Поразительное известие, которое ставит под сомнение все казавшиеся истинными сведения о заказчике, личности изображенной женщины и дате создания картины. Но в таком случае кто эта женщина?
Как видите, несмотря на то что прошло более полутысячи лет, «Джоконда» стала предметом захватывающего расследования, подлинной детективной истории со свидетелями, документами, поиском следов. Через день кардинал с секретарем переезжают в замок Блуа на берегу Луары и видят там еще один портрет работы Леонардо.
Де Беатис пишет о нем так: «Картина маслом, изображающая некую ломбардскую даму, воистину красивую, но, по моему мнению, не настолько, как госпожа Галанда». Если считать бесспорным то, что «ломбардская дама» – это Лукреция Кривелли и речь идет о «Прекрасной Ферроньере» (см. тут), кто такая «госпожа Галанда»?
Де Беатис имеет в виду знатную неаполитанку Изабеллу Галанди, отличавшуюся красотой. Но что именно хочет он сказать? Сравнивает ли он одну картину с другой или просто упоминает о женщине, чья красота считалась поразительной? Если справедливо первое, то Джоконда – это Изабелла Галанда, что подтверждается словами Джованни Паоло Ломаццо, назвавшего женщину на портрете из Фонтенбло, через несколько лет после Вазари, «неаполитанской Моной Лизой».
.
Страница из книги «Дневник путешествия Антонио де Беатиса по Германии, Швейцарии, Нидерландам, Франции и Италии». 1517–1518
Рассказывает Альберто Анджела
На одном из листов «Атлантического кодекса», среди проектов, относящихся к постройке квартала для папского племянника Лоренцо ди Пьеро де Медичи, есть набросок женского глаза, рядом с которым нарисована прядь волнистых волос. Рисунок относится к 1515 году.
Профессор Карло Педретти предположил, что Леонардо выполнил его, думая о «Джоконде», ныне хранящейся в Лувре.
Леонардо да Винчи. Соотношение между прямолинейными и криволинейными поверхностями; тексты, посвященные движению, простому и с толчками и трением; глаз и прядь волос. Атлантический кодекс, том III, книга X, л. 864. Милан, Амброзианская библиотека © Veneranda Biblioteca Ambrosiana – Milano / De Agostini Picture Library
Но возможно, де Беатис имеет в виду не портрет, а саму знатную даму, которая прославилась своей красотой. Он мог передать в дневнике замечание кардинала Арагонского, уроженца Неаполя, как и его секретарь: в таком случае дама по имени Галанда упомянута только как образец совершенной внешности. Этой точки зрения придерживается, например, историк Роберто Дзаппери, считающий, что, помимо прочего, Джулиано Медичи не мог быть знаком с прекрасной неаполитанкой.
Но раз так, чей портрет заказал художнику Джулиано Медичи? Вспомним восклицание следователя из романа «Парижские могикане» Александра Дюма-отца – «Cherchez la femme!»[49]. Нам нужно искать женщину, скрытую от наших глаз, почти наверняка – любовницу, не обнаруженную во время предварительного расследования и способную пролить свет на нашу тайну.
Джулиано Медичи
Итак, кто та женщина, чей портрет заказал Джулиано Медичи? Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно лучше познакомиться с самим Джулиано (см. его портрет ниже) и для этого переместиться в Рим.
Джулиано был одним из трех сыновей Лоренцо Великолепного. Этот прославленный представитель семейства Медичи – видный собой, порывистый, расточительный – любил красивую жизнь и красивых женщин, окружил себя роскошью, устраивал пышные праздники и представления, но не имел личных доходов, соответствующих такому образу жизни. К счастью для Джулиано, он мог рассчитывать на брата Джованни, который в 1513 году стал папой под именем Льва X и назначил его командующим папскими войсками, хотя тот не выказал особенных военных талантов. Кроме того, Джулиано был образованным человеком, поэтом и любителем искусства, отличался великодушием и щедростью и пользовался расположением всех, кто его знал.
Перебравшись в Рим, Джулиано позвал туда Леонардо да Винчи. С какой целью был приглашен Леонардо? И почему его встреча с Джулиано представляет для нас такой интерес? Как мы увидим, обстоятельства этой встречи, возможно, помогут нам установить личность Джоконды.
Здесь мы должны вернуться в 1505 год и оказаться в Урбино, в герцогском дворце, куда Джулиано был приглашен герцогом Гвидобальдо да Монтефельтро и его супругой Елизаветой Гонзага. Ниже помещена фотография кабинета в урбинском дворце, созданного в то время, когда местный двор был одним из самых оживленных в Италии. Некоторые видели в нем идеальный двор монарха эпохи Возрождения – например, Бальдассаре Кастильоне («О придворном», 1528).
.
Баччо Понтелли (приписывается Бенедетто да Майано). Кабинет (studiolo) герцога Федерико да Монтефельтро. 1475. Урбино, герцогский дворец. Mondadori Portfolio / Electa – с разрешения Министерства культурного наследия, культурной деятельности и туризма
.
