и склонами внушительных гор, которые неожиданно вырастают перед нами, как только мы оставляем внизу прибрежные холмы.
Мидуэй
Амелия, стремительная и легкая, вновь теряет в весе. Все, что она добыла за последние две недели, предназначается птенцу. На этот раз путешествие получилось коротким – всего-то 1800 километров от гнезда к южной границе субарктической фронтальной зоны. Она следует единственной разумной стратегии: умеренные усилия за умеренное вознаграждение, которое в основном пойдет на то, чтобы обеспечить потребности быстро растущего птенца. Оставаясь вблизи острова, Амелия не сможет добыть нужного количества пищи, а ее требуется все больше и больше, потому что птенец заметно подрос – зато вполне может подождать ее на пару дней дольше. Если бы она стала отлучаться каждый раз на месяц, это пошло бы ей на пользу, но навредило бы птенцу, которому пришлось бы как-то справляться с ее долгим отсутствием, полагаясь только на отца. Поэтому траектория ее последнего путешествия представляла собой огромную, грубо выписанную окружность, по которой она двигалась против часовой стрелки: сначала на северо-запад до фронтальной зоны, потом несколько сотен километров вдоль нее на восток, а после домой. Время от времени ей удавалось кое-что найти, но этого было недостаточно, и она продолжала путь. Подобно родителю, который работает в две смены, чтобы оплачивать учебу ребенка в колледже, Амелия не сильно задумывается о том, как нелегко ей это дается, – она просто выполняет свой долг. Неугомонность Амелии настолько заразительна, что передается и мне. На сей раз мой путь лежит к самым окраинам Гавайского архипелага.
Атолл Мидуэй лежит в томном одиночестве в самом центре северной части Тихого океана. Он полностью отрезан от всего и вся. Невозможно найти другой остров, столь же равноудаленный от всех живых мест. Или столь же достойный усилий, затраченных на дорогу.
Я приехал сюда с именитой канадской писательницей-натуралистом Нэнси Бэрон, чтобы собственными глазами увидеть самую большую в мире колонию темноспинных альбатросов – несколько сотен тысяч признанных мастеров высшего пилотажа, пернатое племя, которое в сезон размножения теснится на этих двух островках.
На отдельных частях острова птенцов особенно много. Пятимесячные альбатросы размером примерно с гуся так плотно заселяют песчаный ландшафт, что остров похож на птицеферму. Вид у них сейчас нелепый: пух кое-где начал сменяться перьями.
Мидуэй – типичный тихоокеанский атолл; мелкую по большей части лагуну окаймляет рваное кольцо поднимающегося над водой кораллового рифа. Два главных острова называются Санд и Истерн. Ширина острова Санд – того, что покрупнее, – около 3 километров. Диаметр самой лагуны – приблизительно 8 километров. Площадь надводной части атолла равна примерно 5 квадратным километрам (для сравнения: площадь острова Лайсан составляет 4 квадратных километра, а острова Терн – всего 0,15 квадратных километра). Здесь гнездится 15 видов птиц.
Несмотря на всю экзотику, Мидуэй кажется на удивление знакомым. Провинциальный американский городок с двумя миллионами птиц в придачу. Атмосферу старых телевизионных сериалов создают остатки гарнизона, выстроенного военными в период их присутствия на атолле со времен Второй мировой до окончания холодной войны. Вдоль гравийных улиц острова Санд выстроились в ряд типичные американские домики с лужайками, типичный американский боулинг, теннисный корт, миниатюрный театр, общежития, несколько магазинчиков и бар под названием «Все свои». Энергией всю эту инфраструктуру обеспечивает электростанция, способная удовлетворить нужды 5000 военнослужащих. В настоящее время ее мощности загружены лишь на 5 %, а все потому, что 30 июня 1997 года последняя военная эскадра покинула атолл, ненужные строения начали приходить в упадок, а территория стала Национальным заповедником дикой природы.
На лужайках и газонах аэропорта и заросших травой пригорках сидят многочисленные альбатросы; куда ни кинь взгляд – всюду они, в паре метров друг от друга на каждой дорожке и тропинке. Под каждым окном – альбатросы.
Нас со всех сторон окружают птенцы. Их приходится обходить или объезжать на велосипеде. Куда бы вы ни направлялись – в кафетерий или на пляж, вы попадете туда, только пройдя полосу препятствий из альбатросов. А уж если вы решили прогуляться вдвоем, приготовьтесь то и дело расходиться в стороны, чтобы не потревожить их.
В часовне под открытым небом, где днем и ночью сияет флуоресцентный нимб Девы Марии, крошечным облачком плавает в воздухе белая крачка, которая одним своим видом вызывает чувство благоговейного восхищения. Она зависает над статуей, будто снизошедший с небес Святой Дух.
– Боже мой! – выдыхает Нэнси с подобающим моменту трепетом.
Она говорит, что у белых крачек такой неземной вид, что они вполне могут оказаться душами младенцев. Часовня окружена низким белым заборчиком, который должен бы преграждать сюда путь альбатросам. Птицы ничего не имеют против: они собственными силами становятся ближе к Богу.
