— Недостатки будут устранены, а на неосторожных работников наложено взыскание — это по меньшей мере! — с гневом и страстью воскликнул Главный Щебенщик. — А сейчас я хочу представить тебе возможное пополнение нашей рабочей силы. Он заявляет, что у него нет опыта по данной части, и он хочет подумать, прежде чем присоединиться к нашей группе. Если он изберет вступление в наши ряды, я предвижу обычный срок в качестве собирателя мусора, до того как ему будет доверена заточка инструментов и предварительная раскопка.
— Да, это соответствовало бы нашей обычной практике. Однако...
Фарезм легко скользнул вперед, взял левую руку Кугеля и провел быстрое гадание по ногтям. Его благодушное лицо стало задумчивым.
— Я вижу противоречия четырех видов. Тем не менее очевидно, что лучше всего твои способности будут проявляться где-нибудь в другом месте, а не в обработке камня и придании ему формы. Я советую тебе поискать другое, более подходящее для тебя занятие.
— Xoрошо сказано! — вскричал Главный Щебенщик. — Волшебник Фарезм демонстрирует свой непогрешимый альтруизм! Для того чтобы не отстать от него, я беру назад свое предложение о найме на работу! Поскольку теперь бессмысленно было бы устраиваться на ложе или проверять соответствующие привилегии, тебе не нужно будет больше тратить твое незаменимое время.
Кугель скорчил кислую гримасу.
— Такое поверхностное гадание вполне может быть неточным.
Главный Щебенщик вытянул указательный палец на тридцать футов вверх в знак оскорбления и протеста, но Фарезм мирно кивнул:
— Это совершенно правильно, и я с радостью выполню более подробное гадание, хотя процесс потребует от шести до восьми часов.
— Так долго? — изумленно спросил Кугель.
— Это только необходимый минимум. Прежде всего тебе нужно будет обмотаться с ног до головы внутренностями свежеубитых сов, потом погрузиться в теплую ванну, содержащую некоторое количество тайных органических субстанций. Мне придется, конечно, сжечь мизинец твоей левой ноги и расширить твой нос так, чтобы в него мог пролезть жук-исследователь, который должен будет изучить пути, ведущие к сосредоточению твоих чувств. Давай вернемся ко мне в гадальню, чтобы иметь возможность начать процесс как можно быстрее.
Кугель, раздираемый сомнениями, пощипал себя за подбородок. Наконец он сказал:
— Я человек осторожный, и должен поразмыслить даже о том, стоит ли предпринимать подобное гадание. Следовательно, мне потребуется несколько дней покоя и созерцательной дремы. Жилая территория для твоих рабочих и прилагающий к ней нимфарий, по-видимому, предоставляют условия, необходимые для такого состояния. Следовательно...
Фарезм снисходительно покачал головой.
— Осторожность, как и любая другая добродетель, может быть доведена до предела. Гадание должно начаться немедленно.
Кугель попытался еще поспорить, но Фарезм был непреклонен и вскоре заскользил прочь вниз по тропе.
Кугель безутешно отошел в сторону, чтобы обдумать парочку уловок. Солнце приближалось к зениту, и рабочие начали гадать, какие блюда им подадут на обед. Наконец Главный Щебенщик подал знак. Все положили свои инструменты и собрались вокруг повозки, которая привезла пищу.
Кугель шутливо крикнул, что он может поддаться на уговоры и разделить с ними трапезу, но Главный Щебенщик не хотел и слышать об этом:
— Как и во всех других действиях Фарезма, здесь должна преобладать точность. Это будет неслыханным отклонением от нормы, если пятьдесят четыре человека поглотят пищу, предназначенную для пятидесяти трех.
Кугель не смог придумать уместного ответа и сидел в молчании, пока резчики камня жевали пироги с мясом, сыр и соленую рыбу. Никто не обращал на него внимания, за исключением одного человечка в четверть локтя ростом, чья щедрость намного превышала его рост и который хотел было оставить Кугелю некоторую часть своей пищи. Кугель ответил, что он вовсе не голоден и, поднявшись на ноги, побрел прочь через стройку, надеясь отыскать какой-нибудь забытый тайник с пищей.
Он рыскал тут и там, но сборщики мусора убрали все вещества, чуждые рисунку, до последней крошки. Так и не удовлетворив свой аппетит, Кугель добрался до центра работ, где заметил на одном резном диске очень странное распластанное существо: по сути это был студенистый шар, в котором плавали светящиеся частицы. Из них выходило множество прозрачных трубок или щупалец, истончающихся к концу и сходящих на нет. Кугель нагнулся, чтобы осмотреть существо, пульсирующее в медленном внутреннем ритме. Он потыкал в него пальцем, и из места соприкосновения кругами рассыпались маленькие яркие искорки. Интересно: существо с уникальными способностями!
Кугель вытащил из одежды булавку и ткнул ей в одно из щупалец. Оно запульсировало жалобным светом, а золотистые крапинки исчезли, потом снова вернулись. Заинтригованный более, чем когда бы то ни было, Кугель придвинулся поближе и начал экспериментировать, тыча то туда, то сюда и с величайшей заинтересованностью наблюдая за сердитыми искрами и вспышками.