Аньоло Бронзино. Портрет Джулиано Медичи. Деталь. Флоренция, галерея Уффици. De Agostini Picture Library / G. Nimatallah
Великолепные произведения искусства, изящная обстановка, богатая библиотека, ученые беседы, а также празднества, танцы, атмосфера веселья и галантности, насыщенная светская жизнь, непринужденные разговоры с поэтами, художниками, интеллектуалами, прекрасными дамами – все это приводило Джулиано в восторг.
«Лицо каждого, – отмечает Кастильоне, – было озарено весельем, так что этот дом мог показаться прибежищем веселья». Кроме того, он приводит словесный портрет идеальной придворной дамы, а точнее, вкладывает его в уста Джулиано Медичи – одного из персонажей книги, дружески беседующих друг с другом: «Отвечу вкратце на все сказанное: я хочу, чтобы эта дама была знакома с литературой, музыкой, живописью, знала толк в танцах и развлечениях. Наряду со скромностью и способностью создавать добрую славу о себе она должна обладать всеми достоинствами, которые советуют иметь хорошему придворному. Итак, она всегда изящна в беседе, смехе, играх, болтовне, умеет вести приличествующий и приятный разговор с каждым, кого встретит».
В этой атмосфере открытого кокетства многие дамы не могли устоять перед красивым, образованным и блестящим Джулиано. Известно даже, что некоторые из них давали ему деньги взаймы: несмотря на свое положение и помощь от брата Джованни, тогда еще кардинала, он нередко оказывался без средств. Времена, когда флорентийцы, ремесленники и купцы, старались не тратить денег – исключая подачу милостыни нищим и пожертвования Церкви, – были уже далеко позади.
Зачем мы рассказываем все это? Дело в том, что один факт имеет первостепенное значение для нашего путешествия по следам «Джоконды». Проводя время в галантных празднествах и флирте, Джулиано вступил в связь с дамой, родившей от него сына – естественно, внебрачного.
Девятнадцатого апреля 1511 года новорожденного отнесли в урбинскую церковь Санта-Кьяра, а оттуда – в сиротский приют братства Святой Марии Милосердной. Но Джулиано не хотел, чтобы его отпрыску была уготована жалкая участь сироты. Через несколько месяцев он признал младенца своим законным сыном и объявил, что воспитает его за свой счет. Ему выбрали аристократическое, но нехарактерное для рода Медичи имя – Ипполито. Впоследствии этот Ипполито Медичи стал кардиналом.
Почему женщина, которая произвела его на свет, не позаботилась о нем? По той причине, что она умерла при родах. Эта подробность также важна для нашего расследования. Кем она была? Согласно записям братства Святой Марии Милосердной, ее звали Пачификой – имя, типичное для области Марке. Жизнь ее была бурной и во многом несчастливой. Пачифика была вдовой и незаконной дочерью Джованни Антонио Брандани, одного из самых видных граждан Урбино, который являлся среди прочего городским гонфалоньером. Она входила в окружение Елизаветы Гонзага, а значит, Джулиано познакомился и встречался с ней в герцогском дворце. Мы ничего не знаем о ее муже, но есть предположение, что, кроме Джулиано, у нее имелся и другой любовник. Согласно Джироламо Гаримберто, автору жизнеописания кардинала Ипполито Медичи, Джулиано вначале был уверен, что ребенок – «сын мессера Федерико Вентуры, его соперника в ухаживании за знатной дамой».
В следующем, 1512 году Джулиано и его брат Пьеро, благодаря поддержке папы Юлия II из семейства Ровере, с триумфом вернулись во Флоренцию, восстановив там власть Медичи после восемнадцатилетнего перерыва. Джулиано стремился к всеобщему примирению и проявил великодушие ко всем, в частности к Никколо Макиавелли, находившемуся на государственной службе. Тот раздумывал, не посвятить ли ему свою книгу «Государь», но в итоге не сделал этого – страдавший туберкулезом Джулиано скончался через несколько лет (1516). Книга вышла с посвящением Лоренцо ди Пьеро де Медичи, племяннику Джулиано (см. титульный лист первого издания ниже): Макиавелли надеялся, что Лоренцо употребит ее во благо, став образцовым государем. С именем Джулиано, герцога Немурского, связано творение еще одного прославленного мастера – Микеланджело. Скульптор создал для него надгробие, украшенное аллегориями Дня и Ночи, а также изваянием самого Джулиано в одежде римского полководца.
Во Флоренции Джулиано продолжил, по обыкновению, наслаждаться жизнью и окружил себя самой необузданной роскошью, вскоре обнаружив полное отсутствие государственных способностей. Поэтому, когда в марте 1513 года его брата избрали папой, Джулиано переехал в Рим.
Здесь и располагается отправная точка нашей истории: вполне возможно, что Джулиано, объятый страстью к Пачифике Брандани, сам того не ведая, дал толчок созданию самой известной картины всех времен – «Джоконды». И сейчас мы выясним, почему это произошло.