), не делая качественного различия между Моной Лизой и другими знаменитыми людьми и предметами – среди которых были Мэрилин Монро, Жаклин Кеннеди, Элвис Пресли, Мао Цзэдун и даже бутылки кока-колы и банки супа «Кэмпбелл».
К «Джоконде» обращались и многие другие художники: Казимир Малевич, Рене Магритт, Фернан Леже, Терри Пастор, Грэхем Дин, Жан-Мишель Баския.
.
Энди Уорхол. Мона Лиза. 1963. Частная коллекция. Mondadori Portfolio / akg-images
Во второй половине XX века усовершенствованные техники воспроизведения цветных изображений способствовали росту известности «Моны Лизы» во всех странах мира и слоях общества. В 1950 году выдающийся американский певец Нэт Кинг Коул спел имевшую большой успех песню с такими словами: «Ты улыбаешься, чтобы соблазнить любовника, Мона Лиза, // Или хочешь скрыть, что твое сердце разбито?»
В 1950-х годах ту, которую принято считать женой Франческо дель Джокондо, начинают изображать на упаковках самых различных продуктов и услуг или использовать в их рекламе. Среди них – апельсины, носки, презервативы, спички, парики, ром, сигары, авиаперевозки и так далее.
Глава XЧто скрывает улыбка?
Женщина, которую мы будто бы знаем
Все мы столько раз смотрели на «Джоконду», что ее лицо стало для нас почти родным, словно оно принадлежит родственнику или близкому другу. Кажется, мы чуть ли не лично знакомы с Лизой Герардини… На самом же деле ее личность на протяжении веков вызывала много вопросов; это почти детективная история, которую мы попытаемся раскрыть в конце книги. Что стало причиной сомнений?
Как мы уже видели, принято считать, что женщина, чей портрет, согласно Вазари, Леонардо выполнил между 1504 и 1508 годом, звалась Лизой Герардини, и поэтому картина издавна известна под двумя названиями – «Джоконда» и «Мона Лиза». Но кое-что не складывается. Так, Вазари восхваляет превосходное воспроизведение бровей и ямочек на щеках:
«Изображение это давало возможность всякому, кто хотел постичь, насколько искусство способно подражать природе, легко в этом убедиться, ибо в нем были переданы все мельчайшие подробности, какие только доступны тонкостям живописи. Действительно, в этом лице глаза обладали тем блеском и той влажностью, какие мы видим в живом человеке, а вокруг них была сизая красноватость и те волоски, передать которые невозможно без владения величайшими тонкостями живописи. Ресницы же, благодаря тому что было показано, как волоски их вырастают на теле, где гуще, а где реже, и как они располагаются вокруг глаза в соответствии с порами кожи, не могли быть изображены более натурально. Нос, со всей красотой своих розоватых и нежных отверстий, имел вид живого. Рот, с его особым разрезом и своими концами, соединенными алостью губ, в сочетании с инкарнатом лица, поистине казался не красками, а живой плотью. А всякий, кто внимательнейшим образом вглядывался в дужку шеи, видел в ней биение пульса»[47] [курсив А. А.].
Но лицо Джоконды, каким мы его знаем – то есть лицо женщины, изображенной на портрете из Лувра, – лишено бровей и каких-либо других волосков. И затем, где «дужка шеи», позволяющая наблюдать «биение пульса»?
А если Вазари ошибся? Или, может быть, ошибались все остальные, на протяжении нескольких веков? Вдруг Вазари говорит о другой картине?
Одновременно мы знаем, что Леонардо, всегда стремившийся к полному совершенству, постоянно подправлял свои творения, в особенности это, которое оставалось с ним до самой его смерти. Возможно, впоследствии он удалил все эти детали.
Леонардо да Винчи. Портрет Моны Лизы дель Джокондо (Джоконда). Париж, Лувр. Mondadori Portfolio / Electa (фото: Антонио Куаттроне)
В 2004 году французский исследователь Паскаль Котт изучил картину при помощи технологии отраженного света, желая найти то, что не видно невооруженным глазом. Выяснилось, что под красочным слоем различимы три других варианта. На одном из них у женщины есть и ресницы, и брови. Но теория Котта, которую он озвучил в 2015 году во время выступления на Би-би-си, подверглась критике со стороны многих ученых.
Сомнения относительно личности Джоконды высказывались и по другим причинам. Франческо дель Джокондо был состоятельным буржуа, но не принадлежал ни к верхушке флорентийского общества, как представители фамилий Медичи или Строцци, ни даже к семействам, занимавшим среднее положение в этой иерархии, таким как Сальвиати, Торнабуони или Гвиччардини. Мог ли такой прославленный и высоко ценимый живописец, как Леонардо, взяться за портрет жены простого торговца?
