Кроме того, данные со спутника раскрывают, вероятно, главную причину, по которой популяция темноспинных альбатросов в десять раз превышает численность черноногих: они по-разному «пользуются» океаном, и темноспинные берут от него гораздо больше, облетая в поисках пищи значительную часть его территорий. Как и сама Амелия, ее сородичи чаще всего летают на север и на запад от своих гавайских гнездовий. Похоже, они знают, как извлечь пользу из протяженных фронтальных зон, стыков океанских течений и глубоководных горных систем, затерявшихся в самом центре океана, там, где суши нет и в помине. Таким образом, в распоряжении этих птиц находятся обширные кормовые территории, охватывающие умеренный и субарктический пояс Тихого океана. У черноногих альбатросов ареал обитания более ограничен – в основном они летают кормиться на северо-восток к побережью Северной Америки и предпочитают перемещаться над узким континентальным шельфом, прочесывая в поисках добычи залив Аляска, побережье Британской Колумбии и воды вблизи Вашингтона, Орегона и Калифорнии. Отсюда различимы очертания далеких берегов и поросших лесом гор. Людям там, на суше, океан кажется необъятной водной стихией, уходящей далеко за горизонт. И лишь немногие из них ощущают незримое присутствие альбатросов где-то поблизости.
Что удивительно, один из черноногих альбатросов, на которого мы установили передатчик, долетел до моста Золотые Ворота и теперь кружит где-то над Сан-Франциско. Это известие ошарашило Дэйва Андерсона.
– Когда я увидел, где находится птица, до меня наконец-то дошло, как тесно связаны между собой альбатросы с далеких островов и урбанизированная Америка, – признается Дэйв. – Это был момент истины для меня – узнать то, о чем никто не знал, чего никто и представить не мог.
16 марта Амелия вновь отправляется в путь. Сначала она берет курс на север, потом быстро поворачивает на северо-восток от острова. Непохоже, чтобы на этот раз полет затянулся надолго. Но Амелия просто собирается с силами – или с духом. С чем бы там ни собирались альбатросы, она вдруг наполняется решимостью и совершает головокружительный бросок на север: без остановки преодолевает почти две тысячи километров по прямой и оказывается в районе субарктического фронта. На этот раз она решила не тратить впустую и без того скудные запасы времени, кружа в окрестностях острова и над подводными горами. Координаты ее местоположения – 42° с.ш., 166° з.д. В это время года здесь довольно неуютно и зябко. Не стихающие почти ни на секунду ветра катят по морю грозные серо-зеленые водяные валы. Изогнутые, точно древко лука, крылья птицы легко подрагивают под сокрушительными шквальными порывами. Когда ветер дует с севера, воздух остывает настолько, что кажется тверже. Амелии по душе и непогода, и бури. Они напоминают ей о том, что именно здесь, а не в знойных тропиках она по-настоящему дома.
В поисках добычи она проводит весь день и полночи, облетая холодный край фронтальной зоны. Целую неделю Амелия движется вверх по течению, петляя и кружа в западном направлении, приближаясь к линии перемены дат, пересекая ее и по пути питаясь кальмарами.
Насытившись, она делает передышку и отправляется на юг, в более спокойные воды Североэкваториального течения, пока вновь разыгравшийся аппетит не заставляет ее вернуться в гостеприимную житницу фронтальной зоны. Замысловатый маршрут Амелии говорит о том, что ей вновь повезло очутиться среди кальмаров и теперь она наслаждается ими. Такой рацион поможет ей набраться сил и прибавить в весе.
Амелия углубилась в открытый океан, оставив остров Терн далеко позади – она почти в 3500 километрах от гнезда. Но, вспомнив об оставленном там птенце, альбатрос покидает фронтальную зону и пускается на восток, навстречу утренней заре. Через пять дней, достигнув точки, расположенной точно на север от Терна, она поворачивает направо и совершает трехдневный рывок к дому, преодолевая оставшиеся две с лишним тысячи километров. Ее обратный путь почти точь-в-точь повторяет тот, которым она добиралась сюда, – можно подумать, что она сверялась с картой.
В целом Амелия провела в открытом море 29 дней и пролетела больше 12 000 километров. 14 апреля она наконец обменивается приветственным возгласами со своим сильно подросшим птенцом и обильно кормит его сытным обедом под палящими лучами тропического солнца. Птенец, который две недели ничего не ел и не пил, кроме скудных капель дождевой воды, сильно ослаб и балансирует на грани выживания. Он поглощает все, что дает ему Амелия, и, почувствовав, что силы возвращаются, требует еще. Как бы то ни было, состояние птенца тревожит Амелию. Последний полет помог ей восстановиться. Теперь надо позаботиться о ребенке.
Амелия покидает остров в тот же день, что вернулась из своего грандиозного путешествия по студеным северным морям. На этот раз ее короткий полет ничем не примечателен: 77 километров на северо-запад за угощением для малыша и тут же назад – на все про все один день.
