рванул за ним, накинул на голову запретителя рыбачью сеть, а затем ловко накинул петлю на мощные плечи Хуруски, несколько раз обмотал его веревкой и завязал концы. Вопли жертвы полностью заглушила песня, которую как раз в эту минуту орали в таверне в его честь.

Кугель поволок бранящуюся и брыкающуюся тушу по тропинке, ведущей к причалу, и закатил ее в лодку. Отвязав лодку, Кугель оттолкнул ее от берега, и суденышко подхватило течением.

— По меньшей мере, — сказал себе Кугель, — хотя бы две части моего пророчества сбылись: Хуруску чествовали в таверне, а теперь он отправляется в путешествие по воде.

Он вернулся в трактир, где наконец-то заметили отсутствие запретителя. Майер предположил, что ввиду намеченного на раннее утро отбытия, до которого оставалось совсем немного времени, Хуруска благоразумно отправился в постель, и все сошлись во мнении, что, несомненно, именно так дело и обстояло.

На следующее утро Кугель поднялся за час до рассвета. Он наскоро позавтракал, заплатил Майеру за постой и пошел туда, где Шимилко готовил к отходу свой караван.

— Я принес новость от Хуруски, — сказал Кугель. — Благодаря неудачному стечению личных обстоятельств он счел, что не может отправиться в путешествие, и рекомендовал меня на ту должность, которую вы обещали ему.

Шимилко в изумлении покачал головой.

— Какая жалость! Вчера он казался полным решимости! Ну что ж, поскольку Хуруска не сможет присоединиться к нам, я с радостью приму вас на его место. Как только мы тронемся в путь, я расскажу вам об обязанностях, которые совсем просты. Вы должны стоять на часах ночью, а днем можете отдыхать, хотя в случае опасности я, естественно, ожидаю, что вы присоединитесь к защитникам каравана.

— Ну, такие обязанности мне по плечу, — улыбнулся Кугель. — Я готов отправиться в путь, когда вам будет удобно.

— А вот и солнце восходит, — возвестил Шимилко. — Выезжаем в Лумарт!

* * *

Через десять дней караван Шимилко прошел через Метунову щель, и перед ними открылась великая долина Корам. Полноводная река Иск петляла туда и сюда, отражая слепящее сияние солнца, в отдалении возвышалась длинная темная масса Дравийского леса. Немного ближе пять куполов из мерцающего и переливающегося глянцевита обозначали положение Лумарта.

Шимилко обратился к товарищам:

— Дальше лежит то, что осталось от древнего города Лумарта. Пусть вас не обманывают купола — они принадлежат храмам, посвященным некогда пяти демонам: Йаунту, Джастенаву, Фампоуну, Адельмару и Суулу — и потому уцелевшим во времена Сампатических войн.

Население Лумарта отличается от всех, кого вам приходилось видеть. Многие из них — презренные колдуны, хотя Каладет Великий Искатель и запретил магию в черте города. Вы можете счесть этих людей вялыми и болезненными, а также скованными чрезмерной эмоциональностью и будете правы. Они фанатично непоколебимы в том, что касается ритуалов, и все до одного разделяют Доктрину Абсолютного Альтруизма, которая предписывает жить в добродетели и благожелательности. За это они известны как «Добрый народ». И последнее слово относительно нашего путешествия, которое, к счастью, прошло без сучка и задоринки. Возчики правили со знанием дела, Кугель бдительно охранял нас по ночам, и я очень доволен. Итак, вперед к Лумарту, и пусть нашим лозунгом будет «абсолютное благоразумие»!

Караван по узкой дороге спустился в долину, затем продолжил путь под сводами огромных черных мимоз по аллее, вымощенной выщербленными камнями. У видавших лучшие времена ворот, ведущих на торговую площадь, караван встретили пять высоких мужчин в расшитых шелковых одеждах. Великолепные, напоминающие сдвоенные короны, головные уборы корамских тхуристов придавали им полный величия и достоинства вид. Все пятеро были очень схожи между собой, с прозрачной кожей, острыми носами с высокими переносицами, тонкими руками и ногами и печальными серыми глазами. Один из них, в роскошном плаще горчично-желтого, алого и черного цветов, поднял два пальца в спокойном приветствии.

— Друг мой Шимилко, вы с благословенным грузом прибыли в целости и сохранности. Вы замечательно нам послужили, и мы очень довольны.

— В Лиррх-Аинге было так тихо, что мы чуть было не заскучали, — сказал Шимилко. — По правде говоря, мне очень повезло, что нашей охраной занимался Кугель, который так хорошо стерег нас по ночам, что нам ни разу не пришлось просыпаться.

— Молодчина, Кугель! — похвалил его первый тхурист. — Теперь мы возьмем на себя заботу о драгоценных девушках. Завтра можешь получить у казначея свои деньги. Гостиница «Одинокий путник» находится вон там, и я очень рекомендую тебе воспользоваться ее удобствами и хорошенечко отдохнуть.

— Ваша правда! Нам всем не помешало бы отдохнуть несколько дней.

Однако Кугель решил не расслабляться.

— Здесь мы расстанемся, ибо я собираюсь продолжить путь. Меня зовут дела, а Альмери лежит далеко на западе, — у дверей гостиницы обратился Кугель к Шимилко.

— Но твое жалованье, Кугель! Подожди хотя бы до завтра, когда я получу у казначея некоторую сумму. А до тех пор у меня нет денег.

Кугель поколебался, но наконец склонился к тому, чтобы задержаться.

Часом позже в гостиницу вошел гонец.

— Господин Шимилко, вас и ваших товарищей просят немедленно предстать перед Великим Искателем по делу крайней важности.

— А в чем дело? — переполошился Шимилко.

— Я не могу сообщить вам ничего более.

С вытянувшимся лицом Шимилко повел своих людей через площадь в ложу перед старинным дворцом, где в массивном кресле восседал Каладет. По обеим сторонам от него стояли члены корпорации тхуристов, взиравшие на Шимилко с выражением, не предвещавшим ничего хорошего.

— Что означает этот вызов? — осведомился Шимилко. — Почему вы так серьезно на меня смотрите?

Великий Искатель заговорил проникновенным голосом:

— Шимилко, мы проверили семнадцать девиц, которых вы доставили из Симнатиса в Лумарт, и я вынужден с прискорбием сообщить, что лишь две из них могут быть признаны таковыми. Остальные пятнадцать утратили невинность.

От ужаса Шимилко чуть не лишился дара речи.

— Это невозможно! — залепетал он. — В Симнатисе я принял самые тщательные меры предосторожности. Могу предъявить три независимых документа, удостоверяющих непорочность каждой из них. В этом не может быть сомнений! Вы ошиблись!

— Да нет, не ошиблись, господин Шимилко. Все обстоит именно так, как мы описали, и может быть с легкостью перепроверено.

— «Невозможно» и «невероятно» — вот единственные слова, которые приходят мне в голову! — воскликнул Шимилко. — А вы спрашивали самих девушек?

— Разумеется. Они просто поднимают глаза к потолку и насвистывают сквозь зубы. Шимилко, как вы объясните это гнусное оскорбление?

— Я в полном замешательстве! Девушки начинали путешествие столь же непорочными, как и в день своего появления на свет. Это неоспоримый факт! С утра до вечера каждый день я ни на миг не спускал с них глаз. Это тоже факт.

— А когда вы спали?

— Нет, невероятно. Возчики неизменно уходили спать все вместе. Я делил свою повозку со старшим возчиком, и каждый из нас может поручиться за другого. А Кугель в это время сторожил весь лагерь.

— Один?

— Одного охранника вполне достаточно, даже несмотря на то, что ночные часы скучны и долго тянутся. Кугель, однако, никогда не жаловался.

— Тогда виновник, несомненно, Кугель!

Шимилко с улыбкой покачал головой.

— Обязанности Кугеля не оставляли ему времени на противозаконную деятельность.

— А что, если Кугель пренебрег своими обязанностями?

— Не забывайте, каждая из девушек спокойно спала в отдельной кабинке с закрытой дверью, — терпеливо ответил Шимилко.

— Ну хорошо, а если Кугель открыл эту дверь и тихонько вошел в кабинку?

Шимилко на миг заколебался и подергал шелковистую бороду.

— В таком случае, я предполагаю, подобная возможность не исключена.

Великий Искатель вперил взгляд в Кугеля.

— Я настаиваю на том, чтобы ты написал четкое заявление об этом прискорбном случае.

— Расследование подтасовано! — с негодованием воскликнул Кугель. — Моей чести нанесен урон!

Каладет доброжелательно, хотя и несколько прохладно, посмотрел на Кугеля.

— Тебе будет дозволено искупить свою вину. Тхуристы, я поручаю этого человека вам. Позаботьтесь о том, чтобы он получил возможность вернуть себе доброе имя и чувство собственного достоинства!

Кугель разразился протестующими криками, на которые Великий Искатель не обратил ни малейшего внимания. Со своего возвышения он задумчиво оглядывал площадь.

— У нас сейчас третий или четвертый месяц?

— Только что закончился месяц Йаунта, и началось время Фампоуна.

— Так и быть. Этот распутный негодяй своим усердием еще может заслужить нашу любовь и уважение.

Двое тхуристов подхватили Кугеля под руки и повели через площадь. Кугель попытался вырваться, но у него ничего не вышло.

— Куда вы ведете меня? Что за чепуха?

— Мы ведем тебя в храм Фампоуна, и это вовсе не чепуха, — пояснил один из конвоиров.

— Да мне плевать, — рассердился Кугель. — Сейчас же уберите ваши руки: я намерен немедленно покинуть Лумарт.

— Тебе в этом помогут.

Компания поднялась по выщербленным ступеням и сквозь высокие сводчатые ворота прошла в зал, где каждому шагу вторило гулкое эхо, отражавшееся от высокого потолка, в дальнем конце смутно виднелось подобие алтаря или святилища. Кугеля провели в примыкающее к залу помещение, освещенное льющимися из высоких круглых окон лучами красного солнца, стены были обиты темно-синими деревянными панелями. В комнату вошел старик в белой рясе.

— Ну, что у нас здесь? Человек, которого постигла беда?

— Да, Кугель совершил несколько гнусных преступлений и теперь желает искупить свою вину.

— Это заявление ни в малейшей степени не соответствует истине! — возмутился Кугель. — Не было представлено никаких доказательств, и вообще, меня заманили сюда против воли.

Тхуристы, не поведя даже бровью, удалились, и Кугель остался один на один со стариком, который доковылял до скамьи и уселся на нее. Кугель попытался заговорить, но старик жестом прервал его.

— Успокойся! Не забывай, мы милостивые люди, чуждые всякой злобы и недоброжелательности. Мы существуем лишь для того, чтобы помогать другим разумным существам! Если человек совершает преступление, мы мучимы жалостью к преступнику, который, по нашему убеждению, и является истинной жертвой, и трудимся лишь для того, чтобы он мог возродиться.

— Какая просвещенная точка зрения! — заявил Кугель. — Я уже чувствую нравственное обновление!

— Великолепно! Твои замечания подтверждают нашу философию, ты, несомненно, уже преодолел то, что я отношу к первой фазе программы.

— А что, будут и другие? — нахмурился Кугель. — Неужели они действительно необходимы?

