– Потрясающе! – искренне восхитился я. – Похоже, ты знаешь о Земле куда больше меня.
– Это легко объяснимо. Знать все о ваших технологиях была моя первостепенная задача.
– Подкинули бы идейку трансмутации материи, какому-нибудь яйцеголовому умнику.
– Это неверное решение и крайне опасное. Люди использовали бы эту технологию для создания страшного оружия, которое даже не поддается сравнению с атомным.
– Например? Что может быть страшнее?
– Например, оружие способное погасить Солнце, а планету разнести на атомы.
– Да брось, это только у фантастов в книжках такие взрывные технологии.
Хет иронично посмотрел на меня как на несмышленого ребенка:
– Твое счастье в неведении. Мир намного сложней, чем кажется.
Я нахмурился и долго думал над тем, что услышал, а потом спросил:
– Просвети меня, как можно уничтожить Солнце?
– Во Вселенной нет ничего невозможного. Например, можно узконаправленным излучением с Земли изменить вещество ядра или вызвать цепную реакцию, способную вызвать волнение на звезде. Можно погасить звезду, с помощью ингибиции термоядерной реакции, а еще…
– Хватит, я уже понял, что дело темное.
Поежившись под взглядом его ничего не выражающих глаз, я смирился, что теперь не усну.
– Ты бывал на других планетах?
– Напрасно вы грезите о других мирах, в то время как ваша планета едва ли не единственная и уникальная в своем роде. Я был в высшем органе Крул Каи, на Зете-Ретикуле. Помню безумный хаос красок. Чуждую растительность и непривычные для глаза строения. Каждую секунду мучительного пребывания на Зете-Ретикуле я мечтал только о возвращении на Землю. Поверь на слово, наш дом здесь и никакой другой его не заменит. Сейчас нужно отстоять Землю.
– Ну а космические корабли? – допытывался я. – Они все в виде летающих тарелок?
– Форма не важна, важно содержание, – терпеливо объяснил Хет. – Они могут выглядеть как угодно, даже как глыба камня. Для начала ты должен уяснить, что никаких полетов в глубоком космосе, где нет звезд, не существует. Большинство планет и звезд в нашей Галактике связаны меж собой невидимыми связями, которые галакты называют – струнами. По ним происходят мгновенные перемещения в пространстве. Это так называемый трансферт по каркасу Вселенной. Транспортные маршруты используются так давно, что уже никто не помнит, кто открыл эту технологию первым. Многие расы пытались создать более эффективную систему полетов в космосе, но пока что струны единственно возможная альтернатива.
– Но почему никто не хочет нам помочь? – воскликнул я в сердцах.
– А зачем? – холодно спросил Хет. – У тебя часто болит душа за дикарей Новой Гвинеи?
– При чем тут Новая Гвинея? Мы совсем другие!
– Так, когда ты в последний раз отдавал свою рубашку, дикарю?
Я тихо рассмеялся, признавая свое поражение. Ох, и ловкач этот Златокожий жлоб.
– Сдаюсь. Аналогию понял. Тогда последний вопрос, зачем они к нам тогда прилетают?
– По разным причинам. Солнечная система долгое время была изолирована, – Хет совсем по-человечески пожал плечами. – Посещают в основном туристы. Ревизоры звездных маршрутов. Пространственные дизайнеры и инженеры. Старатели, разыскивающие редкоземельные элементы. Просто любопытные, которым не живется спокойно. Солнечная система в регистре Крул Каи открыта для посещений. Никто не запрещает сюда прилетать. Если бы вы развязали меж собой глобальную войну, тогда систему закрыли на карантин. Кстати, вы были очень близки к подобному печальному исходу. Обычно при карантине планету погружают в стасис.
– С ума сойти! Значит, нас посещают одни зеваки.
Ощущая в душе злость, я демонстративно отвернулся к стене и закрыл глаза.
– Черт бы подрал этих туристов… – сонно пробормотал я, обняв автомат.
Самолет без происшествий миновал западную часть острова Хоккайдо и взял курс на Амурский залив. Равномерный гул четырех мощных двигателей навевал уныние. Те сорок минут, что удалось подремать, даже во сне были омрачены мыслями о Большой земле. Как встретит нас зло Запределье? Не разобьемся ли при десантировании? Как много шансов найти злополучный Ключ и выживших людей? А так же многие другие вопросы, на которые никто не знал ответов.
Томительное ожидание сменилось суетой. Всем не терпелось начать действовать.
– Подъем лежебоки! Нас ждут вино и бабы! Погудим в городе на славу! – разорялся Лютый, наблюдая за сонным Джавахарлаевым. – Ты готов к новым волнительным испытаниям, Соколик? На этот раз под защитой брони в полной безопасности. Всю ночь метался болезный по всему взлетному полю, теперь и посидишь…
Баха хмуро посмотрел в его сторону:
– Я все гадаю, в каком мире ты живешь, Лютый! У твоей страны фантазий есть название?
– А как же! Называется эта страна Чуркистан! Мое любимое место!
Предотвращая назревающую свару, Шепард отправил Лютого грузить в бронемашину пулеметы РПК, а Баху подрядил собирать оставшиеся вещи. Единственный, с кем не возникало никаких проблем, был отец Тихон, но и он подозрительно присмирел после вылета с острова.
