Перемётные сумки были плотно набиты маисом, мешки с овсом и рисом приторочены сзади сёдел. За плечами всадников громоздились мешки с другим провиантом и инструментом для работ в долине.
За пару часов до полудня, все четверо выбрались из оврага и гуськом по тянулись за Хуаном уже знакомой тропкой.
— Проедем по этой тропе, Ар. Они проходили вчера по ней. Досмотрим, где удобнее устроить засаду. Лучше подальше от асиенды.
— Как бы не перехитрить самих себя, Хуан, — заметил Ариас.
Их лица были сильно измазаны глиной и жидкой грязью. Узнать их было невозможно, а Хуан отвёл себе роль чуть ли не мальчика на побегушках. Решил держаться в тени и не высовываться.
— Вот подходящее место, — предложил Алесио. Он, как видно, был не прочь играть значительную роль, пытался быть активным и это ему удавалось.
Хуан осмотрелся.
— Хорошее место. Уводите мулов. Приготовиться! Никакой стрельбы! Только холодное оружие. И поменьше шума!
Хуан понимал, что он суетится излишне, но нервное ощущение приближающейся опасности делало его возбуждённым без меры. Он временами дрожал, хотя день был жарким, а здесь, в лесу, он был просто душным.
Прошло с полчаса, и издали донеслись голоса. Это без сомнения ехали на прогулку сеньорита Габриэла и дон Атилио. Их голоса приближались медленно, они не торопились. Впереди их ждала обширная поляна, где можно было пустить коней вскачь, насладиться шумом ветра в ушах и мощью скачки. Им было весело, они были счастливы, молоды, полны радужных надежд, приближающегося срока свадьбы.
Хуан с людьми расположились с двух сторон тропы. Договорились, что первыми нападут те, на чьей стороне будет ехать мужчина. А с сеньоритой поступить проще. Лошадь схватить за повод и удержать сеньориту от попыток поднять коня в галоп.
— Радуются! — прошептал Ариас, сидя рядом с Хуаном за деревом. В голосе мулата послышалось злорадство и Хуану это не понравилось.
— Заткнись, Ар! Молчи!
Всадников увидели шагов за шесть. Хуан тихо незаметно вздохнул, увидев, что сеньорита едет с его стороны. Значит, он должен ждать первого выступления товарищей. Он машинально потрогал рукояти оружия, хотя применять его не собирался.
— Стоять, белые подонки! — негромко прозвучал голос Алесио, и в тот же миг сильные руки сдёрнули кабальеро на землю.
Хуан почему-то замешкался, но Ариас действовал быстро. Он не стал осаживать лошадь сеньориты, просто схватил её за подол платья и сильно потянул на себя. Падая на спину, она не могла ничего сделать. А Хуан едва успел поймать повод коня, который уже рванулся было по тропе.
Возня длилась не более минуты. Алесио с Пахо быстро скрутили Атилио, обезоружили, отняв отличной работы кинжал. Другого оружия у него не оказалось.
— Чего вы хотите, сволочи? — прохрипел связанный испанец гневно, но немного растерянно.
— Денег, дон, денег! Чего ж ещё мы хотим! — ответил Алесио и наградил испанца увесистым ударом в лицо босой ногой. — Это тебе за сволоча, дон! И впредь изволь обращаться к нам с уважением, понял, дон?
— Пошёл ты к… — он не закончил, как ещё более мощный удар расквасил его нос. Испанец попытался ещё что-то сказать, хрюкнув носом, но нога негра снова ударила в дерзкое лицо, попав по тонким губам. Кровь засочилась, оросив нафабренные усики.
Сеньорита же сидела оглушённая на земле с разорванным подолом, таращила перепуганные глаза то на одного бандита, то на другого, и никак не могла произнести хоть бы одно слово.
— Хватит! — крикнул Ариас решительно. — Поехали! Садите их на мулов — и в путь! Сеньорита, прошу побыстрее, не задерживайте нас, — повернулся мулат к Габриэле. — Быстро! — И грубо встряхнул её лёгкое тело.
Габриэла наконец отошла от оцепенения и страха. Она вскочила, пытаясь вырваться из цепких рук Ариаса.
— Как ты смеешь, грязный раб, прикасаться ко мне! Прочь, вонючий щенок!
Она вдруг захлебнулась, голос прервался. Это Ариас ладонью сильно ударил её по губам. Нежные губки окрасились кровью, а лицо так побледнело, словно оно омертвело. Она прикрыла ладонью рот, боясь выпустить дерзкое слово, после чего мгновенно последует следующий удар, которого она боялась пуще всего.
Хуан с ужасом наблюдал за происходящим. Он порывался вступиться, но не решился. Сбросил зло один мешок на землю, сел на мула и вдавил каблуки в бока несчастного животного.
Топот копыт вскоре заглох вдали.
— Переживает! — бросил Алесио, кивнув в сторону ускакавшего Хуана. — Это хорошо, что он уехал. Мы сами здесь управимся. Привязывай, Пахо, дона покрепче под брюхом. Сеньорита, ты сама будешь ехать или и тебя привязать?
— Как ты со мн… — Она тут же замолчала. Алесио с видимым удовольствием сильно шлёпнул её по ягодице, что вызвало отчаянную мольбу молчаливым взглядом. Она безропотно позволила себе помочь, не обратила даже внимание на похотливые лапания Алесио, который с тихим хохотом подсаживал сеньориту в седло, перенесённое с её коня на спину мула.