Потом ему в голову пришла новая мысль. Существо проявляло качества, напоминающие как о кишечнополостных, так и об иглокожих. Наземная голотурия? Моллюск, лишенный раковины? И что самое важное, съедобно ли оно?
Кугель вынул свой амулет и приложил его к центральному шару и к каждому щупальцу. Он не услышал ни звона, ни гудения: существо было неядовитым. Он вытащил нож и попытался отрезать одно из щупалец, но обнаружил, что оно было слишком упругим и жестким. Неподалеку стояла жаровня, в которой поддерживался огонь для выковывания и заточки инструментов. Кугель поднял существо за два щупальца, перенес его к жаровне и пристроил на огонь. Он осторожно попробовал его, и когда ему показалось, что оно достаточно зажарилось, Кугель попытался его съесть. В конце концов, после многочисленных и унизительных усилий, Кугель запихал его целиком себе в рот, обнаружив при этом, что существо не имело ни вкуса, ни сколько бы то ни было заметной питательности.
Камнерезы возвращались к своей работе. Кугель бросил многозначительный взгляд на мастера и направился вниз по тропе.
Недалеко стояло жилище Волшебника Фарезма: длинное низкое здание из переплавленного камня, на котором поднималось восемь куполов странной формы из меди, слюды и ярко-синего стекла. Сам Фарезм праздно сидел перед жилищем, обозревая долину с безмятежным и всеохватывающим великодушием. Он поднял руку в спокойном приветствии:
— Я желаю тебе приятных путешествий и успеха во всех будущих начинаниях.
— Я, естественно, ценю твои чувства, — с некоторой горечью ответил Кугель. — Однако ты мог бы оказать мне более существенную услугу, разделив со мной свою полуденную трапезу.
Мирное благодушие Фарезма осталось неизменным.
— Это было бы актом ошибочного альтруизма. Чересчур обильная щедрость развращает получающего и исчерпывает его ресурсы.
Кугель горько рассмеялся.
— Я человек железных принципов и не стану жаловаться, хотя, за неимением лучшей пищи, был вынужден проглотить огромное прозрачное насекомое, которое нашел в центре твоего скального орнамента.
Фарезм резко повернулся к нему с внезапно напряженным выражением на лице.
— Ты говоришь, большое прозрачное насекомое?
— Насекомое, грибок, моллюск — кто знает? Оно не было похоже ни на одно существо, которое я видел до сих пор, а его вкус даже после тщательного прожаривания на жаровне был совершенно неразборчивым.
Фарезм взмыл на семь футов в воздух, чтобы обратить всю силу своего взгляда вниз, на Кугеля. Он заговорил низким хриплым голосом:
— Опиши это существо во всех деталях!
Недоумевая по поводу строгости Фарезма, Кугель повиновался.
— Оно было таким-то и таким-то по размерам. — Он показал руками. — По цвету это было что-то студенисто-прозрачное, переливающееся бесчисленными золотистыми крапинками. Они мерцали и пульсировали, если существо было потревожено. Щупальца, казалось, становились все более тонкими и исчезали, а не просто оканчивались. Существо выказывало определенную мрачную решимость, и переваривание его оказалось затруднительным.
Фарезм схватился за голову, впиваясь пальцами в желтый пушок своих волос, закатил глаза вверх и испустил трагический вопль.
— Ах! Пятьсот лет трудился я, чтобы заманить это существо, отчаиваясь, сомневаясь, размышляя по ночам, однако все же не оставляя надежды, что мои расчеты были точными, а мой великий талисман — действенным. И теперь, когда оно наконец появилось, ты нападаешь на него безо всяких иных причин, кроме как для того, чтобы удовлетворить свою отвратительную прожорливость!
Кугель, слегка обескураженный гневом Фарезма, стал уверять, что у него не было дурных намерений. Но Фарезма невозможно было успокоить. Он указал на то, что Кугель нарушил границы чужих владений и, следовательно, лишился права заявлять о своей невиновности.
— Самое твое существование — это зло, которое усугубляется тем, что ты довел сей неприятный факт до моего сведения. Благодушие побудило меня к снисходительности, что, как я вижу теперь, было серьезной ошибкой.
— В таком случае, — с достоинством заявил Кугель, — я немедленно избавлю тебя от своего присутствия. Я желаю тебе удачи на остаток дня, а теперь — прощай.
— Не так быстро, — сказал Фарезм как нельзя более холодным голосом. — Была нарушена точность. Совершенное зло требует противодействия, которое могло бы восстановить в силе Закон Равновесия. Я могу определить серьезность твоего проступка следующим образом: если бы я разорвал тебя в этот момент на мельчайшие частицы, то возмещение составило бы одну десятимиллионную долю от преступления. Поэтому требуется более суровое возмездие.
Кугель в глубоком отчаянии заговорил:
— Я понимаю, что был совершен проступок, и последствия его значительны, но вспомни о том, что мое участие было по сути своей случайным! Я категорически провозглашаю, во-первых, свою полнейшую невиновность; во-вторых, отсутствие преступных намерений; и, в-третьих, приношу тебе самые искренние извинения. А теперь, поскольку мне необходимо пройти еще много лиг, я...