— Безусловно, вторая и третья фазы. Пожалуй, стоит объяснить, что Лумарт не всегда придерживался такой политики. В годы расцвета Великой магии город попал под влияние Ясбана Устранителя, который пробил отверстия в пять царств демонов и построил пять храмов Лумарта. Мы сейчас находимся в храме Фампоуна.

— Странно, — заметил Кугель, — столь милостивый народ — и такие отъявленные демонисты.

— Это столь далеко от истины, что дальше не придумаешь. Добрый народ Лумарта изгнал Ясбана и провозгласил эру Любви, которая должна продлиться до тех пор, пока солнце не угаснет совсем. Наша любовь распространяется на всех, даже на пятерых демонов Ясбана, которых мы надеемся отвратить от столь губительного для них зла. Ты станешь самым последним в череде выдающихся личностей, трудившихся на этом поприще, и в этом заключается вторая фаза программы.

Кугель оцепенел от ужаса.

— Эта задача выше моих сил!

— Все испытывают подобные чувства, — ободрил его старик. — Тем не менее Фампоуна следует обучить доброте, вежливости и правилам хорошего тона. Попытавшись сделать это, ты познаешь счастливое чувство освобождения.

— А третья фаза, — прохрипел Кугель, — в чем заключается?

— Когда ты исполнишь свою миссию, то будешь с почестями принят в наше братство! — Старик не обратил внимания на стон ужаса, вырвавшийся из горла Кугеля. — Ну-ка, посмотрим: месяц Йаунта только что завершился, и мы входим в месяц Фампоуна, который, пожалуй, самый вспыльчивый из всех пяти демонов по причине своих чувствительных глаз. Он приходит в бешенство от малейшего проблеска света, и тебе придется перевоспитывать его в абсолютной темноте. Дальнейшие вопросы будут?

— Еще как! Предположим, что Фампоун откажется изменить свое поведение?

— Вот образец негативистского мышления, которое мы, добрый народ, не признаем. Не придавай значения тому, что ты мог слышать о жутких повадках Фампоуна! Ты должен верить в успех!

— Но как я вернусь, чтобы насладиться заслуженными почестями и наградами? — с тоской воскликнул Кугель.

— Фампоун, когда осознает всю низость своего поведения, несомненно, поднимет тебя наверх. А теперь я должен проститься с тобой.

— Минуточку! А где мои еда и питье? Я же не выживу!

— Этот вопрос мы опять-таки оставляем на усмотрение Фампоуна.

Старик нажал на кнопку, пол под ногами Кугеля расступился, и он с головокружительной стремительностью покатился вниз по спиральному желобу. Воздух постепенно сделался липким, как сироп, Кугель пробил пленку невидимого препятствия, которая лопнула, точно пробка вылетела из бутылки, и Кугель очутился в средней величины комнате, освещенной мерцанием единственной лампы.

Кугель оцепенел, едва отваживаясь дышать. На помосте в противоположном конце комнаты в массивном кресле восседал спящий Фампоун, чьи глаза закрывали от света две черные полусферы. Серое тело размерами могло сравниться с длиной помоста, толстые косолапые ноги были вытянуты во всю длину. Руки, ничуть не меньше в обхвате, чем сам Кугель, заканчивались трехфутовыми пальцами, унизанными сотней перстней. Голова демона выглядела размером с тачку, с гигантским носом и огромным вислогубым ртом. Два глаза, каждый размером с плошку, Кугель не смог разглядеть из-за защитных полусфер.

Кугель, задерживая дыхание не только от страха, но и от нестерпимого зловония, висевшего в воздухе, осторожно оглядел комнату. От лампы по потолку шел шнур, свисавший рядом с пальцами Фампоуна. Кугель практически машинально отсоединил шнур от лампы. Он обнаружил, что выбраться из комнаты можно только через маленькую железную дверцу прямо за креслом демона. Желоб, по которому он попал сюда, стал невидимым. Складки у губ Фампоуна задергались и поднялись, изо рта выглянул гомункул, росший из конца языка демона. Он взглянул на Кугеля черными бусинками глаз.

— Ха, неужели время прошло так быстро? — Странное создание, изогнувшись, сверилось с отметками на стене. — И правда, а я проспал, и Фампоун будет зол. Как твое имя и какие преступления ты совершил? Такие подробности очень интересуют Фампоуна, а это, кстати говоря, я сам, хотя из прихоти предпочитаю зваться Пульсифером, как если бы был отдельным существом.

— Я — Кугель, инспектор нового режима, который теперь установился в Лумарте. Я спустился сюда проверить, удобно ли Фампоуну, а поскольку я вижу, что все в порядке, то, пожалуй, вернусь наверх. Где здесь выход? — смело заявил посетитель.

— Как, ты не совершил никаких преступлений, о которых мог бы нам рассказать? — жалобно спросил Пульсифер. — Какая прискорбная новость. Мы с Фампоуном любим злодеяния. Не так давно некий купец, чье имя я, к сожалению, забыл, целый час развлекал нас рассказами.

— А что произошло потом?

— Ой, лучше не спрашивай. — Пульсифер принялся чистить один из клыков Фампоуна маленькой щеточкой. Он вытянул голову и начал рассматривать пятнистое лицо великана. — Фампоун крепко спит, он очень плотно поел перед тем, как отойти ко сну. Подожди минуточку, я проверю, как переваривается пища. — Пульсифер нырнул в рот к Фампоуну и обнаружил себя лишь дрожанием серого жилистого горла. Через некоторое время он снова предстал перед Кугелем. — Он, бедняга, проголодался, кажется. Я лучше его разбужу, ведь он захочет поговорить с тобой, перед тем как…

— Перед тем как — что?

— Не важно.

— Минуточку, — сказал Кугель. — Мне больше хотелось бы поговорить с тобой, а не с Фампоуном.

— Правда? — польщенно спросил Пульсифер и начал начищать клык Фампоуна с еще большим усердием. — Приятно слышать, мне не так часто говорят комплименты.

— Странно! Я вижу, что в тебе очень многое заслуживает похвалы. Твоя карьера поневоле идет рука об руку с карьерой Фампоуна, но у тебя, наверное, есть и свои собственные цели и устремления?

Пульсифер подпер губу Фампоуна щеткой и оперся на образовавшийся уступ.

— Иногда я чувствую, что хотел бы взглянуть на внешний мир. Мы несколько раз поднимались на поверхность, но только ночью, когда звезды скрыты за густыми тучами, и даже тогда Фампоун жаловался на чересчур яркий свет и быстро возвращался сюда.

— Жаль, — заметил Кугель. — Днем есть на что посмотреть. Пейзаж в окрестностях Лумарта очень славный. А добрый народ вот-вот начнет свой Великий карнавал полных противоположностей, который, как говорят, представляет собой весьма живописное зрелище.

Пульсифер тоскливо покачал головой.

— Сомневаюсь, что мне когда-нибудь доведется поглядеть на такие события. А ты видел много ужасных преступлений?

— Да, мне многое довелось повидать. Например, я помню одного гнома из Батварского леса, который оседлал пельграна…

Пульсифер жестом прервал его.

— Погоди. Фампоун захочет это услышать. — Он рискованно высунулся из разинутого рта и взглянул на прикрытые глазные яблоки. — Интересно, он, или, если быть более точным, я — проснулся? Мне показалось, я почувствовал шевеление. В любом случае, хотя я и получил удовольствие от нашего разговора, мы должны вернуться к своим обязанностям. Хм, шнур отключен от лампы. Не будешь ли ты так добр погасить свет?

— К чему спешить? — уклонился Кугель. — Фампоун мирно спит, позволь ему отдохнуть. А я тем временем хотел бы кое-что тебе показать. Одну азартную игру. Ты когда-нибудь играл в замболио?

Пульсифер ответил отрицательно, и Кугель вытащил из кармана карты.

— Смотри внимательно! Я раздаю каждому из нас по четыре карты, которые мы не должны показывать друг другу. — Кугель объяснил правила игры. — Мы обязательно играем на золотые монеты или что-то подобное, чтобы игра была интересной. Поэтому я ставлю пять терциев, и ты должен поставить столько же.

— Вон в тех двух мешках — золото Фампоуна, или, что в равной степени правомерно, мое золото, поскольку я — неотъемлемый придаток к этой огромной туше. Вынь оттуда столько золота, сколько соответствует твоим пяти терциям.

Игра началась. Пульсифер, к своему огромному удовольствию, выиграл первый кон, затем проиграл следующий, что заставило его разразиться потоком плаксивых жалоб, потом он выиграл снова и снова, и так до тех пор, пока Кугель не объявил, что у него больше не осталось денег.

— Ты умный и искусный игрок, помериться с тобой силами — большое удовольствие! И все же я думаю, что смог бы побить тебя, если бы у меня были деньги, которые я оста вил наверху, в храме.

Пульсифер, несколько запыхавшийся и страшно гордый своей победой, с насмешкой отнесся к словам Кугеля.

— Я думаю, что чересчур умен для тебя! Вот, забери свои терции, и сыграем еще раз.

— Нет, это нечестно! Я слишком горд, чтобы принять твои деньги. Позволь мне предложить другое решение. Наверху, в храме, остался мой мешок с терциями и еще один мешок, с леденцами. Возможно, ты захочешь подкрепиться, когда мы продолжим игру. Давай пойдем туда и принесем их, а потом я докажу тебе, что твои выигрыши были случайными!

Пульсифер высунулся как можно дальше, чтобы взглянуть на лицо Фампоуна.

— Кажется, вполне спокоен, хотя в животе у него бурчит от голода.

— Он спит так же крепко, как и всегда, — заверил Кугель. — Нам надо спешить. Если он проснется, нам придется закончить игру.

Пульсифер заколебался.

— А что будет с золотом Фампоуна? Не можем же мы бросить его здесь без присмотра!

— Мы возьмем его с собой и глаз с него не спустим.

— Замечательно, ставь его сюда, на помост.

— Вот так, я готов. А как мы поднимемся наверх?

— Просто нажми вон ту серую кнопку рядом с ручкой кресла, только, пожалуйста, без лишнего шума. Фампоун вполне может впасть в ярость, если проснется в незнакомой обстановке.

— Да он никогда не спал более безмятежно! Поднимаемся!

Кугель нажал кнопку, помост задрожал, заскрипел и поплыл вверх по темной шахте, открывшейся перед ним. Чуть погодя они прорвались через клапан сдерживающего вещества, который Кугелю пришлось преодолеть, когда он скатывался вниз по желобу. Через некоторое время в шахту просочился проблеск красного света, и в следующий миг помост остановился вровень с алтарем в храме Фампоуна.

— Так, а теперь мне нужно найти мешок с деньгами, — сказал Кугель. — Только где же я его оставил? Думаю, как раз вон там. Смотри! Через эти арки можно разглядеть главную площадь Лумарта, а это — добрый народ, занятый своими обычными делами. Что ты обо всем этом думаешь?

— Очень интересно, хотя мне и не приходилось видеть такие огромные пространства. На самом деле у меня почти кружится голова. А откуда идет этот мерзкий красный свет?

— Это свет нашего дряхлого солнца, которое сейчас как раз заходит.

— Оно мне не нравится. Пожалуйста, поскорее заканчивай со своими делами, мне что-то не по себе.

— Я поспешу, — заверил его Кугель.

