й выстрелит и попадет. Такому счастливцу выпадет премия и благодарность начальника, а может быть, и медаль «За боевые заслуги».
Если офицер целую ночь не спит, то должен же он чем-то поддерживать бодрость своего духа и тела. Офицеры рангом до капитана могут для этого принимать внутрь водку. Но командиры от майора и выше должны использовать только коньяк, желательно с хорошей закуской. Провинившийся технорук эту истину заучил еще с «курсом молодого бойца» и теперь старался, прислуживался, терпеливо перенося грубость и хамство своего начальника. Глухов после ночи на ногах, итак был уже изрядно на взводе и в теплой кабине гусеничного вездехода с трудом преодолевал сон. С водителем за рычагами и техноруком на подхвате, он лично выехал на патрулирование в район прилегающий к станции и остановился за елками на ответвлении от главной лесовозной дороги, чтобы без помех и тряски принять очередную порцию внутрь, для бодрости. Из радиоприемника «золотой мальчик» Робертино Лоретта пел о теплых пляжах Ямайки, загорелых девушках, зеленых пальмах и синем море. Его бы слушать в кругу семьи, за кружкой чая, а не в пропахшем соляркой вездеходе.
- Ну, за удачу, — предложил майор и опрокинул пластмассовую стопку отрепетированным за многие годы жестом. Коньяк только сбулькал.
- За нашу удачу, — подхватил технорук и поперхнулся: прямо перед ними, по основной дороге в снежном облаке промчалось странное сооружение похожее на «самобеглые» сани. — Это наш Емеля! — догадался технорук и, оттолкнув водителя, сам взялся за рычаги. «Жми по газам на всю железку — уйдет!» — волновался майор. «От нас не уйдет, — заверил технорук. Он уже прикинул скорость саней и сопоставил со скоростью вездехода. — Разве, что на целину свернет, догадается. Но он, в своей маске, нас не заметил». Вездеход вывернул на основную дорогу и сквозь лобовое стекло стало видно, как недалеко впереди, в облаке выхлопа и снежной пыли катятся мотосани. Их водитель не проявлял беспокойства, не оглядывался по сторонам и назад и не старался оторваться от вездехода. «Наш ли это?» — засомневался технорук. «Наш, — подтвердил майор. — Я эту сволочь зэков с закрытыми глазами узнаю, по одному запаху. А у этого вся одежда казенная: телогрейка, ватные брюки, валенки, верхонки. Ишь, гад, как торопится, уйти хочет. Дави его, гада, гусеницей».
Жуков погони за собой не видел: он вообще по сторонам не смотрел, потому, что лесная дорога не Невский проспект, никто на тебя не наедет. И не слышал ничего другого кроме завывания двух бензопил под ногами. Вообще ему не было дела ни до кого кругом: Костя размышлял как бы усовершенствовать мотосани. Вместо дрянных и громогласных двигателей от бензопил поставить более мощный тракторный пускач, а вместо барабанов — транспортерную ленту. Рулевую лыжу тоже можно заменить и подрессорить…
«Жми, жми! Уйдет!» — подгонял технорука майор. «А ты стреляй», — отозвался технорук. «Да я не попаду из пистолета, а только испугаю. Ты мне не советуй, а выполняй приказание», — взорвался негодованием Глухов.
Технорук и сам не желал поимки живого Колонтайца. Начнется следствие, суд и, не дай бог, выяснится его афера с бензопилами. И никто не поручится, что Колонтаец не попытается оправдать свой побег угрозами технорука засадить его навечно. При мысли о возможных последствиях для себя, техноруку прадставилась Нижне-Тагильская «красная зона», в глазах потемнело и он нажал педаль до упора. Движок взревел, вездеход рванулся вперед, подпрыгнул и чвакнул гусеницами. «Готов! — удовлетворенно констатировал Глухов. — Остановись, посмотрим». И зачем-то достал из кобуры ТТ. Осторожность оказалась излишней: под гусеницей тяжелого вездехода и мотосани и их водитель спрессовались в лепешку. Горячая кровь дымилась на холоде и плавила снег, внутренности размазались по дороге. «Не опознать», — расстроился технорук. «И опознавать незачем, — осадил подчиненного майор. — Это тот самый — и сомневаться нечего. Или ты считаешь, что другого задавил?» Брови майора угрожающе сдвинулись. «Я считаю, что правильно выполнил приказ, — не согласился с ролью козла отпущения технорук. — Осужденный Миронов убит при попытке к бегству. А что нам с этим дальше делать — ведь машину перепачкаем». «Подождем пока застынет, тогда и погрузим в кузов. А пока пойдем выпьем, под буженинку — у меня хорошая тюменская буженинка имеется», — предложил майор. Настроение у него было хорошее: беглец обнаружен и убит при попытке к бегству с его личным, Глухова, активным участием. А значит, угроза репрессий со стороны начальства отодвинулась далеко к горизонту. Технорука и начальника оперативной части придется, конечно, наказать за потерю бдительности и просить отдел кадров о их замене. Но это потом, а пока можно и выпить на свежем воздухе. Привлеченного из лесничества вместе с вездеходом, водителя нещадно рвало, он задыхался, хватал ртом снег и пытался убежать по дороге. Его нагнали, дали подзатыльник, влили в глотку стакан коньяку и приказали заткнуться. Тогда он умолк и засопел носом.
