— Поступим так, Нене. Я занимаюсь Амбросио, ты лезешь в дом. Встречаемся в овраге сразу после дела. Кони готовы и мы легко ускользнём отсюда.
Нене согласно кивнул, проверил мачете, пистолет и кинжал.
Они расстались вблизи дома. Он был погружен в мрачное молчание. Лишь из окон гостиной лился слабый свет свечей и тихо доносился монотонный голос падре, отпевавшего усопшего.
Грабители обменялись понимающими кивками, Хуан ободряюще толкнул Нене в спину и проследил, как тот пробирается вдоль стены кустарника к дому.
Сам Хуан вернулся к хижинам надсмотрщиков. Он знал местонахождение Амбросио, уверенно проскользнул по обочине тропы, осмотрелся, прислушиваясь.
Он опасался собак, хотя не был уверен, что они в эту скорбную ночь, полную незнакомых людей, будут отпущены на свободу. Так оно и было. Хуан издали услышал их беспокойную возню в загородке.
Было за полночь. Луна слишком старая, чтобы хорошо освещать местность. Её свет только усугублял мрачность ночи, густые тени прятали всё, что требовало тайны.
Хижина Амбросио выглядела почти обычно, если не считать того, что сквозь щели стен не пробивался никакой свет. Этих щелей просто не существовало.
И крыльцо имело две ступени, в то время, как остальные хижины вовсе не имели крыльца. И пол в хижине, Хуан это вспомнил, настлан из обтёсанных жердей, достаточно сильно скрипевших.
Открыть дверь было делом нескольких секунд. Любопытно было взглянуть на это жильё сейчас, после долгого отсутствия, но темнота в душном помещении была почти полной.
По храпу Хуан осторожно определил место гамака. Он подкрался вплотную к спящему. Тот тихо похрапывал. Хуан некоторое время раздумывал, потом осторожно вытащил тонкую верёвку, неторопливо просунул её под гамак и ещё более осторожно опустил одну руку Амбросио вдоль туловища. Тот заворчал, не проснулся, лишь вздохнул.
Хуан быстро стянул узел верёвки. Амбросио проснулся, хотел вскочить, а кинжал уже царапнул его шею.
— Лежи спокойно, собачье дерьмо! — прошипел Хуан, изменив голос. — Ни звука, коль жизнь дорога! — он торопливо и крепко завязывал узлы. Потом Хуан связал ноги, тонким шнурком притянул горло к сетке гамака, разбросав одеяла под телом.
Выпрямился отдохнуть и перевести дух. Амбросио тихо спросил:
— Какого чёрта тебе нужно? Денег?
— И денег тоже, — ответил Хуан после заминки.
— Бери и оставь меня в покое, иначе тебе крышка.
— Говори тише, подонок! Где деньги?
Амбросио ответил. Хуан пошарил рукой, нащупал кожаный мешочек-кошель, встряхнул его. Спросил тихо:
— Сколько тут?
— Всё равно ничего больше нет! Все здесь!
— И те, что получил за смерть старухи и негра?
Амбросио встрепенулся. Попытался поднять голову, но в шею врезался шнурок, и он отбросил эту попытку.
— Кто ты? Откуда знаешь про это?
— Не твоего ума дело, змея, кайман вонючий! Кто приказал?
— Кто ж ещё? Дон Рассио!
— А сеньорита? Она что?
— Её здесь не было. Она уехала к родственникам в Сан-Хуан. Уже больше двух месяцев будет. Что ты собираешься делать?
— Где остальные деньги, Амбросио? Их должно быть больше!
— Я что, трезвенник? Улетели денежки. Вот всё что осталось!
Хуан пошарил по пальцам Амбросио. Сорвал перстень. Больше ничего не нашёл. Ещё немного помедлил.
— Ладно, Амбросио. Мне пора.
Амбросио хотел что-то спросить, не успел. Хуан быстрыми движениями затолкал в рот тряпку. Тот мычал, трепыхался, но верёвка держала крепко.
Хуан не стал больше разговаривать. Придавил лицо Амбросио ладонью, нащупал концом кинжала глаз и слегка надавил. Испанец задёргался, замычал.
Второй глаз Хуан не осмелился выколоть, но и оставлять Амбросио так было слишком опасно. Он поднял ноги испанца и полоснул под коленом жилу.
— Не вздумай искать никого, Амбросио! — дрожащим голосом заявил Хуан.
Больше ничего не сказав, испытывая отвращение к самому себе, содрогаясь при воспоминании о выколотом глазе, он поспешил скрыться в тёмных кустах.
Появилась острая потребность отдохнуть, отрешиться от всех мыслей. Он лёг на прохладную траву, прислушался к шороху насекомых вокруг, к тихим звукам близкого леса. Двигаться не хотелось. Лежать бы вот так и ни о чём не думать. Потом заснуть и проснуться в доме, где его ожидает Мира.
О Мире подумалось с теплотой и не только. И тут в его сознание ворвалась Габриэла, ворвалась, как ураган, что погубил его баркас. Ощущать это было Хуану неприятно. Воспоминания всколыхнули в нём отголосок той страсти, что обрушивалась на него частенько, подкреплённая Габриэлой.
Вспомнил, что его ждёт Нене. Поднялся, огляделся, прислушался. Всё было тихо, мирно, спокойно.
Полчаса торопливого бегства — и он в овраге. Никого! Он бросился искать коней. Их нигде не оказалось. Скоро рассвет, а он в непосредственной близости от усадьбы.
