людать за дикими животными?
Я остаюсь при своем мнении: для меня Марк – настоящий альтруист.
Кого еще коснулись перемены? Крыс. Одна из главных причин, по которой морские птицы массово гнездятся на отдаленных островах, в том, что с самого основания на них отсутствовали хищные млекопитающие. В результате у обитающих в океане птиц нет естественного страха перед хищниками. Многие из них не воспринимают наземных млекопитающих как угрозу, что делает их уязвимыми. Крысы, которых люди привезли с собой на кораблях, представляют огромную опасность для гнездящихся в земле птиц. Они залезают к птицам в норы, едят их яйца и птенцов, а иногда даже нападают на взрослых особей.
Во время Второй мировой войны серые крысы (Rattus norvegicus) с военных судов вторглись на Мидуэй и нанесли сокрушительный удар по птицам. В 1891 году лайсанского погоныша переселили на Мидуэй, чтобы предотвратить его вымирание. Это сработало. Погоныши отлично прижились на Мидуэе. В 1907 году один из натуралистов писал: «Должно быть, им отлично подходят условия острова… ибо их здесь превеликое множество». Переселенцы пережили своих кровных родственников с Лайсана, которые пали жертвами кроликов, полностью опустошивших остров. В 1923 году один из крупнейших орнитологов Александр Уэтмор писал, что погоныши с Мидуэя – «настороженные, уверенные в своих силах малые… Они частенько забегали в загон к курицам, чтобы поесть». В 1945 году, спустя всего два года после того, как крысы прибыли на атолл, они съели последнего лайсанского погоныша на Земле.
За 35 лет крысы почти полностью уничтожили популяцию бонинских тайфунников, сократив их численность с 500 000 до 5000 особей. Они не оставили на атолле ни одного тайфунника Бульвера (Bulweria bulwerii). Для некоторых аборигенных растений, например для чудесной сцеволы шелковистой, они тоже представляли серьезную угрозу.
Обычно крысы сторонятся альбатросов из-за их внушительных размеров. Но на атолле Куре они раскрыли секрет этих больших, но совершенно беззащитных птиц. Кэмерон Кеплер – орнитолог из Корнеллского университета, который посетил атолл в середине 1960-х годов, – ужаснулся тому, что увидел там. «Мне часто попадались на глаза раненые темноспинные альбатросы, и я обратил внимание на то, что у многих умирающих и умерших птиц на спинах зияли огромные язвы диаметром десять-пятнадцать сантиметров. Зачастую полость грудной клетки была открыта, и сквозь широкое отверстие можно было увидеть ребра, лопатки и даже легкие. Когда птица стояла или шла, крылья у нее свисали, поскольку мышцы были повреждены. …Часто они хромали или вовсе не могли ходить. Нередко мухи откладывали яйца в эти раны, случалось даже, что они кишели личинками… и птицы расчесывали эти язвы клювами, стараясь избавиться от зуда. Те, у кого повреждения были особенно значительны, редко доживали до утра». Намереваясь во что бы то ни стало узнать, что происходит с гнездящимися птицами, ученый вышел к ним ночью и обнаружил причину. «Когда я приблизился к одной из птиц, в луче фонаря от нее врассыпную бросились крысы. У птицы на спине была огромная рана». Он выключил фонарь, подождал некоторое время, а затем вновь включил его. «Как только я это сделал, у нее со спины соскочило множество крыс, которые питались там. Сидя тихо с включенным светом, я видел, как крысы подбираются к живой птице, заползают ей на спину и вгрызаются в ее плоть. Птица то и дело вздрагивала, оборачивалась и пыталась сбросить с себя крыс, а потом поворачивала голову вперед. Более двадцати крыс грызли птицу, когда я уходил. На следующее утро она была мертва». Другую птицу атаковали средь бела дня. «Хотя альбатрос обернулся и схватил двух крыс, отбросив их в сторону, на их место явились другие». Позже и эта птица погибла. Как, впрочем, и большая часть всей взрослой популяции альбатросов на острове. У птенцов на атолле Куре и вовсе не было шансов пережить крысиную атаку.
И на Куре, и на Мидуэе крыс давно искоренили. В 1997 году последний из грызунов отправился к праотцам. Птицы незамедлительно среагировали на это. В этом году численность бонинских тайфунников превысила 100 000.
Как навсегда распрощаться с крысами?
– Очень просто: нужно сильно попотеть, – объясняет Джим Мерфи.
Джим работает в Министерстве сельского хозяйства США, и он руководил операцией.
– Вы раскладываете отравленные приманки в пятидесяти метрах одна от другой, а в промежутках ставите капканы – и после этого отходите в сторонку. Я берусь за дело, когда крыс становится особенно много. Нужно застать их на пике. Мы дождались, когда у альбатросов закончится гнездовой сезон, потом убрали с острова всех мертвых птиц. Для начала вы лишаете крыс пищи, а потом раскладываете приманку. Чтобы крупные особи не оттеснили остальных с определенных территорий, первым делом вы вылавливаете вожаков. Это подрывает всю социальную иерархию. Теперь можно обрушить на них все свои силы. Обычно трех-четырех месяцев бывает достаточно, чтобы почти полностью истребить поголовье. Но еще пару лет после этого нужно на всякий случай время от времени раскладывать приманку. Таков мой метод. И он работает.