– О чем думаешь, Тихон, о боге или о людях? – весело спросил я.
– Гадаю о правоте утверждений биологов, экологов, геологов и инженеров, выдвинувших теорию полного исчезновения цивилизации в течение короткого периода времени.
– Чего-чего? – от неожиданности я даже растерялся. Его ответ застал меня врасплох.
Тихон наградил меня сумрачным взглядом и нехотя объяснил словно ребенку:
– Некоторые ученые пытались найти ответ на вопрос, что произойдет с нашей планетой, животными и растениями, если люди внезапно исчезнут. Как долго будут существовать созданные человечеством памятники и артефакты? Что останется от нашего индустриального мира? Что разрушится, прежде всего? Есть теория, что через шесть месяцев пригородные районы крупных городов начнут заселять дикие животные, обычно сторонящиеся городов, а мыши и крысы, поглотившие все съедобные запасы, покинут их. Через двадцать пять лет морская вода затопит Лондон и Амстердам. Через сорок почти все деревянные постройки либо сгорят, либо сгниют, либо будут уничтожены термитами. Разрушатся земляные дамбы. Через семьдесят большая часть из шестисот миллионов автомобилей превратится в груду металла. Через сто обрушатся мосты из-за коррозии несущих конструкций. Через двести не станет даже небоскребов. Через пятьсот превратятся в прах современные средства хранения информации: жесткие диски, ди-ви-ди. Через тысячу лет на Земле практически не останется доказательств существования человеческой цивилизации. Меньше всего пострадают здания и конструкции, сделанные из массивных камней и толстого бетона, например, египетские пирамиды, Великая китайская стена и плотина Гувера. Однако, через десять тысяч лет исчезнут и они. Это не значит, конечно, что жизнь на Земле прекратится после исчезновения людей. Просто она станет другой.
– Не хочу мешать столь ученой беседе, – тактично вмешался в разговор Шепард. – Но лучше двум таким выдающимся ученым мужам как вы занять места в машине. Добро пожаловать в Приморский край! Пока вы предаетесь праздным беседам, мы уже летим над сушей.
Выглянув в иллюминаторы, я с тревогой увидел темную громаду суши. Страх и надежда любого из нас. Как долго мы были оторваны от нее словно дети от любимой матери? И плевать, что она стала тревожной, опасной и негостеприимной – мать остается матерью всегда.
– Еще насмотришься Алешин. Каждый знает свое место.
– А что делать с уазиком? – спросил Соколик. – Он нам перегородил выход.
– Когда откроется грузовой люк, вытолкнем наружу.
Запрыгнув внутрь бронетранспортера через боковую дверцу, я первым делом пристегнулся широкими ремнями безопасности. Лютый занял место у башенного крупнокалиберного пулемета, Баха поближе к запасному выходу, а Тихон смиренно сгорбился на лавке в десантном отсеке между тюками с продовольствием. Место водителя занял Шепард, а я тем временем в соседнем кресле, изучал планшет с картами. Двигатель и системы жизнеобеспечения медленно оживали, наполняя окружающее пространство легкой вибрацией. Все было как будто в норме.
– Пятнадцать минут! – выкрикнул Шепард, обращаясь ко всем. – Пристегнитесь святой отец! Вначале будет свободное падение, потом резкий толчок. Не расшибите головы о потолок.
Я надел на голову танковый мягкий шлем, а к горлу прикрепил ларингофон:
– Очень правильная постановка вопроса, Дэн. Ты как всегда видишь дальше и глубже нас.
– Всегда, пожалуйста, – отмахнулся Шепард, и обратился по рации уже к Степану. – Свиридов, мы упакованы и на местах. Начинай десантирование, когда будешь готов.
– Добро. Начинаю снижение, – проскрипела рация. – Сейчас чуток потрясет.
Томительное ожидание стало действовать на нервы, поэтому Дэн решил отвлечь всех от невеселых мыслей поучительной лекции по десантированию:
– С принятием на вооружения, воздушно-десантных войск России БМД-1 и БТР-Д развитие средств десантирования пошло по двум направлениям. Продолжались совершенствоваться многокупольные парашютные системы и парашютные платформы для десантирования техники и грузов. Для гашения удара о землю в момент приземления применяются воздушные или сотовые амортизаторы. Небольшая скорость вертикального снижения и высокая надежность многокупольных систем, позволила освоить десантирование личного состава внутри боевых машин. Эта система получила название «Кентавр». В основе работы парашютно-реактивных систем лежит принцип мгновенного гашения скорости вертикального снижения, практически до нуля, в момент приземления за счет тяги реактивных двигателей, монтируемых на самом объекте. Вначале, после отделения от самолета, с помощью ВПС – вытяжной парашютной системы – вводится в действие основной парашют площадью 540 квадратных метров, который стабилизирует падение. В это время приводится в действие автоматика системы, производится подготовка к ее срабатыванию; специальный генератор раскручивается и заряжает конденсатор большой емкости. Его заряд пойдет затем на зажигание тормозного двигателя. Опущенные вертикально вниз два щупа имеют на концах контактные замыкатели. При касании поверхности они вызывают срабатывание порохового реактивного двигателя, который мгновенно гасит вертикальную скорость с двадцати пяти метров в секунду до нуля. Машина как бы замирает на мгновение, окутанная облаком газов, вырвавшихся из сопел реактивно