Солнце, опускаясь к горизонту, послало сквозь открытую дверь прощальный луч, ярким бликом заигравший на алтаре. Кугель подскочил к креслу Фампоуна, сорвал две ставни, прикрывавшие глаза великана, и молочно-белые шары глаз его заблестели в солнечном свете. Еще миг Фампоун был спокоен, затем его мышцы взбугрились, ноги задергались, рот широко распахнулся, и демон разразился оглушительными воплями, отчего Пульсифер вылетел вперед и заколыхался, точно флаг на ветру. Фампоун ринулся прочь с алтаря, завалился и принялся кататься по полу храма, ни на минуту не прекращая своих жутких криков. Затем он поднялся и, топоча по каменному полу огромными ножищами, заметался по залу, пока не проломил каменные стены с такой легкостью, словно они были из бумаги. Добрый народ на площади застыл в оцепенении.

Кугель, прихватив оба мешка с золотом, через боковую дверь вышел из храма. Он немного посмотрел, как Фампоун носится по площади, крича и закрываясь от солнца. Пульсифер, отчаянно вцепившийся в его клыки, пытался управлять взбесившимся демоном, но тот, не обращая внимания на препятствия, несся по городу на восток, вытаптывая деревья и прорываясь сквозь дома, как будто их и не было вовсе.

Кугель проворно направился к реке Иск и отыскал там пристань. Он выбрал ялик подходящих размеров, на котором были установлены мачта, парус и весла, и приготовился забраться в него, когда увидел, что по реке к пристани плывет лодка. Полный мужчина в изорванной одежде яростно работал веслами. Кугель отвернулся, пытаясь изобразить не более чем случайный интерес, чтобы без помех и не привлекая к себе лишнего внимания сесть в ялик.

Лодка причалила к пристани, гребец начал подниматься по лестнице. Кугель продолжал смотреть на воду, притворяясь полностью безразличным ко всему, кроме вида на реку. Мужчина, задыхаясь и хрипя, внезапно остановился. Кугель ощутил на себе его пристальный взгляд и, обернувшись, обнаружил, что смотрит в налитое кровью лицо Хуруски, запретителя Гундара, почти до неузнаваемости обезображенное укусами насекомых, которым Хуруска подвергся, пока плыл мимо топи Лалло. Хуруска долгим тяжелым взглядом уставился на Кугеля.

— Какая приятная встреча! — хрипло прорычал он. — А я боялся, что мы больше никогда не увидимся! Что в этих кожаных мешках? — Он вырвал сумку из рук Кугеля. — Судя по весу, золото. Твое пророчество целиком и полностью подтвердилось. Сначала почести и долгое путешествие по воде, а теперь богатство и месть! Готовься к смерти!

— Минуточку! — воскликнул Кугель. — Ты забыл как следует привязать лодку! Такое поведение противоречит правилам общественного порядка!

Хуруска обернулся, чтобы посмотреть, и Кугель спихнул его с причала в воду.

Ругаясь и неистовствуя, Хуруска поплыл к берегу, в то время как Кугель отчаянно пытался распутать узлы на швартовочном тросе ялика. Наконец веревка поддалась; Кугель подтянул ялик ближе, но в эту минуту на причале показался изготовившийся к бою, точно бык, Хуруска. Кугелю не оставалось ничего другого, как бросить мешок с золотом, прыгнуть в ялик, оттолкнуться от берега и налечь на весла, оставив Хуруску в ярости потрясать кулаками на берегу.

Кугель печально поднял парус, ветер понес его вниз по реке, вдоль излучины. Последнее, что в угасающем свете дня увидел Кугель, оглянувшись назад, на Лумарт, были низкие блестящие купола храмов пяти демонов и темный силуэт Хуруски, стоящего на причале. Издалека все еще доносились яростные вопли Фампоуна, время от времени перемежаемые грохотом падающих стен.

Глава втораяМЕШОК СНОВ

Река Иск, за Лумартом, петляя по равнине Красных Цветов, струила свои воды к югу. Семь безмятежных дней плыл Кугель в своем ялике по полноводной реке, останавливаясь на ночь на том или ином прибрежном постоялом дворе. На седьмой день река повернула на запад и, все так же причудливо петляя, по плесам потекла через край скалистых пиков и лесистых холмов, носивший название Чейм-Пурпур. Ветер дул непредсказуемыми порывами, и Кугель, спустив парус, отдался на волю течения, лишь время от времени выравнивая суденышко несколькими ударами весел.

Равнинные деревеньки остались позади, местность была необитаемой. Глядя на разрушенные надгробия, тянущиеся вдоль берега, кипарисовые и тисовые рощи, а также слыша тихие разговоры, доносившиеся до него по ночам, Кугель благодарил судьбу за то, что путешествует на лодке, а не пешком, и, благополучно миновав Чейм-Пурпур, вздохнул с огромным облегчением.

У городка Трун река впадала в Тсомбольское болото, и Кугель продал свой ялик за десять терциев. Чтобы поправить дела, он нанялся в подручные к городскому мяснику и вынужден был выполнять самые неприятные работы, присущие этому ремеслу. Плата, впрочем, была достойной, и Кугель, скрепя сердце, исполнял свои малопочтенные обязанности. Он так усердно работал, что его пригласили на подготовку пира, который устраивали в честь важного религиозного праздника.

По недосмотру или же под давлением обстоятельств Кугель пустил на свое фирменное рагу двух священных быков. В самый разгар торжественного обеда ошибка вскрылась, и Кугелю в спешке пришлось покинуть город, поскольку над его головой опять сгустились тучи. Он провел ночь, спрятавшись на бойне, чтобы избежать впавшей в неистовство толпы, а на следующее утро пустился в путь по Тсомбольскому болоту со всей скоростью, на которую был способен.

Дорога петляла, огибая топкие места и стоячие пруды и повторяя изгибы древнего тракта, что удлиняло путь вдвое. Северный ветер разогнал все облака, пейзаж, представший глазам Кугеля, отличался замечательной ясностью. Тот, однако, созерцал открывающиеся ему виды без особого удовольствия, в особенности когда заметил впереди парящего в воздухе пельграна. День шел своим чередом, ветер утих, и на болоте воцарилась неестественная тишина. Из-за кочек, обращаясь к Кугелю, нежными и печальными девичьими голосами кричали кикиморы:

— Кугель, а Кугель! Отчего ты так спешишь? Приходи в мое жилище, расчеши мои чудесные волосы!

— Кугель, милый Кугель! День близится к закату, год подходит к концу. Приходи ко мне за кочку, и мы утешим друг друга без всяких помех!

Но Кугель лишь зашагал быстрее, с одним желанием — найти приют на ночь. Когда солнце затрепетало на краю Тсомбольского болота, Кугель наткнулся на небольшой трактир, стоящий в сени пяти вековых дубов. Путник с удовольствием остановился на ночлег, и трактирщик подал ему отменный ужин из тушеной зелени, жаренных на вертеле перепелов, кекса с тмином и густого лопухового пива.

Пока Кугель насыщался, трактирщик стоял рядом с ним, подбоченившись.

— По вашему поведению я вижу, что вы джентльмен высокого полета, хотя и бредете по Тсомбольскому болоту пешком, точно какой-то простолюдин. Я поражен таким несоответствием.

— О, этому есть очень простое объяснение, — беспечно отмахнулся Кугель. — Я считаю себя единственным честным человеком в этом мире негодяев и мошенников. Присутствующие, разумеется, не в счет. В таких условиях трудно разбогатеть.

Трактирщик почесал в голове и ушел, затем появился снова, чтобы подать Кугелю смородиновый пирог на десерт.

— Ваши трудности возбудили во мне сочувствие. Я обдумаю этот вопрос.

Трактирщик сдержал слово. Утром, после того как Кугель закончил завтракать, он привел его на конюшню и показал большого мышастого скакуна с мощными задними ногами и всклокоченным хвостом, уже взнузданного и оседланного.

— По крайней мере, это я могу для вас сделать, — сказал трактирщик. — Я продам вам его за чисто символическую цену. Согласен, он не слишком изящен, и вообще, это помесь донжа и фелухария. Зато очень легок на ногу, питается недорогими помоями, а еще славится своей непоколебимой преданностью.

Кугель вежливо отказался.

— Я очень ценю ваш альтруизм, но за такое создание любая цена покажется непомерно высокой. Посмотрите на эти болячки у основания хвоста, на экзему вдоль спины. К тому же, если я не ошибаюсь, у него недостает глаза! Да и пахнет от него… Фу!

— Пустяки! — решительно воскликнул трактирщик. — Вам нужен надежный скакун, который повезет вас по равнине Стоячих Камней, или объект для удовлетворения вашего тщеславия? Это животное станет вашим за каких-то тридцать терциев.

Кугель отскочил, пораженный.

— Это когда чистокровный Камбалезский вериот продается за двадцать? Милейший, ваша щедрость превышает размеры моего кошелька!

На лице трактирщика было написано лишь безграничное терпение.

— Здесь, в сердце Тсомбольского болота, вы не купите даже запаха дохлого вериота.

— Давайте оставим экивоки, — сказал Кугель. — Ваша цена — сущее грабительство.

Лицо трактирщика на миг утратило доброжелательное выражение.

— Ну надо же, буквально все, кому я продаю эту скотину, так и норовят воспользоваться моей добротой.

Это замечание очень удивило Кугеля. Тем не менее, чувствуя неуверенность хозяина, он продолжал упорствовать.

— Несмотря на уйму недостатков, я предлагаю вам щедрую цену — двенадцать терциев.

— По рукам! — воскликнул трактирщик еще до того, как Кугель закончил говорить. — Еще раз повторяю, вы найдете этого скакуна абсолютно преданным, даже сверх ваших ожиданий.

Кугель заплатил двенадцать терциев и осторожно взобрался на свое приобретение. Хозяин любезно попрощался с ним.

— Желаю вам безопасного и приятного путешествия!

— Желаю вашему заведению процветания! — в тон ему ответил Кугель.

Намереваясь отбыть, Кугель попытался заставить животное подняться на дыбы и обернуться кругом, но оно просто присело, а затем потрусило по дороге. Кугель с комфортом проскакал одну милю, затем другую и в конце концов решил, что доволен своей покупкой.

— Замечательно, а теперь посмотрим, сможет ли он бежать с большей скоростью.

Кугель ударил каблуками вздымающиеся бока животного.

— А ну, живей! Проверим-ка твою выносливость!

Скакун энергично припустил вперед, так что плащ Кугеля, хлопая, развевался у него за плечами.

У поворота дороги показался толстый мрачный дуб, который скакун, по всей видимости, принял за дорожную веху. Он ускорил свой галоп, но лишь затем, чтобы, задрав задние ноги, сбросить Кугеля в яму. Когда тому наконец удалось выбраться обратно на дорогу, он обнаружил, что животное во всю прыть скачет по болоту в направлении трактира.

— Вот уж воистину преданное создание! — проворчал Кугель. — Оно непоколебимо верно уюту своего стойла!

Он отыскал свою зеленую бархатную кепку, натянул ее на голову и вновь побрел по дороге на юг. На исходе дня Кугель подошел к селению, состоявшему из дюжины глинобитных хижин, населенных приземистыми длиннорукими людьми, чьей отличительной чертой были огромные копны выбеленных известкой волос.

Кугель оценил высоту солнца, изучил лежащую перед ним местность, простиравшуюся унылой чередой поросших травой кочек и прудов, насколько хватало глаз. Отбросив все сомнения, он подошел к самой большой и нарядной хижине. Хозяин дома сидел в стороне на скамеечке и намазывал известкой волосы одного из своих многочисленных чад, так что они блестящими пучками торчали в разные стороны, напоминая лепестки белой хризантемы; неподалеку другие его отпрыски играли в грязи.

