Амелия видела, как другие альбатросы, барахтаясь, исчезают под водой. Поэтому она улавливает смутное присутствие опасности и ведет себя настороженно, но не понимает, чем грозит ей такой обед. Раньше ничто вокруг не могло одновременно наполнять жизненной энергией и отнимать ее. Теперь же ее мир, как и наш, стал куда сложнее, и разобраться в нем порой непросто.
Когда разбушевавшийся шторм гонит рыболовецкие суда прочь из промысловой акватории, Амелия сдается на милость воющих ветров и устремляется на юго-восток со скоростью выпущенного из рогатки снаряда, потом сворачивает точно на юг и, сделав крюк, летит к дому.
29 апреля она возвращается. Позади у нее очередная дистанция в 9000 километров.
На этот раз она отсутствовала всего две недели, а кроме того, птенца недавно кормил отец. Пережив все капризы непогоды и испытания голодом, малыш выглядит здоровым и пухлым. Но он, похоже, отчаянно хочет есть и яростно клюет и пощипывает клюв Амелии. Она водит головой из стороны в сторону, стараясь отмахнуться от собственного птенца, и уговорам не поддается. Наконец докучливое поведение малыша напоминает ей, зачем она прилетела, и она срыгивает пищу, чтобы накормить его. Но даже после нескольких порций еды птенец ведет себя как оголодавший, попрошайничая, умоляя, требуя: еще, еще, еще. В течение последующих шести с половиной минут Амелия снова вливает пищу в ненасытный зев птенца. Вот это настоящий пир, 15 % веса Амелии – представьте себе, что женщина весом 50 килограммов принесла из магазина восемь килограммов продуктов, а ее сын-подросток тут же все проглотил.
После этого Амелия проводит у гнезда ровно одну минуту и двадцать секунд. Потом, несмотря на непрекращающийся писк ненасытного птенца, разворачивается навстречу ветру, расправляет крылья и, разбежавшись, поднимается в воздух. Всего через полминуты прибрежные рифы остаются у нее позади, и она летит на север в открытый океан, а спустя еще пару минут ее крошечный силуэт растворяется в воздухе. Она не нуждается в отдыхе даже после столь длительного путешествия. Расторопность увеличивает шансы на выживание.
Птенец разочарованно озирается по сторонам, будто его все еще мучает голод. Он, кажется, расстроен тем, что его так быстро оставили. Но ему следует ценить материнскую торопливость, его ровесники умирают, так и не дождавшись родителей. По соседству лежит мертвый птенец черноногого альбатроса, который еще сегодня утром был жив. На его истощенной грудке почти не осталось мышц. Он растратил все ресурсы организма в ожидании кого-нибудь из родителей, но к нему так никто и не прилетел.
Неподалеку еще один альбатрос заканчивает кормить своего птенца. Вслед за этим родитель уходит подальше от гнезд на баскетбольную площадку. Решив воспользоваться ее бетонным покрытием как взлетной полосой, он расправляет крылья и разбегается, чтобы оторваться от земли. Но задевает кончиком крыла шест. После чего падает на землю, где перед ним вырастает препятствие в виде невысокого, в полметра, ограждения, которое поставили когда-то, чтобы защищать площадку от тюленей-монахов. Следующие пять минут альбатрос мечется туда-сюда вдоль забора. Ни окружающий его мир, ни опыт прошлых поколений не подсказывают ему, что нужно просто вернуться на исходную позицию и повторить попытку. Альбатросу никогда не пришло бы в голову пойти обратно. Для птицы, прекрасно приспособленной к необъятному миру, которая собственными силами преодолевает тысячи километров над океанскими волнами, низенький заборчик становится непреодолимым препятствием.
На решение этой нелегкой задачи птица тратит больше времени, чем на кормление птенца, ради которого она преодолела тысячи километров пути. Все это выглядит настолько противоестественно и жестоко, что я с трудом сдерживаю желание вмешаться. Но в то же время я с любопытством наблюдаю, как птица пытается справиться с ситуацией самостоятельно. Спустя десять минут она наконец совершает героический прыжок, яростно хлопая крыльями при этом. Она поднимается в воздух и перелетает через ограждение, скользнув по нему грудью. И сразу же поворачивает на север – все говорит о том, что она планирует отправиться в большое путешествие.
К началу мая альбатросы, у которых на Гавайях остались выжившие птенцы, вынуждены как заведенные летать к кормовым территориям на северо-западе Тихого океана близ побережья Калифорнии, Британской Колумбии и южной части Аляски и возвращаться к гнезду. Прямо сейчас в районе Алеутских островов находятся несколько соседей Амелии, которых мы тоже снабдили передатчиками.
Я приехал в Сьюард на Аляску, где даже в мае метет метель, чтобы с борта принадлежащего Марку Ландстену рыболовного судна «Масоник» посмотреть, чем занимаются здесь альбатросы. В студеных сумерках я замечаю сидящего на дереве орла, который сжался под натиском гонимого ветром снега. Мне с трудом верится, что птицы с раскаленных солнцем Гавайев могут находиться здесь, в совершенно противоположных погодных условиях.
