Он кивает. Ни в мыслях, ни в чувствах это имя не вызывает отклика. Поэтому он доверяется девушке Клеменс и первый раз пытается улыбнуться.
– Вам идет улыбка, мистер Беккет, – говорит Клеменс. – Улыбайтесь почаще. И не грустите, хорошо? Главное, не грустите.
Джеймс сидит в полупустом зале антикварной лавки мистера Паттерсона, пьет чай из голубой фарфоровой чашечки с незатейливым узором и старается не слышать, как в очередной раз ссорятся Клеменс и Бенджамин.
– Когда я спросил тебя, был ли другой способ, ты сказала, что был! – взрывается обыкновенно спокойный юноша.
С ним Джеймс встретился в больничной палате, в госпитале английского городка, где оказался сам с подозрением на сотрясение мозга. Бенджамин впервые предстал перед ним тогда – бледный юноша с темными кругами под голубыми глазами, со спутанными черными волосами, на ноге и ребрах – гипс, повязка на голове. Он встретил Джеймса радостными выкриками, тут же закашлялся и попытался сесть, игнорируя слова строгой медсестры. Когда Джеймс, извинившись за свой потрепанный вид, спросил его имя, Бенджамин замер и вмиг стал серьезным. А потом Джеймса выпроводила из палаты Клеменс, попросила подождать и заперлась внутри вместе с шокированным Бенджамином.
У них состоялся разговор, которого Джеймс не услышал. По его окончании Бенджамин представился Джеймсу: «Бен, Бен Паттерсон». И голос его сломался дважды, а сам Бен не выглядел таким радостным, как прежде.
– Я уже говорила! – кричит в ответ Клеменс. – Я испугалась, что у меня не хватит сил на него! Вдруг я бы сделала все еще хуже, вдруг бы он умер!
Они ругаются так уже не впервые. Джеймс проводит рядом с этой парочкой довольно много времени и до сих пор не может понять природы их отношений. Кажется, они должны быть друзьями (иногда Джеймс думает, что они встречаются, но потом гонит от себя подобные мысли, потому что они вызывают тупую ноющую боль в груди).
Джеймс решает остановиться на термине «приятели», и Бенджамин, услышав это однажды, хмуро ему кивает.
– Мы приятели, – соглашается он нехотя. – Но в одном важном вопросе не можем сойтись во мнениях. Не волнуйся, Джеймс.
Этот совет ему повторяют слишком часто, чтобы он мог ему следовать, и только Клеменс, улыбающейся и спокойной, Джеймс верит, когда та говорит, что все будет хорошо. Ее слова действуют на него странным образом, описать который он не может и не хочет – просто доверяется ей, как в тот раз в поле.
Ему сказали, что на окраине ирландского города Трали он спас девушку от смерти. Джеймс идет вместе с нею и Бенджамином на похороны какого-то паренька по имени Джошуа Байерс и женщины с красивым именем Элоиза Давернпорт – и охотно верит в свои силы. Клеменс рассказывает, что к погибшим мог бы присоединиться и он сам, если бы не вступился за нее в каком-то темном конфликте, в подробности которого его никто не посвящает. Джеймс расспрашивает и Клеменс, и невеселого Бенджамина, но в итоге сдается.
– Вы помиритесь? – спрашивает он однажды, когда видит Клеменс на ступенях антикварной лавки.
Она живет в доме своего отца неподалеку от набережной и приходит каждый день к Джеймсу и Бенджамину. Проводит с ними какое-то время, а потом ссылается на неотложные дела и сбегает. Джеймс чувствует, что между ними нарастает напряжение, и если ссору Бена, приютившего его, и Клеменс он готов терпеть, то собственное немое противостояние с Клеменс ему не нравится совершенно.
– Конечно же, мы помиримся, – кивает Клеменс и слабо ему улыбается. Она старается улыбаться всегда, когда они видятся, и Джеймсу нравится ее оптимизм, но за ним он чувствует тоску. А порой, когда она не замечает его, видит ее грустные глаза. Он хочет понять их причину, но упирается в стену молчания, растущую между ними каждый день все выше.
Джеймс боится, что однажды эта милая девушка Клеменс закроется от него навсегда.
– Ты был англичанином, – заговорщицки вещает она одним теплым августовским вечером. Они втроем, Клеменс, Джеймс и Бенджамин, сидят в зале антикварной лавки, пьют чай и стараются поддерживать беседу, но в итоге бросают эту нелепую затею. И Клеменс начинает рассказывать сказку, представляя Джеймса одним из ее героев.
– Ты был англичанином – нет, не ирландцем, увы! Ты был офицером в армии Британской Империи, великой и могучей. У тебя была жена Демельза и сын, юный Эндрю. До конца твоей службы оставался какой-то месяц, когда тебя и твой полк отправили в глубинку Ирландии. Вы должны были подавить вспыхнувшее там восстание и вернуться домой победителями. Но ирландцы, свободолюбивые и яростные, как волки, бросили все свои силы, чтобы вас одолеть. И ты погиб вместе со своими солдатами в крохотной роще на окраине маленького городка Трали.
– Это невеселая история, – говорит Джеймс, позволяя себе усмешку, но никто его не поддерживает.
– Это жизнь, – загадочно отвечает ему Клеменс.
Она рассказывает Бенджамину о магии, ведьмах, о силе, что скрывается в именах. Они вдвоем ведут подобные беседы слишком часто, чтобы Джеймс их игнорировал, и поэтому иногда он сидит в зале магазинчика и невольно прислушивается к голосу Клеменс.