— Дьявольщина! Неужели этот проходимец Нене предал меня? — Хуан был в бешенстве. Он метался по зарослям, коней нигде не было. — Стоп! Надо успокоиться и поразмыслить, раскинуть мозгами.
Юноша беспомощно сел на колоду. Всё стало ясно, как божий день. Нене не устоял перед искушением присвоить всё себе. Он усмехнулся, вспомнив, что готов был отдать тому всё, лишь бы побыстрее свершилась месть. И вот теперь у него осталось лишь одно: чувство удовлетворения от свершённого и ярость на Нене. И трудное его положение.
Он быстро поднялся, словно стряхивая с себя остатки сна. Огляделся. Неба видно не было, и он не мог определить наступление утра.
Собирать ничего не пришлось. Нене ничего не оставил. Выбрался из оврага, посмотрел на восток. Небо чуть светлело, рассвет приближался.
Почти бегом, он пустился по едва заметной тропке на восток, обходя овраг, стремясь поскорее выйти на хорошую тропу, ведущую к городу. До восхода он успел отмахать мили две и теперь приближался к городу. Старался не встречаться с встречными людьми, прячась за обочиной. А в город вошёл по тропке, каких было множество в окрестностях.
Тут скрываться уже бесполезно. Зашёл перекусить в грязную таверну, что прилепилась к складу какого-то купца, торопливо поел и пустился дальше, к морю. Он ещё не придумал, что и как будет делать. Только мысль, что получается не так, как планировалось, приводила его в ярость.
Очень хотелось узнать, что произошло в усадьбе. Что с семейством Риосеко? Жив ли Рассио? Очень хотелось остаться в городе, дождаться слухов.
— Дурак! — вслух упрекнул себя, оглянулся и заспешил по дороге.
Понимал, что вид одинокого, похожего на идальго сеньора, мог вызвать подозрение встречных. Догадаться купить мула он не сумел. Пришлось шпагу завернуть в нашейный платок и нести в руке, словно палку. Пистолет запахнул полой сорочки, весьма испачканной, что в общем-то не вызовет подозрений. Мытьё и мыло не были столь уж популярны.
Уставший, Хуан присел на камень у самой воды, озирая гавань с десятком лодок и одним двухмачтовым судном, стоящим на якорях саженях в двухстах.
Хуан смотрел на него, думал и встал, оглядываясь. Лодку до судна он нашёл довольно скоро. Лодочник узнал его, улыбнулся.
— Хотите посмотреть судно, сеньор? Оно скоро уходит, поторопитесь.
— Ты знаешь, куда оно идёт?
— Тут всё это знают, сеньор. В Санто-Доминго, сеньор. Что-то задержалось, сам не пойму, почему.
Хуан прикинул и посчитал, что и Санто-Доминго подойдёт. Лишь бы побыстрее убраться из этих мест. И он сунул реал в раскрытую ладонь лодочника.
Капитан с любопытством уставился на Хуана. Тот уже успел прицепить к поясу шпагу, и это придало ему значимость.
— Вы хотите на моём судне отправиться в Санто-Доминго, сударь? — спросил Хуана капитан. — У вас есть деньги для проезда?
Хуан молча показал кошель, затем спросил:
— Сколько с меня, капитан? Могу и матросом поработать, да тут ведь недалеко, так ведь?
Он выслушал ответ капитана, отказавшегося от услуг Хуана. Цена не была уж слишком высокой.
— Когда снимаетесь с якоря, капитан?
— Должны уже быть в море, да жду одного кабальеро. А он опаздывает.
— Он такой важный сеньор?
— Для этого городка достаточно, сеньор, — уклончиво ответил капитан.
— Где я могу располагаться, капитан?
Старый морской волк улыбнулся, развёл руками:
— Вся палуба в вашем распоряжении, сеньор.
— Понятно, капитан, — тоже улыбнулся Хуан. — Спасибо. Вы позволите? — Хуан удалился на бак, заворачивая шпагу опять в платок.
Он устроился в тени фальшборта, растянулся на досках, с улыбкой вспоминая прежние времена, когда это было привычно и не вызывало недовольства.
Проснулся он, ощутив небольшую качку. Приподнял голову и удивился, заметив распущенные паруса, далёкий берег и сине-зелёные воды моря. Судно, как понял Хуан, уже час, как вышло в море и берег медленно удалялся по правому борту.
Вспомнил важного пассажира. Значит, он уже на борту. Любопытство охватило его. Осторожность, однако, взяла верх. Он снял сорочку, обмотал её вокруг пояса, скрывая пистолет. В таком виде он мало отличался от матросов.
В Санто-Доминго Хуан наконец узнал, кто был таинственный пассажир. Это оказался помощник судьи Санто-Доминго, посланный в Пуэрто-Рико с инспекционной поездкой. Понсе был последним городом, где он проверял работу судейских чиновников.
Стало быть, никакой опасности для Хуана он не представлял. Теперь у него была одна забота — вернуться в Сан-Хуан. Он рассчитывал, что это не составит большого труда. Порт Санто-Доминго очень оживлённый, кораблей много и он легко найдёт нужный.
Хуан знакомился с городом, он ему очень понравился. Большой, многолюдный, с красивыми домами, церквами, собором, поражавшем его примитивное воображение.
Не прошло и трёх дней, как Хуан уже нашёл судно, идущее в Сан-Хуан. Капитан охотно брал пассажира, тем более, что каюты он не просил, обещав обойтись палубой.
Через два дня судно вышло в мере. Оно сегодня оказалось малоприветливым. Волнение довольно сильное, ветер приносил моросящий дождь, сменяющийся короткими ливнями. После чего опять сияло солнце, а ветер тут же сушил палубу и паруса.