— Добрый день, — поздоровался Кугель. — Не могли бы вы предоставить мне пищу и кров на ночь? Естественно, я щедро заплачу за это.

— Почту за честь, — отвечал хозяин. — Это самое просторное жилище в Самсетиске, а я известен неистощимым запасом анекдотов. Не хочешь ли осмотреть помещения?

— Я хотел бы часок отдохнуть в своей комнате, перед тем как понежиться в горячей ванне.

Хозяин раздул щеки и, вытирая руки от известки, провел Кугеля в хижину.

— Вот твоя постель; можешь отдыхать, сколько влезет, — указал хозяин на кучу камышовых стеблей в углу комнаты. — Что же касается ванны, в прудах на болоте кишмя кишат трелкоиды и пиявки, и я не советовал бы тебе купаться в такой воде.

— Что ж, придется обойтись без ванны, — вздохнул Кугель. — Однако у меня с самого утра во рту маковой росинки не было, и я хотел бы как можно скорее поужинать.

— Моя жена пошла на болото проверять силки, — сказал хозяин. — Опрометчиво обсуждать ужин до тех пор, пока мы не узнаем, что ей удалось поймать.

В положенное время женщина вернулась с мешком и плетеной корзиной в руках. Она разожгла очаг и начала готовить еду, а Эрвиг, хозяин, тем временем вытащил двухструнную гитару и принялся развлекать Кугеля местными балладами. Наконец хозяйка позвала Кугеля и Эрвига в хижину, где уже были расставлены миски с жидкой кашей, блюда с жареным мхом и ганионами и ломти черствого черного хлеба.

После ужина Эрвиг вытолкал супругу и детей прочь из хижины, прямо в ночь.

— То, о чем мы будем говорить, не для непосвященных ушей. Кугель — важный путешественник, и он не хочет следить за каждым своим словом.

Эрвиг принес глиняный кувшин, разлил арак в две рюмки, одну из которых поставил перед Кугелем, и начал разговор.

— Откуда ты идешь и куда путь держишь?

Кугель пригубил арак, и всю его глотку мгновенно объяло пламя.

— Я родом из Альмери, куда сейчас и возвращаюсь.

Эрвиг озадаченно почесал голову.

— Удивляюсь, зачем тебе понадобилось так далеко забираться лишь ради того, чтобы пройти назад той же дорогой.

— Мои враги сыграли со мной злую шутку, — объяснил Кугель. — Но когда вернусь, я достойно им отомщу!

— Такие деяния, как никакие другие, умиротворяют дух, — согласился Эрвиг. — Но ближайшая помеха твоим планам — равнина Стоячих Камней, по причине азмов, которые обитают в этом краю. Могу также добавить, что и пельгранов здесь хватает.

Кугель нервозно погладил рукоятку своего меча.

— Какова протяженность равнины Стоячих Камней?

— В четырех милях к югу земля повышается и начинается равнина. Тропа идет от сарсема[7] к сарсему, и так — пятнадцать миль. Выносливый путешественник может пересечь равнину за четыре-пять часов, при условии, что его ничто не задержит и никто не сожрет. Город Кёрниф лежит еще в двух часах пути от равнины.

— Дюйм предвидения стоит десяти миль запоздалого сожаления…

— Метко сказано! — воскликнул Эрвиг, отхлебнув глоток арака. — Точь-в-точь мое собственное мнение. Кугель, ты мудр!

— А каково твое мнение о Кёрнифе?

— Ну, тамошние жители во многих отношениях странные, — сказал Эрвиг. — Они кичатся своими аристократическими обычаями, но не белят волос, да и религию не слишком чтут. Например, поклоняются богу Виулио, держа правую руку не на ягодице, а на животе, что мы здесь почитаем отвратительной привычкой. А ты как считаешь?

— Церемония должна проводиться как полагается, — сказал Кугель. — Никакой другой метод не подходит.

Эрвиг вновь наполнил рюмку Кугеля.

— Я считаю это существенной поддержкой наших взглядов!

Дверь приоткрылась, и в хижину робко заглянула жена Эрвига.

— Там темно, с севера дует сильный ветер, а на краю болота рыщет черный зверь.

— Стойте в темноте, Виулио защитит тех, кто ему поклоняется. Совершенно недопустимо, чтобы ты и твои шалопаи докучали нашему гостю.

Женщина нехотя закрыла дверь и вернулась в темноту. Эрвиг подвинулся ближе на своем стуле и отхлебнул еще арака.

— Народ в Кёрнифе, скажу я тебе, довольно чудной, но их правитель, герцог Орбаль, даст им всем фору. Он с головой ушел в изучение всяких чудес. А самого захудалого волшебника, который и двух заклинаний-то запомнить не в состоянии, в его столице превозносят до небес и носятся с ним как с писаной торбой.

— Очень странно! — заявил Кугель.

Вновь открылась дверь, и женщина заглянула в дом. Эрвиг поставил свой стакан и нахмурился через плечо.

— Ну, что теперь?

— Зверь уже бродит у хижин. А вдруг он тоже почитает Виулио?

Эрвиг попробовал возразить, но лицо женщины приняло упрямое выражение.

— Твой гость с тем же успехом может отбросить свою щепетильность сейчас, как и потом, ведь нам все равно придется спать всем вместе на куче камыша.

Она распахнула дверь и приказала чадам заходить в дом.

Эрвиг, понявший, что продолжить беседу не удастся, бросился на камышовое ложе, и вскоре Кугель последовал его примеру. С утра он перекусил пирогом из золы с травяным чаем и собрался отправиться в путь. Эрвиг решил проводить его.

— Ты произвел на меня благоприятное впечатление, и я помогу тебе пройти по равнине Стоячих Камней. При первой же возможности подбери булыжник размером со свой кулак и нацарапай на нем тройной знак. Если на тебя нападут, подними булыжник и кричи: «Прочь! У меня священный предмет!» У первого сарсема положи камень и выбери из кучи другой, снова сделай знак и неси камень до второго сарсема, и так далее, пока не перейдешь равнину.

— Все ясно, — сказал Кугель. — Но, возможно, ты покажешь мне наиболее могущественный вид знака, чтобы освежить мою память.

Эрвиг начертил на земле рисунок.

— Просто, точно, верно! В Кёрнифе пропускают этот круг и царапают, как бог на душу положит.

— Какая расхлябанность! — покачал головой Кугель.

— Ну, Кугель, прощай! Когда в следующий раз будешь в наших краях, можешь рассчитывать на мою хижину! А у моего кувшина с араком крышка никогда не закрывается!

— Я не упустил бы такую возможность даже за тысячу терциев! — заверил его Кугель. — А теперь что касается моей задолженности…

Эрвиг поднял руку.

— Я не беру денег с моих гостей. — Тут он дернулся и вытаращил глаза, потому что его жена, незаметно подойдя к нему, наградила его болезненным тычком в ребра. — Ну ладно. Дай этой курице пару терциев, монета приободрит ее.

Кугель отдал женщине целых пять терциев, к ее огромной радости, и покинул деревню. Через четыре мили дорога пошла вверх и вывела Кугеля на серую равнину, утыканную там и сям двенадцатифутовыми колоннами из серого камня. Кугель отыскал большой булыжник и, пристроив правую руку на свой зад, почтительно поприветствовал кусок камня. Затем он нацарапал на камне знак, имеющий отдаленное сходство с тем, который показал ему Эрвиг, и затянул речитатив:

— Я представляю этот булыжник вниманию Виулио! Требую, чтобы он защитил меня на моем пути по этой зловещей равнине!

Он внимательно оглядел местность, но не нашел ничего заслуживающего внимания, за исключением безмолвных сарсемов и длинных черных теней, отбрасываемых ими в лучах красного солнца, и с облегчением зашагал по дороге.

Он прошел не больше сотни ярдов, когда вдруг ощутил чье-то присутствие и, обернувшись, обнаружил почти у себя за спиной восьмиклыкового азма. Кугель поднял свой булыжник и крикнул:

— Марш отсюда! Я несу священный предмет, не смей досаждать мне!

— Неправда! — издевательски промурлыкал азм. — У тебя в руках самый обыкновенный булыжник. Я видел, как ты чертил знак. Так вот — ты схалтурил. Беги, если хочешь! Я не прочь поразмяться.

Азм наступал. Кугель запустил в него камнем и попал точно между двумя мохнатыми щупальцами на черном лбу. Азм рухнул как подкошенный, а прежде чем он сумел встать на ноги, Кугель отрубил ему голову.

Он пошел дальше, потом вернулся и поднял булыжник.

— Кто знает, чья рука так точно направила этот бросок? Виулио заслуживает второй попытки.

У первого сарсема он поменял камень, как и советовал Эрвиг. В этот раз он постарался нацарапать тройной знак со всей возможной тщательностью и точностью. До следующего сарсема он дошел без каких-либо происшествий. Солнце добралось до зенита, немного помедлило там, а затем начало спуск к западу. Никем не преследуемый, Кугель переходил от сарсема к сарсему. Несколько раз он замечал парящего по небу пельграна и каждый раз бросался навзничь, чтобы остаться незамеченным.

Равнина Стоячих Камней оканчивалась у края обрыва, выходящего на широкую долину. Видя так близко конец своего опасного пути, Кугель несколько утратил бдительность, и тут же с небес раздался торжествующий вопль. Кугель метнул через плечо перепуганный взгляд и прыгнул через край обрыва в овраг, где забился в укромное местечко между большими валунами. Пельгран спикировал вниз мимо убежища Кугеля. Издав торжествующую трель, он приземлился на дне оврага, откуда мгновенно донеслись чьи-то крики и брань.

Стараясь остаться незамеченным, Кугель спустился по склону и обнаружил, что пельгран преследует новую жертву — полного черноволосого мужчину в костюме в черно-белую клетку. Тот наконец сообразил укрыться за толстым стволом олофара, а пельгран и так и этак пытался до него добраться, щелкая клыками и хватая воздух когтистыми лапами. При всей своей полноте мужчина проявлял замечательное проворство, и пельгран начал недовольно кричать. Он прекратил вглядываться в листву и клацать своей длинной пастью. Поддавшись необъяснимому побуждению, Кугель прокрался на выступающую скалу, затем улучил момент и обеими ногами прыгнул на голову чудища, уткнув ее в ветви олофара.

— Быстрее! Неси толстую веревку! Мы привяжем это крылатое страшилище! — закричал он пораженному мужчине.

Толстяк в клетчатом закричал в ответ:

— К чему проявлять жалость? Надо немедленно его прикончить! Убери ногу, чтобы я мог отрубить ему голову.

— Эй, полегче, — охладил его пыл Кугель. — Несмотря на все недостатки, это ценный экземпляр, за который я надеюсь выручить хорошую сумму.

— Хорошую сумму? — Такая идея не приходила в голову пухлому господину. — Эй, я хочу первым заявить свои права на него! Я уже почти оглушил его, когда появился ты!

— Отлично, в таком случае я слезаю с его шеи и удаляюсь.

Клетчатый раздраженно замахал руками.

— Ну надо же, на какие крайности некоторые способны пойти, гоняясь за победой в чисто риторическом споре! Тогда держи крепче! У меня есть подходящая веревка, вон там.

