До Монтсеррата Том всё же довёл судно. За два с лишним месяца их отсутствия дела на острове пришли в полное расстройство. Сразу чувствовалось отсутствие твёрдого руководства. Голод свирепствовал, а работать мало кто хотел.
Демид жаловался больше всех.
— Посеял маис, соберу ли? Слишком много на него охотников. Индейцев прогнали с острова. Двух наших ранили и один уже умер. Разброд один, Омелько!
— Что ж так сталось у вас? — спросил Ивась. — Вроде обещали работать, а получилось наоборот всё.
— Я ж говорю — разброд, друзья, — и Демид безнадёжно махнул рукой. — Пока был Солт, что-то делалось. А теперь одни ссоры и угрозы друг другу. А я только и ждал вас, друзья мои ненаглядные!
— Демид, ты брось так отчаиваться, — приобнял Омелько друга. — Мы тут наведём порядок, верно, Ивась? А что чёрные?
— Ничего, други. Их всех сделали рабами, и только они и работают. Твой Ариас попытался что-то предпринять, так его избили так, что он до сих пор до конца не очухался.
— Кто это его так? — встрепенулся Ивась.
— Джек Харкорт с дружками. Только будь поосторожнее, Ивась. Он тут вознамерился всех подмять под себя. Его трое дружков поддерживают. Остальные не хотят с ними связываться.
— Ничего, Демид! Мы это попробуем прикрыть! Держаться только надо вместе. Мы тут осмотримся немного и поглядим, что можно будет сделать. Вот только жены мы тебе не привезли, Демид. Очень неудачный поход получился. А ещё Солт сбежал, прихватив большие ценности и мулата.
Несколько дней в поселении шли весёлые праздничные пиры. Всё белое население предавалось разгулу. Черные с мрачными лицами прислуживали, работали в поте лица, но постоянно получали пинки и издевательства.
Том пил мало, больше присматривался к народу, что-то прикидывал, иногда душевно разговаривал с нашими казаками. И однажды отозвал Ивася в сторонку. Вышли на белый песок пляжа, молча прошлись немного.
— Что ты скажешь про наш посёлок, Джон?
— Что тут скажешь, Том? Дела идут отвратительно. Люди бессовестно нарушают всё, что можно. Работать не хотят, только готовы пить и врать. Скоро и мы сядем на голодный пай. Надо приступать к наведению порядка, Том.
— Или бежать отсюда, Джон. Справимся ли мы с этой оголтелой бандой?
Ивась вздохнул. Ему было тоскливо и гадко на душе.
— Куда бежать, Том? Хорошо бы отправить самых буйных, отдав им корабль. Остальным заняться работой. Сеять, строить и жить. Женщин мы всё же добудем со временем. А без порядка тут жить будет невозможно.
— В том-то и дело, Джон. Сколько сторонников мы можем собрать? Надо бы прикинуть. И этот Харкорт самый злобный. Его как-то надо поставить на место. Но у него сильная поддержка. Будет трудно.
— Я собираюсь забрать у него моего Ариаса, Том. Мы дружили, и он никак не может быть рабом. Я просто не могу этого выносить!
— Может затеять с ним ссору при свидетелях? Ты вправе потребовать себе мулата назад. Мы все подтвердим, что он твой раб.
— Да не раб он, Том! — недовольно воскликнул Ивась.
— Это понятно! Но так будет лучше.
Ивась два дня раздумывал, как подойти к этому скользкому делу. Всё время, уйдя в глухое место, упражнялся со шпагой, ножом и пистолетом.
Харкорт не отличался большим умением, но был смел, напорист и нагл. И в силе он намного превосходил Ивася. И всё же это не останавливало парня.
И вот на третий день многие собрались в тени дерева и распивали предпоследний бочонок вина. Ивась лишь делал вид, что пьёт, прислушивался к разговорам. И когда заговорили о рабах и женщинах, он тронул Харкорта за руку, обращая на себя внимание.
— Джек, тебе не приходило в голову, что ты незаконно присвоил себе моего раба и ещё искалечил его? Как он теперь будет работать?
— Ты это о ком, парень?
— Об Ариасе. Все знают, что он всегда принадлежал мне, — Ивась повернулся к собутыльникам, ища поддержки.
— Это было давно, Джон! Ты обещал достать себе другого. И не я повинен, что тебе это не удалось.
— Никто ничего не обещал, Джек, — отозвался юноша. Он немного волновался, однако держал себя в руках. — Так что я его забираю прямо сейчас.
— Что-о! Ну-ка, попробуй, сопляк! — Харкорт покачал перед носом Ивася увесистым кулаком.
Юноша резко оттолкнул руку, крикнув запальчиво:
— Ты что, Джек, хочешь драки? Так я не посмотрю, что ты здоровый бык. На кулаках я не собираюсь!
Харкорт зарычал, размахнулся, Ивась слегка отклонился и кулак буяна угодил в матроса, сидящего рядом.
Хохот и ругань огласили поляну. Харкорт тут же получил ответ, но дальше этого дело не пошло.
Том прикрикнул на Харкорта, решительно заявив:
— Джек, ты должен выполнить требование Джона. Он прав, и вернуть раба ты обязан. Джон, можешь брать свою собственность, — повернулся Том к юноше.
— Только через мой труп! — заорал Харкорт. — Никогда этот ублюдок ничего от меня не получит!