Птенец Амелии, должно быть, недоумевает, отчего мама то оставляет его на месяц, то прилетает обратно в тот же день. Он не имеет ни малейшего представления о причинах такого поведения родителей. Сначала они исчезают куда-то, а потом вдруг появляются и приносят с собой еду. Вряд ли птенцы догадываются, что происходит там, в огромном океане, который когда-нибудь станет миром для выживших везунчиков. Но что бы ни думал птенец Амелии, сейчас он знает одно: он сыт. Ни голода. Ни жажды. Блаженство.
Позаботившись и о здоровье птенца, и о своем собственном, Амелия устраивает передышку, она мирно дремлет на солнце, убаюканная монотонным гулом тысяч птичьих голосов.
В какой-то момент после полуночи Амелия исчезает – словно бы нескольких часов отдыха ей хватило с лихвой. Сегодня 15 апреля – последний день уплаты налогов в США. Амелия соблюдает нормы профессиональной этики. Она вновь оказывается в главной океанской кладовой, вновь летит вдоль линии фронта, а затем все больше и больше забирает на север, гораздо дальше, чем в прошлый раз, пока не достигает континентального шельфа к югу от Алеутских островов. Приблизительно 3400 километров отделяют ее сейчас от птенца – и это путь только в одну сторону.
Теперь и холод, и штормы, и порывистый ветер компенсируются тем, что световой день стремительно прибывает. Сейчас здесь светло по 14 часов в сутки, и ртутный столбик больше не опускается до самых нижних отметок, хотя время от времени еще случаются снежные шквалы. На Аляску приходит весна, и первые рыболовецкие суда возвращаются к своему опасному промыслу, извлекая угольную рыбу (Anoplopoma fimbria) из ее глубоководных обиталищ. Желание заработать, поставляя продукцию на ненасытные рынки Японии, служит для рыбаков главным стимулом, но, впрочем, они не одни такие.
В конце концов Амелия проникает вглубь северных морей, где держится близ ярусоловов. Ссориться с глупышами да чайками из-за голов и потрохов – занятие по большей части унизительное. Но добыча бывает хороша, а значит, стоит попытаться прорваться сквозь гомонящую толпу.
Правда, дармовщинкой такой улов вряд ли назовешь. Благотворительных обедов здесь не подают. В тонко отлаженном мире дикой природы доставшаяся даром еда, как известно, грозит неприятностями. Иногда альбатросы и другие морские птицы слишком увлекаются преследованием кораблей, сулящих бесплатные угощения, после чего им требуется больше времени на обратный путь, а это грозит птенцам недоеданием. Но такая легкая добыча имеет и положительные стороны; в отдельных популяциях альбатросы стали обзаводиться потомством в более молодом возрасте, и значительный прирост численности молодняка говорит о той пользе, которую птицы извлекают из доступной благодаря рыболовным судам пищи. Например, странствующие альбатросы с острова Южная Георгия теперь выводят птенцов на год раньше, и по сравнению с 1970 годом их количество увеличилось на 15 %. Но в то же время общая численность размножающихся пар упала на 25 % и до сих пор продолжает медленно снижаться. А все потому, что те самые промысловые суда, которые приносят пользу альбатросам, часто становятся причиной их гибели, зацепляя их расположенными на ярусах крючками.
Поэтому есть во всем этом и плюсы, и минусы, и компромиссные решения. Несомненно одно: прежде чем человек стал бороздить моря, альбатросы во множестве плодились по всему миру. С тех пор колонии этих птиц стали резко сокращаться, причем в некоторых из них этот процесс продолжается и поныне, другие же начинают восстанавливаться после причиненного им ущерба. Но ни один из видов, судя по всему, не получил чистой выгоды от знакомства с нами. Такая строка в резюме нас совсем не красит.
В прошлом, когда Амелия преследовала промысловое судно где-нибудь в водах Аляски или в другом месте, она неизбежно оказывалась в плотном скоплении птиц, которые с азартом слетались к кораблю, как только тот начинал опускать в море ярус с насаженной на крючки наживкой. В этом году, чтобы уменьшить вероятность того, что находящийся на грани исчезновения белоспинный альбатрос станет жертвой этих крючков, аляскинские рыбаки, когда опускают в море ярус с наживкой, обязаны использовать отпугивающие птиц стримерные линии. Взрослых, более опытных альбатросов такое нововведение приводит в замешательство и заставляет держаться подальше.
Амелии уже доводилось хватать наживку с ярусов. Ей знакома твердость крючка в мягкой приманке, она успела почувствовать, как он проскреб ей по клюву. Но, несмотря на весь ее опыт, ей неведомо, что значит попасть на крючок, когда леска натянулась, рвет шею, затягивает под воду; никогда не чувствовала она, что кусает твердое металлическое кольцо, сопротивляется растопыренными лапами, не может взмахнуть крыльями под натиском нахлынувшей воды, пока упругий ярус медленно уходит на глубину; давление удваивается с каждой секундой, вода сжимает все внутренние полости, болят уши, болят полые кости; нужно срочно вдохнуть, но воздух впервые не идет в легкие; тускнеет свет; дрожит и подергивается голова, сердце колотится, организм быстро сжигает остатки кислорода, зрение отключается, а после того как она теряет сознание, дыхательные мышцы начинают автоматически сокращаться, грудная клетка расширяется, впуская в легкие холодную воду, и все замирает, только вот путь на дно займет еще немало времени.