Десятки миллионов лет альбатросы добывали себе пищу в неподвластных человеку морях. За последние десятилетия они привыкли к присутствию промысловых судов на своих богатых кормовых территориях и, случается, извлекают пользу из такого соседства, рискуя при этом жизнью.
Марк Ландстен не понаслышке знает, что значит рисковать жизнью. Он содержит себя и свою семью, занимаясь крайне рисковым делом: добычей угольной рыбы и тихоокеанского белокорого палтуса (Hippoglossus stenolepis). Ландстен необычайно рассудителен и проводит немало времени, думая о том, как избежать трех главных опасностей, которые могут омрачить ему жизнь: непогоды, несчастных случаев и причинения вреда белоспинному альбатросу.
Белоспинный альбатрос – один из трех представителей семейства, населяющий север Тихого океана. Даже среди альбатросов он считается крупной птицей. Его имя не совсем соответствует действительности: белая у этих птиц не только спина. Иногда их называют альбатросами Стеллера, в честь Георга Вильгельма Стеллера (1709–1746), чье имя также увековечено в названиях стеллеровой сойки (Cyanocitta stelleri), стеллеровой гаги (Polysticta stelleri), стеллерова, или очкового, баклана (Phalacrocorax perspicillatus) и стеллеровой коровы (Hydrodamalis gigas). Два из пяти перечисленных видов находятся под угрозой исчезновения, еще два давно вымерли – неопровержимое свидетельство присутствия на Земле человека.
Стеллер был немецким натуралистом, служившим в Российской Императорской Академии наук, он принял участие во Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга (1741–1742) на пакетботах «Святой Павел» и «Святой Петр». На обратном пути, следуя вдоль Алеутской гряды, «Святой Петр» и его команда оказались во власти ураганных ветров, которые гнали судно по ледяному морю. Потрепанный, давший течь корабль выбросило на берег одного из неизвестных географам необитаемых островов, что, по сути, означало для экипажа верную смерть. Беринг умер, оставив ослабленных цингой спутников безрадостно доживать свои дни в этом унылом месте[21].
Вскоре они обнаружили огромное, медлительное, доселе неизвестное животное, обитавшее на мелководье. Размеры этого громадного, похожего на ламантина существа поражали воображение: под десять метров в длину и шесть в обхвате. Животные неторопливо плавали в густых зарослях ламинарии, пощипывали слоевища этих бурых водорослей, точно коровы, и фыркали, как кони, никого не боясь и ничего не подозревая.
Голодные люди приладили крюки к канатам. А потом напали на одну из мирно пасущихся морских коров. Раненое животное сопротивлялось крайне вяло и то лишь из-за боли, но его обычно неторопливые приятели кинулись на помощь. «Одни пытались перевернуть шлюпку, тараня ее снизу, другие наваливались на канат, стараясь разорвать его», – писал Стеллер.
Тридцать человек с берега тащили этого гиганта из воды. Предполагаемый вес – восемь тонн. Морская корова была создана для того, чтобы пастись на подводных лугах, но у нее нашелся один существенный недостаток: ее вкус понравился открывшим ее людям. Они с восторгом отмечали, что мясо взрослых животных действительно напоминает говядину, молодняк на вкус может сравниться с отменной телятиной, а жир похож на масло сладкого миндаля.
Казалось, само Провидение послало им это никому не известное животное, чтобы выходить больных, потерпевших кораблекрушение людей и вернуть им здоровье. Эти исполины были столь безобидны, что Стеллеру, по его собственному признанию, иной раз удавалось погладить их. Позже он писал: «Весной они предаются плотским утехам, будто люди». После «долгой любовной прелюдии» самка, «за которой неотрывно следует самец, не спеша плавает из стороны в сторону, а когда не в силах больше терпеть, поворачивается на спину… и тогда они сливаются в объятиях».
Под руководством штурмана Вакселя и Стеллера восстановивший силы экипаж построил небольшое судно из обломков пакетбота и завершил экспедицию. Выжившие с упоением рассказывали о богатстве природных ресурсов Берингова моря и Аляски и о необъятных и кротких морских коровах, чье сочное мясо было очень питательно. Следующие два десятилетия многочисленные рыбаки и охотники – в целом более 100 человек – оставались зимовать на острове Беринга. А многие суда, путешествовавшие из России на Аляску, заходили сюда, чтобы запастись мясом морских коров.
В 1755 году русский геолог по фамилии Яковлев, который занимался разведкой месторождения медной руды, понял, что убивать морских коров больше нельзя. Но его петиция осталась без ответа. Стеллер описал внутренние органы животного, взвесил его 16-килограммовое сердце. Однако бессердечность человека привела к полному исчезновению морской коровы спустя 27 лет после первой встречи с европейцами. К 1768 году от стеллеровой коровы остались одни воспоминания.
Как, впрочем, и от самого Стеллера. Во время затянувшейся сухопутной части маршрута 37-летний ученый заболел горячкой и умер. Годом позже в Санкт-Петербург доставили его архив и собранную им коллекцию природных экспонатов, среди которых были «большие чайки», и натуралисты определили, что это неизвестный науке вид альбатросов.