Они вместе опустили ветку на шею пельграну и надежно привязали ее. Толстый господин, который назвался Йоло Собирателем Снов, подал голос:

— А в какую сумму ты оцениваешь это кошмарное создание и почему?

— До меня дошли сведения, — сказал Кугель, — что Орбаль, герцог Омбаликский, большой любитель всяческих диковин. Он непременно заплатит за такое чудище, может, даже сотню терциев отвалит.

— Звучит разумно, — признал Йоло. — А ты уверен, что он надежно связан?

Кугель поспешил проверить крепость веревок, и тут в глаза ему бросилось украшение в виде голубого стеклянного яйца на золотой цепочке, прикрепленной к гребню этого существа. Однако стоило ему только снять украшение, как к нему тут же протянулась рука Йоло, но Кугель плечом отпихнул его. Он отцепил амулет, но толстяк ухватился за цепочку, и двое впились друг в друга глазами.

— Немедленно отпусти мою собственность, — ледяным голосом проговорил Кугель.

— Вещица моя, поскольку я заметил ее первым, — горячо возразил Йоло.

— Чушь! Я снял ее с гребня, а ты попытался вырвать ее у меня из рук.

Йоло топнул ногой.

— Я не позволю обойти себя!

И он силой попытался вырвать голубое яйцо из рук Кугеля. Тот разжал кулак, и амулет упал на склон холма. Сверкнул ярко-голубой взрыв, и в склоне образовалась яма. Не успели они и глазом моргнуть, как из ямы протянулось золотисто-серое щупальце и ухватило Кугеля за ногу. Йоло отскочил и с безопасного расстояния наблюдал за попытками Кугеля сопротивляться щупальцу, затягивавшему его в яму. В последний момент ему удалось спастись, вцепившись в пень.

— Йоло, скорее! — отчаянно закричал он. — Неси веревку и привяжи щупальце к этому пню, иначе оно утащит меня внутрь холма!

— Аварис послал тебе это испытание. Возможно, это возмездие свыше, поэтому я отказываюсь вмешиваться, — нагло заявил Йоло.

— Что? И это после того, как ты зубами и когтями пытался вырвать эту штуковину у меня из рук?

Йоло нахмурился и поджал губы.

— В любом случае, у меня только одна веревка, та, которой связан мой пельгран.

— Так убей пельграна! — прохрипел Кугель. — Веревка нужна для более важного дела!

— Ты сам только что оценил пельграна в сто терциев. А веревка стоит еще десять.

— Отлично! — прошипел Кугель. — Десять терциев за веревку, но сотню за пельграна я заплатить не смогу, поскольку у меня с собой только сорок пять.

— Так уж и быть. Давай сюда твои сорок пять терциев. А какие гарантии ты можешь предложить на оставшиеся пятьдесят пять?

Кугель ухитрился вытащить свой кошелек. Там обнаружилась опаловая серьга, которую Йоло немедленно возжелал получить, но Кугель отказался отдавать ее до тех пор, пока щупальце не будет привязано к пню.

С тяжелым сердцем Йоло отрубил пельграну голову, принес веревку и привязал щупальце, ослабив тем самым нагрузку на ногу Кугеля.

— Серьгу, пожалуйста! — сказал толстяк, приставив нож к самой веревке.

Кугель вытащил украшение.

— Получи! Это все, что у меня было. А теперь будь так добр, освободи меня от этого щупальца.

— Я — человек осторожный, — сказал Йоло. — Следует обдумать этот вопрос со всех сторон.

И он принялся разбивать лагерь для ночлега. Кугель печально попытался воззвать к его совести:

— Помнишь, как я спас тебя от пельграна? — Конечно помню! Тем самым ты поднял философский вопрос. Ты нарушил равновесие, а теперь в твою ногу вцепилось щупальце. Я всесторонне обдумаю сие.

Все увещевания Кугеля не возымели никакого эффекта. Йоло развел костер, приготовил овощное рагу с травами, которое тут же и съел, закусив его половинкой холодного цыпленка и запив вином из кожаной фляги. Откинувшись назад и прислонившись к дереву, он наконец обратил внимание на Кугеля.

— Ты, вне всякого сомнения, идешь на Великую выставку чудес герцога Орбаля?

— Я всего лишь путешественник, не больше, — скромно ответил Кугель. — А что это за Великая выставка?

Пораженный невежеством Кугеля, Йоло бросил на него жалостливый взгляд.

— Каждый год герцог Орбаль председательствует на состязании чудотворцев. В этом году приз — тысяча терциев, и я намереваюсь выиграть его за мешок снов.

— Я предполагаю, что этот мешок снов — просто шутка или что-то вроде романтической метафоры?

— Ничего подобного! — высокомерно заявил Йоло.

— Калейдоскопическое отображение? Программа подражаний? Галлюцинаторный газ?

— А вот и нет! У меня с собой множество подлинных сновидений, объединенных вместе и кристаллизованных.

Йоло вытащил из сумки мешок из мягкой коричневой кожи, откуда извлек предмет, напоминающий бледно-голубую снежинку диаметром в дюйм. Он поднес ее к огню, чтобы продемонстрировать Кугелю переливчатый блеск.

— Я засыплю герцога Орбаля своими сновидениями, и тогда победа точно будет моей!

— Пожалуй, у тебя неплохие шансы. А как ты собираешь свои сны?

— Я держу процесс в секрете, но тебе в общих чертах опишу. Я живу у озера Лельт в стране Дай-Пассант. В тихие ночи на поверхности воды образуется пленка, в которой маленькими сияющими шариками отражаются звезды. Используя особое заклинание, я могу поднять неосязаемые нити, состоящие из чистейшего звездного света и водяной пряжи. Я сплетаю из этих нитей сети и с ними охочусь за сновидениями. Схоронившись, замираю среди листвы, увивающей беседки в садах, или, скорчившись, караулю на крышах; брожу по уснувшим домам. Я всегда готов поймать в свои сети проплывающий мимо сон. Каждое утро доставляю эти чудесные обрывки в свою лабораторию. А там рассортировываю и провожу специальные процедуры. Через некоторое время получаю спрессованный кристалл из сотен снов. Вот этими малютками я и рассчитываю очаровать герцога Орбаля.

— С восхищением принес бы тебе свои поздравления, если бы не мерзкое щупальце, болезненно вцепившееся мне в ногу.

— Великодушное чувство, — похвалил его Йоло.

Он подбросил в костер несколько поленьев, пробормотал охранное заклинание против ночных тварей и погрузился в сон. Миновал час. Как только Кугель ни пытался ослабить хватку щупальца, все было напрасно. Не смог он ни вытащить свой меч, ни достать из кармана «Фейерверк». Наконец он откинулся назад и стал искать новые подходы к решению проблемы. Выпрямившись и дотянувшись так далеко, как только мог, Кугель добыл маленький прутик, которым подтащил поближе длинный сухой сук, позволивший ему добыть еще парочку таких же. Связав их один с другим при помощи ремня от своей сумки, он получил шест точь-в-точь такой длины, какая нужна была, чтобы дотянуться до лежащей фигуры Йоло.

Действуя очень осторожно, Кугель потащил к себе сумку Йоло, пока наконец она не оказалась в пределах досягаемости его пальцев. Первым делом он вытащил бумажник толстяка, где обнаружилось двести терциев, тут же перекочевавших в кошелек Кугеля; затем опаловую серьгу, которую бросил в карман своей рубахи, потом мешок со снами.

Больше ничего ценного в сумке не оказалось, за исключением половинки холодного цыпленка, которую Йоло приберег себе на завтрак, и кожаной фляги с вином. Кугель отложил их в сторону. Затем вернул сумку туда, откуда ее взял, отвязал друг от друга сучья и отбросил их прочь. Не придумав никакого лучшего тайника для мешка со снами, Кугель привязал к нему ремешок и опустил в загадочную дыру. Он съел цыпленка и выпил вино, после чего постарался устроиться как можно удобнее.

Ночь тянулась медленно. Кугель слышал вдалеке жалобный зов ночного верезгуна и стоны шестиногого шамба. В положенный час небо подернулось пурпурной дымкой и взошло солнце. Йоло поднялся, зевнул, расчесал пятерней свои взъерошенные волосы, раздул огонь и вежливо поприветствовал Кугеля.

— Ну, как прошла ночь? — с ухмылкой спросил толстяк.

— Терпимо. В конце концов, бесполезно жаловаться на неизбежную реальность.

— Именно. Я хорошенько обдумал твой случай и пришел к заключению, которое тебя обрадует. Вот мой план. Я пойду дальше, в Кёрниф, и попытаюсь сбыть серьгу. После того как твой долг будет погашен, я вернусь и отдам тебе сдачу.

Кугель предложил альтернативный проект:

— Давай пойдем в Кёрниф вместе, тогда тебе не придется возвращаться назад.

Йоло покачал головой.

— Я отдам предпочтение своему плану.

Он подошел к сумке, чтобы вынуть из нее свой завтрак, и обнаружил пропажу. Издав горестный вопль, он взглянул на Кугеля.

— Мои терции, мои сны! Они пропали, все пропало! Как?

— Очень просто. Приблизительно через четыре минуты после полуночи из леса вышел какой-то тип и вытряс содержимое твоей сумки.

Йоло обеими руками вцепился в свою бороду.

— Мои драгоценные сны! Почему ты не поднял тревогу?

Кугель почесал в голове.

— По правде говоря, я не осмеливался нарушить равновесие.

Йоло вскочил на ноги и внимательно оглядел лес, затем повернулся к Кугелю.

— Как выглядел грабитель?

— В целом он показался мне неплохим человеком; завладев твоим имуществом, он подарил мне половинку цыпленка и флягу вина, которыми я с благодарностью подкрепился.

— Ты съел мой завтрак!

— Но я же не знал, — пожал плечами Кугель, — и к тому же не просил его об этом. Мы немного потолковали, и я узнал, что он, как и мы, направляется в Кёрниф на Великую выставку чудес.

— Ах, вот как! Ты узнаешь его, если увидишь еще раз?

— Несомненно.

Йоло мгновенно развил бурную деятельность.

— Так, давай поглядим на это щупальце. Возможно, нам удастся освободить тебя.

Он схватил кончик золотисто-серого отростка и, опоясавшись им, принялся отрывать от ноги Кугеля. Несколько минут он, пыхтя, пытался сбить или приподнять щупальце, не обращая ни малейшего внимания на вопящего от боли Кугеля. Наконец щупальце ослабло, и Кугель отполз в безопасное место.

Йоло с величайшей осторожностью приблизился к дыре и заглянул в ее глубины.

— Я вижу лишь мерцание далеких огней. Здесь какая-то тайна!.. А что это за кусок ремня, который свисает в дыру?

— Я привязал к ремню булыжник и попытался измерить глубину ямы, — объяснил Кугель. — Это ни к чему не привело.

Йоло потянул за ремень, который сперва подался, потом застрял и оборвался, оставив Йоло беспомощно смотреть на изношенный конец.

— Странно! Ремень разъело, будто он подвергся действию какого-то едкого вещества!

— В высшей степени странно! — согласился Кугель.

Йоло швырнул ремень обратно в дыру.

— Пойдем, нельзя терять ни минуты! Давай поспешим в Кёрниф и отыщем мерзавца, который украл мои ценности.