Колонтайца растолкал незнакомый мужчина: «Просыпайся, Жуков, на работу пора». Колонтаец сел на кровати и протер глаза: «А ты кто такой?» — «Я твой новый бригадир, — последовал ответ. — Привез тебе аванс, кислоту и продукты. Получи и распишись. Если есть готовая к отгрузке живица, подготовь, я с седьмого участка на обратной дороге заеду, чтобы забрать. Да давай быстрее, просыпайся, мне некогда. И так по пути менты задержали: заставили раздавленного зэка в кузов загружать». — «Какого зэка?» — вздрогнул от неожиданности Миронов. Ужасная догадка застучала в висках: «Не Жуков ли?»
— Колонтайца какого-то вертухаи вездеходом переехали — в лепешку смяли, вместе с санками. Жуть смотреть. От человека одно воспоминание осталось. Между прочим, участок твой колонии под вырубку отвели, так что готовься к перебазировке или увольняйся.
- Боюсь я в тайге жить, — сообразил пожаловаться Колонтаец. Он успел обнаружить отсутствие своих санок и понял, что Жукова приняли за него, так же, как его путают с Костей. Это был редкий шанс и упускать его не следовало. Поэтому он сказал: — Хочу уволиться и домой поехать. Ты бы мне пособил. Не охота в контору тащиться.
- Какой разговор — пиши заявление на расчет. На твое место и на такую зарплату — желающих очередь стоит. Я даже трудовую тебе доставлю, для скорости и все, что причитается, — почему-то обрадовался бригадир. Наверное, имелись свои меркантильные соображения — на живице за сезон можно было заработать на автомашину.
Договорились, что заявление и бочки с живицей бригадир заберет при возвращении с седьмого участка.
Когда бригадир уехал, Антон принялся исследовать жилище. Нужно было отыскать документы Жукова и образцы его почерка и росписи. Нашлись они, конечно же, под матрацем: паспорт, военный билет, удостоверение по технике безопасности. С фотографий на Колонтайца глянуло лицо очень на него похожее, разве что чуть моложе и без щетины на щеках. Обнаружились и накладные о сдаче живицы. Взяв их за образец, Колонтаец химическим карандашом изобразил заявление об увольнении и расписался за Жукова так, что даже самому понравилось, а кадровикам вовек не разобраться. На другой день Колонтаец сдал бригадиру живицу, передал заявление и настроился ждать, кто раньше заявится — бригадир, оперативники из колонии или, все-таки живой Жуков. Но оперативники не нагрянули, потому что давно вычеркнули убитого при попытке к бегству Миронова-Колонтайца из списков контингента колонии. Похороненный под колышком, с номером на бирке, Жуков не воскрес, но бригадир приехал, привез трудовую книжку, неожиданно большую сумму расчета и пару литров водки. «Я на твои отвальные купил, все равно обмывать полагается». - весело заявил бригадир. Колонтаец возражать не стал — бригадир, в доску свой мужик, ему нравился. Всю ночь они втроем с водителем пьянствовали, а утром, не дожидаясь пока собутыльники проснутся, Колонтаец забрал заранее приготовленный мешок, документы покойного Жукова и отправился на станцию, как вполне и совершенно легальный гражданин, никому ничего не задолжавший, ни в чем не виновный, при паспорте и при деньгах. Правда, в ватнике и валенках, но в те времена на периферии все так одевались. Можно было начинать новую жизнь, под новым именем. Но Антон Аркадьевич Миронов этого не хотел — он мечтал восстановить свое честное имя, чтобы жить и ни от кого не прятаться, не дрожать при внезапной проверке документов и однажды легально приехать к своей дочери чтобы и ее повидать и самому показаться. Искать справедливости и защиты от произвола законников Миронов собрался в столице: он давно уже для себя точно наметил, где и у кого.
Глава пятнадцатая. Лицом к океану
Я надеюсь, что море сильней площадей
И прочнее домов из бетона,
Море лучший колдун, чем земной чародей…
В. В. Высоцкий
Один мой знакомый, самодеятельный кинорежиссер и оператор, по приглашению всесильного тогда ВЦСПС, принял участие во всесоюзном конкурсе самодеятельных кинофильмов в Одессе, под девизом «Наше море». Отборочная комиссия при регистрации заявки удивленно вскинула брови: «Откуда в Тюмени море?» На что представитель Тюмени с достоинством возразил: «Наше море не меньше Черного, и зовется Карское. Хотя Тюмень стоит спиной к Казахстану, зато лицом к океану. Недаром на гербе нашего города барка. А на гербе вашего, что?» Комиссия возражений искать не стала.
Когда эта история стала известна мне, я задумался: над его словами. Действительно, на старинном гербе Тюмени лодка. В знак того, что отсюда начинается великое плавание по сибирским рекам на Север и Восток, в Ледовитый океан, Китай и Бухару. И плавали наши предприимчивые предки на веслах и под парусом, сплавляли тяжелые барки по течению, а против — вели бечевой. Здесь, на пологом Туринском берегу был склепан котельщиками первый сибирский пароход «Основа». Его сипловатый гудок возвестил на всю неоглядную Сибирь, что бурлацкой лямке пришел конец и наступает век пара.