Теодор готов бросить трубку и выругаться на гэльском, хинди и даже ломаном французском на мелкого настырного мальчишку, решившего допечь его окончательно, и только неожиданность, с которой Палмер кидается на Теодора, останавливает мужчину.
– С какой это стати мне ехать домой? Кто эти «мы» и зачем мне об этом знать?
Палмер смачно ругается, позволяя себе такие выражения, которых не использует даже Атлас.
– Слушай, ты! Можешь злиться на меня сколько угодно и ненавидеть, ведь я тебя тоже ненавижу, и плевать бы мне на тебя сто раз! Но речь сейчас о Клеменс! Она в опасности!
Эта новость кажется абсурдной настолько, что у Теодора пересыхает в горле. По крайней мере, позже он спишет все на внезапность.
– Ты слышишь меня, придурок? – раздается в трубке уже на грани паники. – Клеменс в опасности, и мне нужна твоя помощь!
#23. Лион-Сент-Экзюпери[11]
Прежде чем мысль укореняется в мозгу Теодора, Палмер бросает трубку. Протяжная натянутая тишина после его криков кажется оглушающей.
– Все в порядке? – спрашивает Джордж, и Элоиза перебивает его саркастичным «Будто ты не слышал, дорогой, у мистера Атласа всегда какие-то приключения». Теодор не слышит, не понимает ее ехидного замечания.
– Думаю… Думаю, мне нужно вернуться домой, – наконец говорит он. Решение дается ему с трудом – он и не пытается поверить мальчишке, но тот вопил очень натурально, да и шутить насчет Клеменс…
Неужели он опустится до такого?
– Уверен?
Элоиза недовольно поджимает губы, безуспешно пряча эмоции под слоем косметики. Те просачиваются сквозь пудру, тени, темную помаду на пухлых губах.
«Сбегаешь, Атлас?» – спрашивают они.
Теодор резко вздыхает, стискивая стон в грудной клетке, где-то между сердцем и легкими. Глупый наглый мальчишка может врать о себе, своей бессмертной жизни, знаниях и любой другой вещи, но способен ли он нагородить чушь про Клеменс? С какой стати ему привязывать ее к своим фантазиям?
– Сбегаешь, Теодор? – Элиз вскидывает брови, бросая ему вызов.
И он кивает, мысленно капитулируя.
– Да, – говорит Атлас. – Прости, Элиз, нам придется договорить в следующий раз.
Он наскоро жмет руку растерянному Джорджу и торопится к выходу. В дверях гостиной Теодор замирает, оборачивается, чтобы взглянуть на хозяйку дома, и видит, как та разочарована. Разочарована и зла.
– Нет, Тео, – говорит она, надменно улыбаясь. – Мы больше с тобой не увидимся.
Секундное замешательство Теодора превращается в муку. Кто из двоих играет с ним – Элоиза или Палмер? Кем он может пренебречь ради другого?
Он знает ответ еще до того, как рука касается холодной дверной ручки.
Атлас коротко кивает Элиз и выходит в коридор. «Элиз, дорогая, – говорит Джордж разгневанной жене. – Разберись с прислугой, они совсем отбились от рук!» Дверь за Теодором сердито захлопывается; он спешит покинуть дом миссис Давернпорт, проклиная мальчишку-истеричку и свою бесхребетность.
Если он и сбегает от Элиз, то не ради девицы Карлайл, попавшей в эфемерную опасность, а ради себя. Теодор больше не проведет рядом с бывшей мисс Вебер ни минуты, пусть даже она окажется самой настоящей ведьмой. За ее услуги ему придется заплатить слишком высокую цену.
– Ох, мисс Карлайл, – цедит Атлас, спеша в магазин антиквариата, срезая путь неприметными улочками засыпающего города, – окажитесь в опасности.
Дома его ждут испуганный Бен и бледный до тошноты Палмер.
– Быстро и по делу, – чеканит Теодор, скидывая в первое же кресло взмокший от быстрой пробежки пиджак и стягивая тугой галстук. Паттерсон вскакивает с софы, мальчишка неуверенно косится в его сторону. Получив кивок от Бена, он сглатывает, прежде чем начать тараторить:
– Я думаю, что Клеменс в опасности, хотя он никогда не трогал ни женщин, ни детей, но сегодня вдруг позвонил, а ведь он не звонит мне просто так, и сказал, что я должен прилететь в Лион как можно скорее, а в Лионе живет только Клеменс, и у нас никогда не было никаких дел в Лионе, а если я лечу туда, то и он тоже, и…
Прервать этот словесный поток Теодору удается не сразу – он открывает рот, чтобы вставить хоть звук в торопливую речь Палмера, но в итоге просто швыряет в него запонкой от рубашки и попадает точно в лоб.
– Ауч! – тот отшатывается, хватается за голову и впивается в Атласа злым и перепуганным одновременно взглядом.
– Заткнись, – бросает Теодор. – Ничего не понятно, тарахтишь, точно пастор в моряцкой миссии[12]. Что за «он» и чего ты так переполошился?
Палмер мотает головой и едва не срывается на крик:
– Пока ты тут задаешь вопросы, он летит в Лион. А там Клеменс. Что ему нужно в Лионе, кроме нее? Он и так с ней играет, как кот с мышкой, а ты…
Так-так. Теодор щурится, внимательным взглядом выискивая на лице испуганного мальчишки следы притворства. Не может же эта паника быть натуральной? Этот таинственный «он», кем бы он ни был, вызывает в Палмере столько эмоций, что в голову безудержно лезут мысли о приходе. Не иначе как этот «он» – всего лишь дилер, что толкнул малолетнему некачественный порошок, а такой товар и в их маленьком городке можно найти с достатком.