* * *

Дорога вынырнула из леса и потянулась по краю полей и садов. Крестьяне пораженно смотрели вслед странной парочке: дородному Йоло в клетчатом костюме и тощему Кугелю в черном плаще, свисавшем с костлявых плеч, с элегантной темно-зеленой кепкой на голове, несколько смягчавшей его мрачный облик. По дороге Йоло нервно закидывал его вопросами относительно грабителя. Кугель, казалось, утратил интерес к этой теме и давал двусмысленные, даже противоречивые ответы, отчего вопросы Йоло становились еще более испытующими.

Войдя в Кёрниф, Кугель заметил гостиницу, которая с виду казалась вполне удобной.

— Здесь наши пути расходятся, поскольку я намерен остановиться вон в той гостинице, — сказал он Йоло.

— В «Пяти филинах»? Да это же самая дорогущая гостиница во всем Кёрнифе! Как ты заплатишь за постой?

— А главный приз на выставке разве не тысяча терциев? — самоуверенно отмахнулся Кугель.

— Разумеется, но какое чудо ты собираешься показать? Предупреждаю, герцог не церемонится с шарлатанами.

— Я не из тех, кто сразу раскрывает все свои карты, — сказал Кугель. — Предпочитаю все свои планы держать при себе.

— А как же грабитель? — закричал Йоло. — Разве мы не собирались обыскать Кёрниф вдоль и поперек?

— «Пять филинов» ничем не хуже любых других заведений, ведь грабитель наверняка наведается в общий зал, чтобы похвастаться своими похождениями и промотать твои терции на выпивку. А пока желаю тебе безопасных крыш и удобных сновидений. — Кугель вежливо поклонился и распрощался с Йоло.

В «Пяти филинах» Кугель выбрал подходящую комнату, где освежился и заказал себе нарядную одежду. Затем, направившись в общий зал, он неторопливо пообедал лучшими яствами, какие только нашлись в гостинице. Хозяин остановился узнать, все ли в порядке, и Кугель из-за своего стола похвалил город.

— Надо сказать, что к Кёрнифу, очевидно, благоволят сами стихии. Вид прекрасный, воздух бодрящий, а герцог Орбаль, кажется, милостивый правитель.

Хозяин, хотя и несколько уклончиво, согласился.

— Как ты тонко подметил, герцог Орбаль никогда не гневается, не бывает ни груб, ни подозрителен, ни даже суров, если только в своей мудрости не считает это необходимым. Вот тогда в интересах справедливости он укрощает свою мягкость. Взгляни-ка на вершину холма. Что ты там видишь?

— Пять труб или водонапорных башен, приблизительно тридцати ярдов в высоту и одного ярда диаметром.

— У тебя зоркие глаза. В эти трубы бросают непокорных членов общества, вне зависимости от того, кто находится внизу и кого закинут туда следующим. Следовательно, поскольку ты можешь вступить с герцогом Орбалем в беседу или даже отважиться на благопристойную шутку, никогда не отказывайся исполнить его распоряжение. С преступниками, разумеется, разговор и вовсе короткий.

Кугель по привычке тревожно оглянулся через плечо.

— Ну, такие строгости едва ли применят ко мне, чужаку в этом городе.

Хозяин скептически хмыкнул.

— Предполагаю, ты приехал сюда посмотреть на выставку чудес?

— Совершенно верно! Возможно, даже попытаюсь сразиться за главный приз. Кстати, не порекомендуешь ли ты мне заслуживающего доверия каретника?

— Конечно. — И хозяин выдал Кугелю исчерпывающие указания.

— И еще я хотел бы нанять артель сильных и усердных работников, — добавил Кугель. — Где я могу таких набрать?

Хозяин указал запушенного вида таверну по другую сторону площади.

— Вся чернь собирается во дворе «Воющей собаки». Там ты сможешь найти достаточно рабочих рук.

— Будь так добр, пока я хожу к каретнику, пошли туда мальчика, пусть наберет дюжину крепких парней.

— Как пожелаешь.

У каретника Кугель нанял большую шестиколесную повозку и упряжку крепких фарлоков. Вернувшись вместе с повозкой к «Пяти филинам», он обнаружил ожидавшую его там бригаду из двенадцати самых разнообразных персон, среди которых один был не только дряхлый, но вдобавок еще и одноногий. Другой, в стельку пьяный, отмахивался от каких-то воображаемых насекомых. Этих двоих Кугель тут же уволил. Кроме того, в бригаде оказался и Йоло — Собиратель Снов, уставившийся на Кугеля с величайшим подозрением.

— А ты, любезный, что делаешь в столь сомнительной компании? — поинтересовался Кугель.

— Я нанялся на работу, чтобы заработать себе на пропитание, — ответил тот. — Могу я спросить, как ты достал деньги, чтобы оплатить столько опытных работников? Кроме того, из твоего уха свисает тот самый камень, который еще прошлой ночью был моей собственностью!

— Второй из пары, — махнул рукой Кугель. — Как ты знаешь, первый отобрал вор вместе с остальными твоими вещами.

Йоло презрительно скривил губы.

— Я более чем когда-либо жажду встретить этого благородного грабителя, который мой камень отобрал, но твой оставил тебе.

— Он действительно оказался замечательным человеком. Мне кажется, я заметил его не более часа назад. Он выезжал из города.

Йоло снова скорчил презрительную гримасу.

— А что ты намерен делать с повозкой?

— Если собираешься заработать, то сам скоро все узнаешь.

Кугель погнал повозку с рабочими из Кёрнифа по дороге, ведущей к загадочной дыре в склоне холма, где нашел все совершенно в том же состоянии, в каком он ее покинул. Он приказал прорыть в склоне канавы и установить подъемный блок, затем глыбу земли вместе с дырой, пнем и щупальцем вытянули и водрузили на повозку.

В разгар работы поведение Йоло изменилось. Он начал раздавать рабочим приказы и сердечно обратился к Кугелю:

— Замечательная идея, Кугель! Мы с тобой отлично заработаем!

— Я действительно рассчитываю выиграть главный приз, — вскинул брови Кугель. — А вот твой заработок окажется сравнительно скромным, даже скудным, если ты не будешь пошевеливаться!

— Что? — разбушевался Йоло. — Ты же не станешь возражать, что половина этой ямы принадлежит мне!

— Еще как стану. Больше ни слова об этом, а не то уволю тебя в два счета!

Пыхтя и брюзжа, Йоло вернулся к работе. Через некоторое время Кугель привез глыбу земли с дыркой, пнем и щупальцем обратно в Кёрниф. По пути он приобрел старое брезентовое полотнище, которым накрыл дыру, чтобы усилить возможный эффект своего шоу. У Великой выставки Кугель перетащил свой экспонат с повозки в шатер, после чего расплатился с людьми, к жестокому разочарованию тех, кто питал неумеренные надежды.

— Я достаточно вам заплатил! — отмахнулся от недовольных Кугель. — Даже если бы вы получили в десять раз больше, все равно все до последнего терции перекочевали бы в кассу «Воющей собаки».

— Минуточку! — воскликнул Йоло. — Мы с тобой должны прийти к согласию!

Кугель просто запрыгнул на повозку и погнал ее назад к гостинице. Несколько человек попытались пуститься за ним в погоню, другие начали кидать вслед камни, но все напрасно.

На следующий день трубы и горны возвестили об официальном открытии выставки. На площадь прибыл герцог Орбаль в роскошной мантии из лилового плюша, украшенной белыми перьями, и в шляпе из бледно-голубого бархата трех футов диаметром, с серебряными кистями вокруг полей и кокардой из серебряного пуха.

Взобравшись на трибуну, герцог Орбаль обратился к толпе:

— Как вам всем известно, меня считают человеком эксцентричным, причиной чему любовь к чудесам и диковинам, но, в конце концов, оглянитесь назад, в глубины веков. Вспомните времена Вапуриалов, Зеленую и Пурпурную коллегии, могущественных волшебников, к которым мы относим Амберлена, второго Чидуля Порфиринкосского, Морреиона, Каланктуса Смирного и, конечно же, Фандааля Великого. Это были времена могущества, и вряд ли они вновь вернутся к нам, разве что в ностальгических воспоминаниях.

Объявляю мою Великую выставку чудес открытой, и пусть кто-то ее считает лишь бледным воспоминанием о былых временах. И все же, как следует из моего списка, программа у нас сегодня весьма захватывающая, и главный приз присудить окажется нелегко.

Герцог Орбаль заглянул в шпаргалку.

— Мы осмотрим «Летучий эскадрон» Царафлама, «Невероятных музыкантов» Баззарда, «Справочник универсальных знаний» Заллопса. Йоло раскроет свой «Мешок снов», и, на конец, Кугель представит нашему восторженному вниманию то, чему он дал интригующее название «Нигде». В высшей степени соблазнительная программа! А теперь без дальней шей помпы приступим к рассмотрению «Летучих эскадронов» Царафлама.

Вокруг первого шатра забурлила возбужденная толпа, и Царафлам продемонстрировал свой «Летучий эскадрон»: процессию тараканов, облаченных в элегантную красную, белую и черную униформу. Сержанты размахивали саблями, пехотинцы несли мушкеты. Эскадрон маршировал и контрмаршировал в причудливом порядке.

— Стой, раз-два! — гаркнул Царафлам.

Тараканы остановились как вкопанные.

— На караул!

Тараканы повиновались.

— Салют в честь герцога Орбаля!

Сержанты взмахнули своими саблями, пехотинцы вскинули мушкеты, из которых показались крошечные клубы белого дыма.

— Превосходно! — объявил герцог Орбаль. — Царафлам, я хвалю твою доскональную точность!

— Тысяча благодарностей, ваша светлость! Я выиграл главный приз?

— Ну, еще слишком рано строить предположения. А теперь обратимся к Баззарду с его «Невероятными музыкантами»!

Зрители хлынули ко второму шатру, откуда через некоторое время появился убитый горем Баззард.

— Ваша светлость и благородные жители Кёрнифа! Моими «Невероятными музыкантами» были рыбы из Кантикского моря, и я не сомневался, что выиграю главный приз, когда вез их в Кёрниф. Однако сегодня ночью аквариум треснул и вся вода вытекла. Рыбы уснули, и теперь их музыка потеряна для нас навеки! Но я все-таки хочу бороться за приз и поэтому воспроизведу для вас музыку моей бывшей труппы. Пожалуйста, оценивайте музыку, исходя из этих фактов.

Герцог Орбаль решительно взмахнул рукой.

— Это против правил. Экспонат Баззарда таким образом объявляется недействительным. А мы переходим к Заллопсу и его замечательному «Справочнику».

Заллопс вышел из своего шатра.

— Ваша светлость, дамы и господа Кёрнифа! Мое выступление на этой выставке поистине уникально. Однако, в отличие от Царафлама и Баззарда, мне не принадлежит честь собственноручного создания этой уникальной вещи. По профессии я потрошитель древних гробниц, в нашем деле риск велик, а прибыли почти никакой. По счастливой случайности мне довелось набрести на склеп, в котором несколько эр назад был погребен колдун Зинкзин. Из той темницы я и освободил тот фолиант, который сейчас представляю вашим изумленным взорам.

Заллопс сорвал покрывало, обнажив увесистый том в черном кожаном переплете.

— По приказу эта книга раскрывает всевозможные сведения. Ей известно все до мельчайших подробностей с тех времен, когда впервые зажглись звезды, до настоящего момента. Спрашивайте и получите ответы на все ваши вопросы.