Благодаря Джиму молодые птицы на этом атолле никогда не видели крыс. Во время нашей совместной прогулки Джим вспоминает собственную битву за Мидуэй и другие войны против пришлых грызунов, пожирающих обитателей островов.
– На Мидуэе дело было плохо. Но вы бы видели, что творилось на атолле Роз рядом с Американским Самоа! Крысы там так расплодились, что хватали едва вылупившихся черепашек, которые бежали к воде, – настоящий кошмар! Покинуть остров удавалось лишь единицам из малышей. Хотите знать, сколько там было крыс? Выйдешь вечером на прогулку, а у тебя под ногами мельтешит сразу штук пятьдесят. Мы пинками раскидывали их в стороны.
– Вот так прямо и пинали их? – спрашиваю я.
– Именно так. Они рыскали даже у самой воды, потому что атолл был перенаселен ими. Над островами, где много морских птиц, обычно вьются тучи мух, которые слетаются к трупам пернатых. Но там мухи не водились, потому что все съедали крысы. Вообще-то они готовы были есть что угодно. К тому времени, когда мы добрались до атолла, там осталось всего четыре вида растений. Остальные не выдержали крысиного натиска. Каждое семечко, которое выносило на берег, тут же съедалось. Просто ужас! Устраиваешься где-нибудь на бревне пообедать, а они подбегают и садятся рядом. Они нас не боялись, а мы и не хотели, чтобы они нас боялись. Мы хотели выловить их всех до единой. Когда мы еще только расставили ловушки, крыс было так много, что, если кто-нибудь из них попадал мордой в капкан, ничего, кроме носа, не оставалось. Все остальное обдирали без остатка. У одних крыс не хватало хвоста, у других по всему телу виднелись следы укусов. Между ними шла бесконечная борьба. Обстановка была накалена. Именно таким я представляю себе мир в будущем, когда людей станет так же много, как полчищ этих паразитов, как крыс.
Еще один день в раю без крыс. Сегодня утром мы отправляемся понырять – едем на красивом, просторном, современном, недоступном для крыс дайв-боте под названием «Спиннер Ди». Один из инструкторов, Дэн, – заядлый ныряльщик: он видел 140 видов рыб. Его коллега – атлетически сложенный молодой человек по имени Кеоки.
Нэнси недавно отучилась на курсах подводного плавания, но не успела получить сертифицированное удостоверение дайвера. Поэтому она предусмотрительно просит Дэна не сердиться на ее медлительность.
Сегодня мы будем погружаться в компании пяти других ныряльщиков. Один из них – немец по имени Уве, который говорит по-английски с сильным акцентом. О Мидуэе он узнал в 1997 году из журнала о подводном плавании. Уве занимается подготовкой пилотов для эскадрильи Военно-воздушных сил Германии – на базе Военно-воздушных сил США в Нью-Мексико.
Для Валери Эвинг и Джона это тоже первая поездка на Мидуэй, и их точно так же соблазнила статья в журнале.
– Сногсшибательное место! Потрясающее! – восхищается Джон.
Джону 36 лет, и он занимается строительством.
– Я работаю в узком сегменте рынка: дома класса люкс для звезд шоу-бизнеса и успешных предпринимателей – по двадцать-тридцать миллионов за дом.
На запястьях у них с Валери часы «Ролекс».
Наш капитан по имени Дрю подводит судно к бую, которым обозначено место погружения. Наличие постоянного причала избавляет от необходимости каждый раз выбрасывать за борт якорь, который разрушает кораллы. Кеоки пришвартовывает наш катер к бую. Мы все надеваем костюмы, проверяем манометры, запас воздуха и снаряжение. Глубина кристально прозрачной воды примерно 10 метров; на дне видны островки коралловых рифов и скалистые отложения, между которыми проглядывают открытые песчаные участки. Наш катер мгновенно привлекает внимание пестрых стаек рифовых рыб. Они подплывают к нам в поисках пищи, потому что принимают нас за любителей спортивной рыбалки, которые бросают за борт щедрые подаяния, чтобы поймать добычу и тут же отпустить ее. Маленькая зеленая черепаха плавно огибает наше судно у самой поверхности воды и в какой-то момент выставляет голову наверх, чтобы подышать. Валери нравится черепашка, и она успевает принести камеру и сделать несколько моментальных снимков.
– Ну разве не прелесть? – с умилением восклицает она.
– Полный улет! – восхищается Джон.
– Ты только посмотри, какой он симпатяга, какие у него красивые глазки! – довольно щебечет Валери.
– Необыкновенное зрелище! – соглашается с ней Джон.
Вместе с нами сюда приплыли Ален, шеф-повар Мидуэя, и его жена Лаура, которая работает одновременно метрдотелем и официанткой в изысканном ресторанчике «Клипер Хаус» – единственной альтернативе кафетерию. Лаура очень мила, как и подобает француженке, в ее поведении присутствует некоторая манерность: она то и дело округляет глаза, томно смотрит вдаль, дует губки в притворном испуге. Несколько лет супруги занимались ресторанным бизнесом в Гонолулу, а потом их пригласили сюда, на Мидуэй.