Возможно, именно по этим соображениям историк искусства Адольфо Вентури в 1925 году отождествил Джоконду с герцогиней Костанцей д’Авалос, представительницей знатного испанского рода, обосновавшегося в Неаполе. Так, например, в посвященной ей «Книге песен» (1520) поэт Энеа Ирпино из Пармы, платонический воздыхатель герцогини, восхваляет Леонардо и его картину, в которой тот превзошел самого себя, изобразив «такую красоту под целомудренным покровом». Это позволило Вентури предположить, будто написанная Леонардо женщина с «черным покровом», то есть «Джоконда», и есть Костанца д’Авалос. Однако приведенные Вентури доводы выглядели довольно слабыми и оставляли много вопросов.
Позднее, в 1977 году, японский исследователь Хидемиси Танака заявил, что Джоконда – это Изабелла д’Эсте, с которой Леонардо познакомился в Мантуе (см. главу II).
Назывались и другие имена: Изабелла Арагонская, Чечилия Галлерани, Изабелла Галанда и даже мать Леонардо, Катерина, чей посмертный портрет якобы выполнил художник.
В начале XX века известный французский гравер Андре-Шарль Копье выразил уверенность в том, что «Джоконда» – не портрет, а идеализированный образ. Он не привел никаких документальных подтверждений этому, но, возможно, был отчасти прав, как мы увидим дальше.
Наконец, Карло Педретти, который сегодня считается крупнейшим специалистом по Леонардо да Винчи и всему, что связано с ним, назвал имя, которое переворачивает все наши представления о «Джоконде». Если он прав, личность женщины наконец-то установлена – ровно через пятьсот лет после создания картины.
Давайте выясним, в чем дело.
Рассказывает Альберто Анджела
Джованни Паоло Ломаццо в своем «Трактате об искусстве живописи» (1584) утверждает, что Леонардо выполнил два портрета «улыбающихся» женщин: одной была Джоконда, другой – Мона Лиза. О каких картинах он говорит? Одна – это «Джоконда», выставленная в Лувре, но что случилось с другой?
Как мы увидим, разобраться в этом непросто. Но было бы любопытно предположить, что вместо «Мона Лиза» нужно писать «Мона л’Иза», на ломбардский манер. Тогда речь может идти об Изабелле д’Эсте, которую Леонардо изображал, еще будучи молодым (см. тут), в качестве благодарности за гостеприимство.
Конечно, это лишь одна гипотеза среди многих – но очень увлекательная.
«Джоконда» в рассказе кардинальского секретаря
До нас дошли сотни подготовительных рисунков к картинам Леонардо и оставленные им подробные записи о различных обстоятельствах его жизни, но нет ни одного эскиза к «Джоконде», ни одной заметки или даже упоминания о ней в записных книжках! Нет и контракта между исполнителем или заказчиков, расписок и так далее.
Мы знаем точно, благодаря многочисленным свидетельствам современников, лишь одно: автор «Джоконды» из Лувра – Леонардо. Когда Вазари собирал сведения для составления первого варианта своего монументального труда – «Жизнеописаний», – картины перед его глазами не было. «Джоконда» находилась в Фонтенбло, а Лиза Герардини (изображенная на портрете, если верить Вазари) была жива и проживала во Флоренции. Сейчас мы должны вернуться в 1517 год, когда состоялась встреча, важная для нашего расследования.
Леонардо, уже глубокий старик, живет во Франции, в Кло-Люсе, недалеко от королевского замка Амбуаз: Франциск I предоставил в его распоряжение небольшой усадебный дом. Там проходят последние годы его жизни; рядом с мастером – верный Мельци. Десятого октября Леонардо принимает у себя могущественного кардинала Луиджи Арагонского, который посетил Фландрию, чтобы отдать дань уважения королю Испании Карлу V, и теперь возвращается во Францию. Неаполитанец, находящийся в родстве с королевской фамилией, он известен в Риме тем, что ведет пышный образ жизни и заводит красивых любовниц. Сопровождавший кардинала секретарь Антонио де Беатис оставил в своем дневнике (см. ниже) описание этой встречи: «В одной из этих стран мой господин встретился с мессером Леонардо да Винчи, флорентийцем, возрастом более семидесяти лет, превосходнейшим живописцем нашего времени. Он показал ему три картины».
На самом деле Леонардо было лишь шестьдесят пять, но важно то, что де Беатис говорит дальше о трех картинах: «Одна – портрет некой флорентийской дамы, сделанный с натуры по настоянию Джулиано Медичи Великолепного. Другая – изображение молодого Иоанна Крестителя, и третья – Мадонны с Младенцем на лоне святой Анны, все превосходнейшие»[48].
Попробуем упорядочить эту информацию. Какие картины имеются в виду?
Последние две – «Иоанн Креститель» и «Святая Анна», а первая, очевидно, «Джоконда». По свидетельству де Беатиса, который в тот день имел возможность побеседовать с художником, картину заказал не Франческо дель Джокондо для своей жены Лизы Герардини, как утверждает Вазари, а Джулиано Медичи, покровитель Леонардо во время его пребывания в Риме (1513–1516).