— И не вздумай брыкаться, милая девушка. Будет только хуже. А для надёжности, позволь я сниму твои туфельки. Глядите, эти туфли стоят столько, что я и за три месяца не заработаю, трудись я в поте лица! Сеньорита, сколько вы времени работали, чтобы купить эти туфельки?
Габриэла смотрела с ужасом в глазах, как Алесио грубо снимал её туфли, ощупывал её ноги до колен, а она лишь дрожала мелкой дрожью, не осмеливаясь сопротивляться.
— Смотрите, ребята! Она уже поняла, что к чему! Ха! Этак мы скоро подружимся, не правда ли, красавица? — И он нагло осклабился, засовывая туфли в свой мешок.
— Никогда этого не будет, мер…
— Ты, дочь суки, опять раскрыла клювик? Посмотрим, долго это будет продолжаться! — его грязная ладонь оставила на нежной бархатной коже свой отпечаток, горевший алыми полосами. — Ты ещё не можешь себе представить, что тебя ждёт, если выкуп за тебя опоздает.
— Отец выплатит всё, что вы потребуете, — пролепетала Габриэла. — Только не бейте меня, прошу вас! — И слёзы потекли по её уже грязному испуганному лицу. Она всхлипывала, поглядывала на сидящего с опущенной головой дона Атилио, который не осмеливался поднять глаза, чтобы посмотреть, в каком ужасном положении он находятся.
— Поехали! — Крикнул Ариас, хлестнул мула Габриэлы.
Впереди ехал Ариас, за ним Габриэла и дон Атилио, замыкали кавалькаду Алесио и Пахо. Последние ехали рядом, тихо переговаривались, держа оружие наготове.
Они договорились, что называть будут друг друга односложно, что должно избавить их в случае провала от подозрений.
Отъехав миль на пять, путники остановились на холме, возвышавшемся среди подобных пониже. Кругом простирались предгорья, поросшие не очень густым лесом. Некоторые деревья сбросили листву и стояли голые, другие даже цвели. Видно было далеко. Чуть правее, виднелось небольшое селение, белевшее выбеленными стенами мазанок.
— Па, — обратился Ариас к негру. — Завяжи глаза нашим пленникам. Им нет надобности смотреть на дорогу.
— Далеко вы нас повезёте? — спросил тихо дон Атилио.
— Очень далеко, дон. Так, чтобы твои ищейки вас долго не обнаружили.
— А с выкупом как вы донесёте до места?
— Не твоего ума дело, дон. Сиди, молчи и не трепыхайся.
К вечеру расположились в глубоком овраге, заросшем густым кустарником и высокими деревьями с тонкими стволами, увитыми лианами и ползучими растениями. Пахло прелью, сыростью, найти сухое место оказалось делом нелёгким.
— Если ещё раз обмочишься, сеньорита, будешь бита! — со смешком проговорил Алесио, помогая снимать сеньориту с седла. — Пойдёшь обмоешься, и чтоб от тебя не воняло. — И он сально хлопнул девушку по ягодице.
Ручей, протекавший по дну оврага, был узкий, с холодной водой.
Габриэла едва могла передвигаться на болевших ногах. Всё тело было разбито, болело, ныло, просило мягкой постели, хрустящих простыней. А тут такой позор, ужас! Её просьбы остановиться и оправиться не имели успеха. И теперь она вся мокрая, вонючая, должна сама всё выстирать, высушить, а тут ещё этот мулат со своими грязными лапами, нахально ощупывает её трепещущее тело, тело предназначенное для благородного мужчины. Для благородного?
Она вспомнила вялые протесты дона Атилио, его смиренные слова. Но и у неё быстро пропала охота выставлять свои требования и просьбы. Эти люди её не поймут. Но что они задумали? Неужели только выкуп их интересует?
Все эти мысли трепетной волной проносились в её мозгу. Она пыталась, но не находила объяснения столь внезапному изменению её судьбы. Какой злой рок опустил её в эту грязную зловонную яму, когда она чувствовала себя такой счастливой, в безопасности, окружённой любовью и уважением.
Она неумело пыталась отстирать платье, кружевные панталоны, уже здорово потерявшие свою белизну и былую свежесть. Она боязливо озиралась, всё ожидая этого ужасного мулата с его отвратительными губами и похабной усмешкой. Но никто не тревожил её одиночество. Только близкие голоса доносили до девушки обрывки разговора ни о чём.
Она долго обнюхивала выстиранное платье, панталоны, полностью избавиться от отвратительного запаха она не смогла, и страх опять охватил её. Она в отчаянии села прямо на жирную землю, слёзы заструились из глаз.
Мысли о побеге даже не приходили ей в голову. Куда бежать, когда она и понятия нанимала о направлениях. А ноги уже сейчас побаливают, а прошла она всего-то пятьдесят шагов по земле. Где её туфли? Да и чем они могли бы ей помочь в таком лабиринте троп, каменистой земли и кучах упавших деревьев, сучьев, переплетённых ползучими растениями с колючками и шипами.
— Эй! Сеньорита! — Голос мулата подбросил Габриэлу с места. Она заметалась, собираясь одеться. — Где ты задевалась? Иди сюда, крошка! Ты уже искупалась или нет? Поторопись!
Она торопливо ещё раз оплескала себя, надела холодное мокрое платье н поспешила к костру, мечтая о мягкой постели и вкусном ужине.
Алесио придирчиво оглядел девушку.
— Думаю, у тебя хватило ума не думать о побеге? Молодец, — похвалил он, заметив её скромный кивок. — Садись и поешь. Это не то, к чему привыкла, но другого нет и не будет.