Птенцы альбатросов уже успели подрасти, их тело теперь покрывает гладкое оперение, но на голове еще остался пушок. Они по-прежнему нетвердо стоят на ногах, и нередко случается видеть, как крупный, величавый птенец вдруг теряет равновесие, точно он пьян до беспамятства. Мы с Нэнси обмениваемся впечатлениями от большущих птенцов, которые плотной толпой окружают нас со всех сторон: «они похожи на маленьких львов», «расплылись, точно пушистые тыквы», «просто сфинксы пернатые», «или шоколадные пудели». Нэнси смеется, сжимая мне руку.
– Ничего чудесней этого места я не видела в жизни. Нам повезло попасть сюда.
С тех пор как военные покинули острова, из Гонолулу на Мидуэй стали летать коммерческие рейсы для туристов. Количество посетителей ограничено сотней человек. Но в самом посещении атолла путешественниками нет ничего нового. В 1935 году компания Pan American Airlines запустила полеты «Китайского клипера», летающей лодки внушительных размеров, которая, следуя по маршруту Сан-Франциско – Гонолулу – Мидуэй – Уэйк – Манила и, наконец, Макао, быстро и с шиком доставляла пассажиров на Восток. Стоимость билета при этом составляла примерно три годовые зарплаты среднестатистического американца. Только самые состоятельные промышленники и блистательные знаменитости вроде Эрнеста Хемингуэя удостаивались чести воочию увидеть «птиц-простофиль». Нападение на Перл-Харбор – первое посягательство Японии на территорию Гавайев со времен набегов на птичьи колонии – положило конец эре «Китайского клипера». В следующей раз японцы напали уже на Мидуэй. Установленный в память о битве мемориал сообщает: «На этом месте произошло крупнейшее морское сражение за всю военную историю. 4 июня 1942 года – день, когда американские войска проявили исключительную отвагу и тем самым отстояли демократию для всего западного мира».
Подобно тому как гнездящиеся на атолле альбатросы проводят большую часть времени в океане, битва за Мидуэй тоже происходила в основном вдали от него, в море: далеко за горизонтом бомбардировщики со скрытно подошедших американских авианосцев дали отпор атакующему японскому флоту. Американские корабли выдвинулись из Перл-Харбора после того, как команда под руководством гениального криптоаналитика Джозефа Рочфорта взломала японский военно-морской код, что позволило американцам перехватить план атаки. В бою всего за один день погибло около 400 американских и примерно 3000 японских военных. Япония потеряла четыре авианосца, а ее планы нейтрализовать Тихоокеанский флот США потерпели сокрушительное поражение, после которого Япония навсегда утратила былую военную мощь.
Спустя годы президент США Ричард Никсон встретился здесь с вьетнамскими лидерами для секретных переговоров об окончании войны. То, что теперь в районе Мидуэя не разворачивали сражений, а заключали перемирие, было совершенно оправданно, потому что на самом деле это место пронизано покоем.
Теперь, когда воспоминания о бомбах и пулях давно померкли, черные кланяющиеся крачки, точно скворцы, облепили телефонные провода. Вместо воробьев на лужайках и в рощицах порхают стайки завезенных сюда желтеньких канареек. На фонарных столбах, дорожных знаках и деревьях сидят тысячи белых крачек. Теперь уже не военные действия, а дикая природа зовет сюда людей. Восемь из десяти путешественников приезжают, чтобы посмотреть на птиц, остальные – чтобы порыбачить и понырять. Мы же планируем, что у нас хватит времени и на то и на другое.
Питер Пайл – выдающийся специалист по морским птицам – набирает себе ассистентов из числа волонтеров, подавших заявки через благотворительную организацию «Океаническое общество» (Oceanic Society). Среди них есть и пожилые люди, которые путешествуют по программе «Элдерхостел»[25]. Это отличная возможность для пенсионеров – и не только – стать на время недолгого путешествия настоящими биологами.
– Никогда бы не поверил, что птицы не испугаются, если подойти к ним так близко, – говорит Ричард, которому сейчас 64 года и который до выхода на пенсию работал в отделе обработки корреспонденции одной из нью-йоркских тюрем.
– У рыб с птицами много общего, и те и другие одинаково красивы, – делится мыслями Гордон Беннет, калифорнийский пенсионер, который любит птиц и подводное плавание.
– А я в восторге от белых крачек, они так мило сидят в своих гнездышках, – добавляет их ровесница Бетти.
Сэнди, учитель старших классов, немного побаивается щелкающих клювами альбатросов.
– Вон тот ущипнул Марка прямо между ног, – сообщает он.
Джойс Кинг – она приехала сюда из Флориды с командой «Сьерра Клуба»[26] – никак не может поверить в то, что альбатросы проглатывают сколько пластика:
– Мы сдаем все на переработку, но увы…
Без поддержки таких экотуристов, благодаря которым между Гонолулу и атоллом регулярно летают самолеты, работа по охране и изучению дикой природы была бы сильно ограничена и Мидуэй превратился бы в Лайсан – одинокий, труднодоступный для экстренных служб аванпост.