– Кто этот «он»? – спрашивает Теодор, повышая голос. Столько шума от мальчишки не было с того самого злосчастного покушения. – Бен, ты проверял его на наркотики? Думается мне, наш «бессмертный мальчик» совсем оторвался от реальности.
И как ему раньше не пришла в голову такая простая, в сущности, мысль! Палмер – всего лишь малолетний торчок, который, обкурившись, весьма правдоподобно описал свои приходы в виде приключений во Франции девятнадцатого века с участием человека, похожего на Теодора, – они встречались целых два раза в течение короткого срока, и наркоман вполне мог сообразить своему клиенту сносную биографию.
– Слушай, ты!.. – задыхаясь от возмущения, вскрикивает Палмер. Его сиплый голос подскакивает на пару октав, словно ломается. – Я тебе не глюколов какой-нибудь, и я говорю на полном серьезе!
– Правда? – вскидывается Теодор, порядком уставший от этой суматохи. – Тогда давай четко и с расстановкой: кто такой твой мистический «он», что ему нужно и при чем тут, черт побери, Клеменс?
Палмер дергается, взвинченный, и не может даже устоять на месте.
– «Он» – это Он! Фомор тебя задери, Атлас, я не могу назвать его имя! – Мальчишка вскидывает в бессилии руки, и жест даже выглядит правдоподобно.
Теодор фыркает, ловит многозначительный взгляд Бена и вздыхает.
– Час от часу не легче. Почему ты не можешь назвать его имя? На нем печать? Он что, Волдеморт?
Бен издает звук, подозрительно похожий на хрюканье, и нервно фыркает, но Палмер, не оценив юмора, бледнеет еще больше.
– Придурок! – выпаливает он и срывается с места, в несколько дерганых шагов пересекая зал лавки. Вскидывает голову, впивается в Теодора глазами-стеклами – его зрачки, несмотря на полумрак, стали размером с игольное ушко, и серые радужки сливаются с белками. – Ты обязан лететь со мной в Лион, если тебе не безразлична Карлайл!
Атлас склоняет голову ниже и отчетливо выговаривает:
– Назови хоть одну причину, почему я должен верить твоим сказкам.
Палмер скрипит зубами. Вот-вот в антикварной лавке выстрелит револьвер тридцать восьмого калибра – это взвинченный до предела мальчишка схватится за огнестрельное оружие под стеклом витрины справа от себя и нацелится в сердце Теодора, чтобы во второй раз убить. Как и в ту ночь, руководить им будут эмоции – сплошной ком ярости, безрассудного отчаяния и страха.
– Теодор, – осторожно зовет Бен и шагает в квадрат света. Фонарь с улицы бьет прямо в окно лавки и вырисовывает на паркете неровную фигуру, поделенную на две равные половины. – Я думаю, мальчик не врет.
– Бенджамин… – вздыхает Теодор, поднимая к нему глаза. – Вечно ты пытаешься…
– Взгляни, он напуган, – Бен перебивает и, кивая в сторону Палмера, добавляет: – Клеменс не отвечает на звонки второй час.
Холодок, которому Теодор не давал воли, тонкой струей просачивается сквозь его затылок и течет вниз по позвоночнику. Ядовитое ощущение тревоги, что преследует его с тех самых пор, как Клеменс обронила, что получила от таинственного незнакомца кусочек пергамента с непонятной фразой, теперь набирает силу и выскальзывает из-под контроля.
Бледное лицо Палмера кажется совсем белым, бескровным.
– Пожалуйста, Теодор, – выдыхает тот. У него предательски дрожит нижняя тонкая губа, и он прикусывает ее зубами.
Черт тебя побери, Клеменс Карлайл.
– Едем в аэропорт, – зло плюет Теодор, хватая пиджак с кресла. – Расскажешь все по дороге.
Их погоня изначально выглядела нелепо, но теперь, пока они сидят в зале ожидания третий час и пытаются не клевать носом, и вовсе похожа на проходную сцену дешевого ситкома. В шесть утра Теодор, не спавший всю ночь, готов развалиться на куски, лишь бы уже добраться до пункта назначения – хотя бы и по частям в багаже.
– Так, умник, – он зевает с таким трудом, будто рот от усталости отказывается подчиняться, а сухие губы трескаются и лопаются. – Как мы найдем одну вертлявую девицу в целом городе? Ты об этом подумал?
Палмер сидит рядом с ним на самой неудобной скамье в мире и, скрестив по-турецки ноги, что-то быстро строчит в телефоне. Большой экран светится белым, но Теодор даже не пытается различить бегущие строчки в смартфоне мальчишки.
– Я знаю ее домашний адрес, вычислил еще лет десять назад, я же хакер, забыл, идиот, – без запинки на одном дыхании говорит он и шикает. – Не отвлекай, я ищу его.
Ни имени таинственного преследователя, ни каких-то опознавательных знаков Теодор так и не знает. Палмер всю ночь открещивался от расспросов всеми правдами и неправдами, и даже терпеливый Бен плюнул в итоге на тайны взмыленного подростка, оставив его в покое.