– Он должен был погибнуть вместо Нессы, – говорит девушка. – Гвион Бах оживил его ей в защитники, а она пошла на смерть вместо него и погибла. Если бы не чертово имя, понимаешь? Серлас. Как будто мало над ним поиздевались! Она связала его с этим именем и оставила неприкаянным, без цели, без помощи! Такую связь сложно было разрушить.
– А Шон?.. – вздыхает Бенджамин, и Джеймс слышит в его голосе печаль, и вспоминает портрет мальчика, которого недавно похоронили.
– Если бы я догадалась обо всем раньше, я бы разорвала эту порочную связь и для Шона. Его зовут Джошуа, Бен. Запомни.
Клеменс снова злится, и они возвращаются к старой теме их неизвестного Джеймсу конфликта. Бенджамин упрекает ее в каких-то силах, упоминает зелье знаний из старых кельтских сказок, винит в том, что загадочный «Теодор» мог бы остаться с ними. Джеймс решает для себя, что этот человек тоже погиб в недавнем конфликте, и не расспрашивает Клеменс о нем, хотя испытывает жгучее желание это сделать.
– Прекрати! – кричит она на Бена. – Я заключила сделку с Гвионом Бахом, каким бы подлецом он ни был, и сделка эта честная! Имя Теодора – в обмен на билет до богини Дану в один конец. Я выполнила свою часть уговора.
– Ты его с лица земли стерла! – взмахивая руками, восклицает Бенджамин. – Это не жизнь, которую ты ему обещала! Думаешь, он был бы тебе благодарен?
– Он заслуживает спокойных дней! Я сняла с него проклятье, пусть теперь он живет и стареет, как и все люди!
Что-то звенит на кухне позади магазина. Джеймс думает, что это трескается чашка в руках Бена.
– Теодор был моей семьей! Ты отняла ее у меня.
Джеймс знает теперь, что в именах кроется большая сила, и пользуется своим с осторожностью.
– Тебя зовут Джеймс Беккет, – упрямо повторяет Клеменс, смахивая с глаз слезы. Они ссорятся с Бенджамином и спорят до хрипоты, и Бен вымещает на Клеменс обиду, причин которой Джеймс не знает. Он подходит ближе к Клеменс и осторожно проводит пальцем по ее щеке, стирая влажный след слез.
Она вздыхает и вдруг словно бы чего-то пугается и убегает из лавки, а на следующий день является перед Джеймсом как ни в чем не бывало.
После очередного такого случая Джеймс решает, что дольше терпеть нет смысла.
– Я хочу уйти, – говорит он однажды вечером притихшим, заключившим неочевидное перемирие Клеменс и Бенджамину. Они оба смотрят на него одинаково понимающе, и Джеймс видит, что этого от него и ждали.
Только в глазах Бена теплится какая-то надежда, но Джеймс думает, что он с ней никак не связан.
Теодор стоит у порога антикварной лавки и осматривает набережную спокойным, теплым взглядом, которого Клеменс никогда не видела на его лице. В такие моменты она думает, что не зря подарила ему жизнь без воспоминаний, стерла все его бесчисленные тяжелые годы, превратив их в сказку на ночь. Бен не понимает ее и не может простить обиды, и она лишь надеется, что однажды он ей поверит.
– Я не знаю, куда пойду, – признается Теодор.
«Джеймс, – поправляет себя девушка. – Его зовут Джеймс Беккет. Он англичанин».
Последнее веселит ее, несмотря на ситуацию, и Теодор – нет, Джеймс – замечает ее улыбку.
– Вы очень красивая, – внезапно заявляет он. Клеменс краснеет и чувствует одновременно радость и горе, разливающиеся у нее в груди. Когда он уйдет, в ее жизни появится большая дыра. Чем заполнить ее?
Джеймс стягивает с мизинца старое серебряное кольцо, с которого она не сводит глаз, и протягивает ей. Тяжелое. Клеменс сжимает его в ладони.
– Береги себя, Джеймс Беккет, – говорит девушка, вскидывая к Джеймсу голову. Она не боится, что он заметит ее слезы, – это пустое, это пройдет со временем. Он улыбается ей и кивает.
– До свидания, мисс Карлайл, – отвечает Джеймс, наклоняется к девушке и целует ее в уголок губ, очень осторожно, будто хрустальную. Клеменс хочет его обнять, но запрещает себе поддаваться глупым желаниям.
– Прощайте, мистер Атлас, – шепотом роняет она, когда Джеймс отворачивается и уходит вдоль набережной, растворяясь в белом рассветном свете восходящего солнца.
Клеменс толкает дверь антикварной лавки и буквально падает внутрь, ничего не видя из-за слез перед глазами.
– Чаю? – привычно спрашивает Бен, сидящий в новом кресле с красивой ярко-зеленой обивкой. Клеменс кивает, и он, взглянув на нее, вдруг спокойно ей улыбается.
#Эпилог
ГОД СПУСТЯ
Бен проворно спускается по витой лестнице, пропуская пару скрипящих ступенек. Их давно следует заменить, но он каждый раз откладывает скучное занятие и находит себе отговорки – словом, повторяет поведение Теодора, который всегда ругался на раздражающий скрип, но ни разу не предпринял попытки что-либо с этим сделать.
Бен напевает себе под нос незамысловатую песню, стягивает с деревянных перил пиджак и выходит в зал, переполненный гостями.