— Замечательно! — восхитился герцог Орбаль. — Покажи нам утраченную оду Псайрма!

— Непременно, — скрипучим голосом ответила книга. Обложка раскрылась, обнаружив страницу, покрытую вязью неразборчивых значков.

— Это выше моего понимания, ты могла бы показать и перевод, — озадаченно потер нос герцог.

— Требование отклонено, — отрезала книга механическим голосом. — Такая поэзия чересчур сладкозвучна для посредственных слушателей.

Герцог Орбаль взглянул на Заллопса, который быстро отдал книге другое указание:

— Покажи нам сцены из далекого прошлого.

— Как вам будет угодно. Вернувшись к Девятнадцатой эре пятьдесят второго цикла, я покажу вид на Линксфэйдскую долину до Кольфутовой башни Заледеневшей Крови.

— Эта историческая подробность великолепна и точна! — провозгласил герцог Орбаль. — Мне не терпится взглянуть на облик самого Кольфута.

— Нет ничего легче. Вот терраса храма Танутры. Кольфут стоит у цветущего куста кричавника. В кресле сидит императрица Ноксон в расцвете своих ста сорока лет. За всю жизнь она ни разу не попробовала воды, питаясь только горькими цветами и изредка позволяя себе кусочек вареного угря.

— Ба! — сказал герцог Орбаль. — Какая омерзительная старая жаба! А кто эти господа, выстроившиеся за ней?

— Они составляют свиту ее любовников. Каждый месяц одного из них казнят, а на его место берут нового смельчака. За нежное внимание императрицы ведется жестокая борьба.

— М-да, — пробормотал герцог. — Покажи нам лучше прекрасных придворных дам Желтой эпохи.

Книга раздраженно издала какой-то звук на непонятном языке. Страница перевернулась, показав вымощенную белым известняком площадку для прогулок.

— Этот вид в самом выгодном свете представляет искусство стрижки садовых деревьев того времени. Взгляните сюда и вот сюда! — Книга светящимися стрелочками указала на ряд больших деревьев, подстриженных в форме шаров. — Это ириксы, сок которых можно применять как эффективное глистогонное средство. Сейчас сей вид утрачен. На площадке вы можете видеть множество людей. Вон те, в черных чулках и с длинными белыми бородами, — алулийские невольники, чьи предки прибыли с Канопуса. Они тоже вымерли. Посередине стоит красавица по имени Дзяо Джаро. Она помечена красной точкой над головой, хотя ее лицо обращено к реке.

— Это вряд ли можно назвать удовлетворительным, — проворчал герцог Орбаль. — Заллопс, ты что, не можешь умерить строптивость твоей книги?

— Боюсь, нет, ваша светлость.

Герцог Орбаль недовольно фыркнул.

— Последний вопрос! Кто из людей, ныне живущих в Кёрнифе, представляет наибольшую угрозу процветанию моих владений?

— Я хранилище информации, а не оракул, — нахально заявила книга. — Однако замечу, что среди присутствующих есть бродяга с лисьим лицом, с хитрым видом, чьи склонности вогнали бы в краску саму императрицу Ноксон. Его имя…

Кугель выскочил вперед и показал пальцем на противоположную сторону площади.

— Грабитель! Вот он! Вызовите констеблей! Бейте в гонг!

Пока все обернулись, чтобы посмотреть, Кугель захлопнул справочник и впился костяшками в его обложку. Книга недовольно забурчала.

Герцог Орбаль, недоуменно нахмурившись, вернулся на свое место.

— Я не видел никакого грабителя.

— В таком случае я, несомненно, ошибся. Но там ждет Йоло со своим знаменитым «Мешком снов»!

Герцог перешел к шатру Йоло, ведя за собой восхищенных зрителей.

— Йоло — Собиратель Снов! — сказал герцог Орбаль. — Твоя слава обогнала тебя на твоем пути из Дай-Пассанта! Посему официально приветствую тебя!

Ваша светлость! — страдальческим голосом ответил Йоло. — У меня для вас печальная новость. Целый год я готовился к этому дню, надеясь завоевать главный приз. Порывы полуночного ветра, злоба домовладельцев, ужасающее внимание привидений, шрий, крышеходов и ферминов — все они причиняли мне неудобства! Я скитался ночи напролет в погоне за моими снами! Бродил под окнами, ползал по чердакам, меня награждали синяками и шишками, но я никогда не считался с издержками, если в своих блужданиях мне удавалось выловить несколько отборных экземпляров.

Каждое сновидение, угодившее ко мне в сеть, я тщательно изучал. На каждый отобранный и сохраненный экземпляр приходилась дюжина никчемных, и наконец из запаса шедевров я создал мои несравненные кристаллы, которые со мной отправились в дальний путь из Дай-Пассанта в Кёрниф. А потом, не далее как прошлой ночью, при крайне загадочных обстоятельствах мои ценные вещи были украдены грабителем, которого, по его заверениям, видел один только Кугель.

— Я обращаю ваше внимание, что сны, где бы они ни были, представляют собой чудо истинно превосходного качества, и полагаю, что доскональное описание каждого…

Герцог Орбаль поднял руку.

— Я должен повторить заключение, вынесенное относительно Баззарда. Строгое правило гласит, что ни воображаемые, ни подразумеваемые чудеса не могут принимать участия в состязании. Возможно, нам представится возможность оценить твои сны в другой раз. А сейчас переходим к шатру Кугеля, дабы оценить его манящее «Нигде».

Кугель поднялся на помост перед своим экспонатом.

— Ваша светлость, я выношу на ваш справедливый суд подлинное чудо: не кучку букашек, не педантичный сборник, но неподдельное чудо. — Кугель сорвал брезент. — Смотрите же!

Герцог озадаченно хмыкнул.

— Куча грязи? Пень? А что это за странный отросток, торчащий из дырки?

— Ваша светлость, это брешь в неизвестное пространство и рука одного из его обитателей. Посмотрите на это щупальце! В нем пульсирует жизнь неведомого нам космоса! Обратите внимание на золотистый блеск тыльной поверхности, зелень и лазурь этих вкраплений. На оборотной стороне вы обнаружите три цвета, каких никто и никогда доселе не видел!

Герцог Орбаль в замешательстве ухватился за подбородок.

— Все это замечательно, но где остальная часть этого создания? Ты показал не чудо, а кусок чуда! Я не могу вынести суждение на основании хвоста, или ляжки, или хобота — что бы ни представлял собой этот отросток. К тому же ты объявил, что дыра ведет в дальний космос, а я вижу всего лишь дыру, напоминающую не более чем нору хорька.

Йоло рванулся вперед.

— Можно мне высказать свое мнение? Поразмыслив над происшедшим, я пришел к убеждению, что сам Кугель и украл мои сны!

— Твои высказывания никого не интересуют, — хладнокровно заявил Кугель. — Будь так добр, придержи язык, пока я не закончу показ.

Но Йоло было не так-то легко заткнуть рот. Он повернулся к герцогу Орбалю и пронзительно заверещал:

— Выслушайте меня, пожалуйста! Я убежден, что грабитель — не более чем плод воображения Кугеля. Он присвоил мои сны и спрятал их, и где же еще, если не в этой самой дыре? В доказательство я приведу тот обрывок ремня, который болтается в дырке.

Герцог Орбаль, нахмурившись, оглядел Кугеля.

— Правдивы ли эти обвинения? Отвечай честно, ибо все твои ответы можно подвергнуть проверке.

— Я могу лишь подтвердить то, что знаю сам, — тщательно подбирая слова, начал Кугель. — Возможно, грабитель действительно спрятал сны Йоло в дырке, когда я отвлекся. С какой целью? Кто может сказать?

Герцог Орбаль спокойным голосом спросил:

— А что, поискать в дыре этот неуловимый «Мешок снов» никто из вас не догадался?

Кугель безразлично пожал плечами.

— Йоло может влезть туда сейчас и искать, сколько его душе угодно.

— Ты притащил сюда эту дыру! — парировал Йоло. — Следовательно, тебе и лезть!

Завязался оживленный спор, длившийся, пока не вмешался герцог Орбаль.

— Обе стороны выдвинули убедительные аргументы, но думаю, однако, что я должен указать на Кугеля. Сим повелеваю, чтобы он обыскал свою собственность на предмет пропавших снов и вернул их, если сие представится возможным.

Кугель с таким жаром воспротивился этому решению, что герцог Орбаль обернулся и прищурился на горизонт, после чего Кугель несколько присмирел.

— Разумеется, решение вашей светлости должно быть исполнено, и, если мне прикажут, я, так и быть, поищу пропавшие сны Йоло, хотя его измышления — нелепица чистейшей воды.

— Пожалуйста, сделай это, и немедленно.

Кугель отыскал длинный шест, к которому прикрепил крюк. Осторожно засунув свое приспособление в отверстие, он принялся шуровать им в дыре, но, однако, преуспел лишь в том, что раздразнил щупальце, которое принялось судорожно метаться из стороны в сторону.

Йоло внезапно завопил от возбуждения.

— Я заметил необычное обстоятельство! Этот кусок земли от силы шести футов в толщину, а Кугель запихнул туда жердь длиной в двенадцать футов! Какое мошенничество он затеял на сей раз?

— Я обещал герцогу Орбалю чудо, достойное изумления, и полагаю, что выполнил свое обещание, — спокойно ответствовал Кугель.

Герцог Орбаль согласно кивнул.

— Неплохо сказано, Кугель! Твой экспонат поистине провокационный. И все-таки ты предлагаешь нам лишь дразнящий проблеск: бездонную яму, кусок щупальца, странный цвет, далекий свет — действо отдает кустарщиной и импровизацией. Сравни, пожалуйста, с аккуратностью тараканов Царафлама! — Он поднял руку, призывая вновь начавшего было возражать Кугеля к спокойствию. — Ты показал нам дыру, согласен, и это прекрасная дыра. Но чем она отличается от любой другой такой же? Как я могу на этом основании присудить тебе приз?

— Вопрос может быть разрешен, — предложил Кугель. — Пусть Йоло залезет в дыру, чтобы убедиться, что его сновидения находятся в другом месте. А потом по возвращении засвидетельствует подлинно чудесную природу моего экспоната.

— Кугель представил этот экспонат, пусть он и проводит исследование! — отнекивался толстяк.

Герцог Орбаль поднял руку, призывая к тишине.

— Постановляю, чтобы Кугель немедленно залез в свой экспонат и отыскал там имущество Йоло, а также провел тщательное изучение обстановки, на благо всех нас.

— Ваша светлость! — возразил Кугель. — Это не так-то просто. Щупальце заполняет почти всю яму!

Герцог Орбаль снова кинул взгляд на трубы, стоявшие в ряд вдоль горизонта, и через плечо кинул крепкому мужчине в малиново-черной форме:

— Какую трубу лучше использовать на этот раз?

— Вторую справа, ваша светлость, она забита всего на четверть.

— Мне страшно, но я поборол свой страх! Отправляюсь на поиски пропавших сновидений Йоло, — тут же выкрикнул Кугель.

— Прекрасно, — с ухмылкой процедил герцог Орбаль. — И пожалуйста, не задерживайся: мое терпение уже на исходе.