— Все слышали, ребята? — оглядел Том собравшихся. — По обычаю нашего братства всякий спор решается поединком. Харкорт, ты виновен и Джон выбирает оружие. Расступитесь, ребята! Дайте место для поединка!
— Секундантов, секундантов выбрать! — пронеслось над возбуждённой толпой. Джон выбрал Джошуа Пейтона, Харкорт своего друга Джона Пертхема.
Секунданты определили условия поединка, заявив, что победитель получает в награду раба и фунт стерлингов в любом виде.
Джон выбрал шпагу с кинжалом. Харкорт хорохорился, но было видно, что он уже не так ретиво готов защищать своё достоинство и право. Но отступить он не мог. Даже его друзья не смогли встать на его защиту.
Ивась впервые участвовал в поединке, и это сильно волновало его. Руки вспотели, и он раздобыл перчатку у какого-то матроса.
Бойцы встали друг перед другом, поприветствовали толпу, секундантов, друг друга. Распорядитель в лице Тома разрешил поединок, махнув рукой.
Харкорт тут же ринулся в атаку. Ивась стушевался от столь резкого нападения, отступал, не очень уверенно отражая клинок англичанина. В голове билась мысль, что он должен не просто победить, а победить со смертельным исходом, ибо в противном случае месть Харкорта обязательно достанет его когда-нибудь. Это он сознавал твёрдо.
Матросы уже заключили пари и воплями сопровождали каждую удачу или промах бойцов. Не прошло и минуты, как Ивась немного успокоился. Он понял, что Харкорт с трудом парирует его выпады. Винные пары тому способствовали. Его напор постепенно слабел, а Ивась стал фехтовать очень экономно и расчётливо. Он не очень спешил.
И лишь острая боль в руке, куда дотянулся клинок Харткорта, заставила юношу перейти к активным действиям. Рана была незначительной, вызвала однако волну криков и споров.
Ещё полминуты поединка — и удары и выпады англичанина стали вялыми, Ивась с лёгкостью уходил от его наскоков. В один из выпадов юноша дотянулся до его плеча, основательно его распоров. Харкорт немного растерялся, на мгновение потерял бдительность — и клинок юноши тут же вонзился тому в живот. Кинжал в левой руке метнулся к Харкорту, пронзил шею, и кровь горячей струёй брызнула в лицо Ивася. Он ослеп, но противник уже упал, хрипя и дёргаясь.
Гробовая тишина прервалась воплями и криками.
Ивась почти ничего не видел, спешил стереть кровь с глаз. Секунданты в считанные секунды установили смерть Харкорта и объявили поединок за Джоном
Том попросил тишины и объявил громко:
— Поскольку Харкорт мёртв, вся его собственность переходитк победителю! Побеждённого похоронить с почестями, достойными нашего храброго Харкорта!
Ивася поздравляли, а он ничего не чувствовал, кроме сильнейшей усталости и опустошённости. Лишь мысль, что он освободит сейчас Ариаса, придавала ему бодрости и успокоения.
— Омелько, пошли освобождать Ариаса. А то я что-то неважно себячувствую. Противное это дело — биться с товарищем.
— Он сам напросился, Ивась. Что тут теперь поделаешь? А ты здорово его подловил! И почему так медлил? Он давно должен был лечь.
— Хотел наверняка, Омелько. Боялся, что могут остановить бой в случае ранения. Этот англичанин сильно был мстительным, да упокой эго душу Господь!
Ариас встретил весть о кончине своего хозяина радостным блеском глаз. Они с Ивасём обнялись и юноша спросил участливо:
— Ты сможешь поправиться, Ар? Я тебя откормлю, отдых излечит тебя окончательно. Мы немедленно отправимся на серный источник и ты быстро наберёшься сил. Но сначала надо поесть. Где тут еда? Сколькобыло рабов у Харткорта?
— Я и ещё старый Педро. Ты должен его помнить.
— Давай его сюда, Ар. Теперь вы свободны, но не очень это показывайте, а то эти англичане будут беспокоиться. Нам это ни к чему.
Друзья мирно сидели в хижине Харкорта, ели, пили вино, принесённое Омелько, и вопи неторопливые беседы на испанском.
— Ты здорово преуспел в языке, Хуан! — улыбался Ариас. — Как это тебе удалось?
— Сам не знаю, друг! Много старался говорить в походе с мулатами и неграми. И у нас был пленный испанец, так я три дня от него не отходил, Пока его не высадили в одном селении.
Что собираешься делать, Хуан? Здесь оставаться или?..
— Это самый трудный вопрос, Ар. Может, что и придумаю. Будешь со мной?
— Хотелось бы, Хуанито! Кто ж меня сможет защитить в этом мире рабства?
— Это верно, Ар. Сам ты опять попадёшь в рабы, хоть и бумага будет.
— Тогда я с радостью согласен, Хуанито! Педро, а ты что скажешь?
— Я уже не так молод, друзья. Уже скоро сорок стукнет. Куда мне угнаться за такими молодыми, как вы?
— Петро, ты мужик в самом соку! — Ивась грубо хлопнул мулата по голой спине. — С нами окрепнешь, ещё сослужишь и себе и нам. Я об этом позабочусь. А теперь поспешим на озеро. Мне не терпится побултыхаться в его тёплых водах. Без них ты, Ар, долго будешь выздоравливать. Потом приберёмся в этой хибаре и будем жить и думать, что делать.
Вскоре Том определил число желающих остаться на острове и тех, кто мечтал вернуться на родину. Последних было меньшинство, всего четырнадцать человек.