Кугель попробовал просунуть в дыру ногу, но движение щупальца заставило его вновь отдернуть ее. Герцог Орбаль что-то тихо приказал своему констеблю, и тот притащил лебедку. Щупальце вытащили из дыры на добрых пять ярдов.

— Перешагни щупальце, ухватись за него руками и ногами, и оно затащит тебя назад в отверстие, — посоветовал правитель.

Кугель в отчаянии взобрался на щупальце. Лебедку отпустили, и Кугеля затянуло в дыру.

* * *

Солнечный свет искривлялся у входа в отверстие и не мог проникнуть внутрь, поэтому Кугель оказался погруженным практически в полную тьму, где, однако, каким-то парадоксальным образом смог точно оценить размеры своего нового окружения. Он стоял на поверхности плоской и одновременно неровной, с возвышениями, впадинами и холмами, напоминающими поверхность бурного моря. Черное ноздреватое вещество под его ногами образовывало небольшие полости и туннели, в которых Кугель ощущал копошение множества практически незримых светящихся точек. Там, где пористая поверхность вздымалась ввысь, гребень искривлялся, точно разбивающаяся о берег волна, или стоял торчком, зазубренный и жесткий. А края мерцали красным, бледно-голубым и еще несколькими цветами, которых Кугель никогда раньше не видел. Горизонт был неразличим, а местные представления о расстоянии, пропорциях и размерах шли вразрез с понятиями Кугеля.

Над его головой нависало мертвое Ничто. Единственное подобие какого-то знака, большой диск сероватого оттенка, парил в зените, столь неотчетливый, что зрение почти не улавливало его. На неопределенном расстоянии — миля? десять миль? сто ярдов? — вздыбленная масса закрывала весь обзор. При более близком рассмотрении Кугель обнаружил, что это возвышение представляет собой груду студенистой плоти, внутри которой плавал шаровидный орган, очевидно аналогичный глазу. От основания этого существа отходила сотня щупальцев, простиравшихся далеко по черной губчатой поверхности. Одно из щупальцев прошмыгнуло рядом с ногой Кугеля, нырнуло во внутрикосмическую дыру и оказалось на земной почве.

Кугель отыскал мешок снов Йоло — он валялся в трех шагах. Черная пористая плоть, поврежденная ударом, истекала жидкостью, проевшей в коже дырку, сквозь которую звездчатые сны высыпались наружу. Тыча поверхность шестом, Кугель повредил поросль коричневых щупальцев. Выступившая сукровица закапала сновидения, и, подняв одну из хрупких снежинок, Кугель обнаружил, что ее края сияют причудливой цветной бахромой. Сочетание жидкостей, пропитавших снежинку, заставило его ощутить в пальцах зуд и покалывание. Несколько десятков маленьких сверкающих узелков обступило его голову, и тихий голос назвал его по имени:

— Кугель, как мило, что ты пришел навестить нас! Что ты думаешь о нашей чудесной стране?

Кугель в изумлении оглянулся по сторонам. Откуда жители этого места могли узнать его имя? На расстоянии десяти ярдов он заметил небольшой холмик протоплазмы, ничем не отличающийся от чудовищной туши с плавающим глазом. Светящиеся узелки начали кружиться вокруг него, и голос зазвучал прямо в ушах у Кугеля.

— Ты озадачен, но не забудь, здесь все по-иному. Мы передаем свои мысли маленькими модулями; если ты присмотришься, то заметишь, как они проносятся сквозь поток — изящные крошечные оживикулы, жаждущие освободиться от груза своего знания. Вот! Смотри! Прямо перед твоими глазами висит великолепный экземпляр. Это твоя собственная мысль, в отношении которой ты не уверен, поэтому она колеблется и ожидает твоего решения.

— А если я заговорю? — спросил Кугель. — Это не поможет?

— Наоборот! Звуки считаются оскорбительными, и все стараются не издать ни малейшего шороха.

— Все это очень здорово, — проворчал Кугель, — но…

— Молчи, пожалуйста! Посылай только оживикулы.

Кугель разразился целым облаком светящихся сущностей.

— Я буду стараться изо всех сил. Возможно, вы сможете сказать мне, как далеко простирается эта страна?

— Не очень точно. Иногда я отправляю оживикулы, чтобы исследовать далекие места, они сообщают о бескрайних видах, подобных тому, который видишь ты.

— Герцог Орбаль Омбаликский приказал мне собрать сведения, и ему покажутся интересными твои наблюдения. Есть ли здесь какие-нибудь ценные вещества?

— В определенной степени. Просцедель, дифаний и случайные вкрапления замандеров.

— Моя главная забота, разумеется, — сбор сведений для герцога, кроме того, я должен вернуть сны Йоло. Но все-таки я хотел бы обзавестись парой-тройкой ценных безделушек — на память о нашем приятном общении.

— Я сочувствую твоим стремлениям.

— В таком случае, как бы мне раздобыть несколько подобных вещиц?

— Очень просто. Всего лишь пошли оживикулы собрать то, что ты хочешь.

Создание испустило целую тучу бледной плазмы, разлетевшейся во все стороны и через некоторое время вернувшейся с несколькими дюжинами маленьких шариков, блестевших льдистым голубым светом.

— Это замандеры чистой воды, — продолжило существо. — Прими их с моими наилучшими пожеланиями.

Кугель высыпал камни в сумку.

— Это самая удобная система добычи ценностей. Я хотел бы еще получить некоторое количество дифания.

— Пошли оживикулы! К чему без нужды напрягаться?

— Мы думаем примерно в том же направлении.

Кугель испустил несколько сотен оживикул, которые быстро возвратились с двадцатью маленькими слитками драгоценного металла.

Кугель осмотрел свою сумку.

— У меня еще хватит места для пригоршни просцеделя. С твоего позволения я запущу нужные оживикулы.

— Пожалуйста, — заявило существо.

Оживикулы понеслись вперед и очень скоро принесли ровно столько просцеделя, чтобы до отказа заполнить сумку Кугеля.

— Это по меньшей мере половина сокровищ Утау, однако он, кажется, не заметил их отсутствия, — задумчиво сообщило существо.

— Утау? — вопросил Кугель. — Вы имеете в виду ту чудовищную тушу?

— Да, это Утау, который иногда бывает груб и несдержан.

Глаза Утау повернулись к Кугелю и выпятились сквозь наружную мембрану. До Кугеля докатилась волна оживикул, пульсирующих от важности.

— Я заметил, что Кугель украл мои сокровища, и расцениваю это как злоупотребление моим гостеприимством! В наказание ему надлежит выкопать двадцать два замандера из-под Разбивающихся Волнищ. Затем придется просеять восемь фунтов лучшего просцеделя от Пыли Времен. И наконец, наскрести восемь акров стружки дифания с поверхности Высокого Диска.

Кугель выпустил оживикулы.

— Лорд Утау, ваше наказание строгое, но справедливое. Подождите минутку, пока я схожу за необходимыми инструментами.

Он собрал сны и рванулся к отверстию. Затем, ухватившись за щупальце, закричал в дыру:

— Тяните щупальце! Включайте лебедку! Я нашел сны! Щупальце задрожало и заметалось, надежно перекрыв дыру. Кугель повернулся и, засунув в рот пальцы, издал пронзительный свист. Глаза Утау закатились, и щупальце одрябло.

Лебедка потянула щупальце, и Кугеля вытащили из дырки. Утау, придя в чувство, так сильно дернул щупальце, что веревка мгновенно треснула; лебедка полетела в воздух, и нескольких человек сбило с ног. Утау втянул свое щупальце, и отверстие немедленно захлопнулось.

Кугель пренебрежительно швырнул мешок со снами-снежинками Йоло под ноги.

— Вот тебе, мерзавец! Забирай свои скучные галлюцинации и убирайся, чтобы духу твоего здесь не было!

Он обратился к герцогу Орбалю:

— Теперь я могу представить отчет о другой вселенной. Земля там состоит из черного губчатого вещества и мерцает триллионами немыслимо крошечных проблесков. Мое исследование не обнаружило пределов этой страны. Четверть неба покрыта бледным диском, едва-едва различимым. Жители той страны — злобная туша по имени Утау, ну и прочие, более или менее на него похожие. Издавать звуки не разрешается, и мысли передаются посредством оживикул, которые также обеспечивают основные жизненные потребности. Вот таковы в общих чертах мои открытия, и теперь с величайшим уважением я требую главный приз в тысячу терциев.

Из-за своей спины Кугель услышал насмешливое хихиканье Йоло. Герцог Орбаль покачал головой.

— Мой дорогой Кугель, то, на что ты намекаешь, невыполнимо. Какой экспонат ты имеешь в виду? Тот комок грязи? Да в нем нет ни намека на необычность.

— Но вы же видели дыру! Вы вытащили лебедкой щупальце! В соответствии с вашим приказом я влез в отверстие и исследовал местность!

— Верно, но и дыра, и щупальце исчезли. Я ни на минуту не допускаю лжи, но твой доклад не так-то легко проверить. Едва ли я могу присудить награду вещи столь эфемерной, как память о несуществующей дыре! Боюсь, в этом случае я вынужден обойти тебя. Призом награждается Царафлам и его замечательные тараканы!

— Минуточку, ваша светлость! — воскликнул Йоло. — Не забывайте, ведь я тоже участвую в состязании. В конце концов, я могу показать свои изделия! Вот самый отборный экземпляр, дистиллированный из сотен грез, пойманных под утро в компании прелестных девушек, заснувших в увитой благоухающим виноградом беседке.

— Великолепно, — сказал герцог Орбаль. — Я отложу награждение до тех пор, пока не проверю качество твоих видений. И какова же процедура? Мне придется погрузиться в сон?

— Вовсе нет! Прием сна во время бодрствования вызывает не галлюцинацию, а настроение: ощущение свежее, новое и сладостное, очарование всех чувств, неописуемую радость. И все же, почему бы вам не устроиться поудобнее, пока вы наслаждаетесь моими сновидениями? Эй, вы там! Тащите кушетку! А вы — подушки для благородной головы его светлости. Будьте так любезны, возьмите у его светлости шляпу.

Кугель не видел никакого смысла в том, чтобы задерживаться долее, и начал выбираться из толпы. Йоло вытащил свой сон и, казалось, на миг был озадачен липкой жидкостью, все еще стекавшей с кристалла, но затем решил не придавать этому обстоятельству большого значения, лишь протер свои пальцы, клейкие, точно после контакта с каким-то вязким веществом.

С множеством исполненных самомнения жестов Йоло подошел к просторному креслу, в котором непринужденно сидел герцог Орбаль.

— Я приготовлю сон, чтобы вы могли с удовольствием принять его, — сказал Йоло. — Я помещаю некоторое количество кристаллов в каждое ухо, затем вставляю несколько в каждую ноздрю, теперь я устанавливаю балансир под прославленным языком вашей светлости. Сейчас, если ваша светлость расслабится, через полминуты вашему вниманию предстанет квинтэссенция сотен наилучших снов.

Герцог Орбаль вдруг оцепенел. Пальцы его светлости вцепились в подлокотники кресла. Спина его выгнулась, а глаза вылезли из орбит. Он обернулся назад, завертелся, задергался, подпрыгнул и поскакал по площади перед изумленными глазами своих подданных.

— Где Кугель? Поймайте этого негодяя Кугеля! — вопил Йоло.

Но Кугель уже покинул Кёрниф, и все попытки отыскать его были напрасны.

ЧАСТЬ VI