му мы не станем его есть. Наш собственный механизм адаптации помогает нам избегать пищи, которая содержит потенциально опасные микробы.
В противовес зловонию на небе появляется радуга, постепенно становясь все ярче и ярче. Одни ощущения вызывают у нас отвращение, а другие – наслаждение. Сможем ли мы почувствовать себя как дома где-нибудь на другой планете и под другим небом? И может ли в аду так же скверно пахнуть? Брэд опускает корзину за борт, после чего становится полегче.
Скоро две мелкие темноперые серые акулы (Carcharhinus amblyrhynchos) – обе чуть больше метра в длину – стрелой подлетают к корзине.
Шивей надевает маску и перегибается через борт лодки, погружая голову под воду. В руках у нее маленький водонепроницаемый фотоаппарат.
– Не бойся, прыгай в воду! – кричит ей Крис. – Все хорошо, они тебя не тронут.
Шивей не горит желанием.
– Давай же! Фотографии получатся отличные, они тебя не обидят, – настаивает Крис.
Шивей свешивается за борт еще сильнее, так что ее пятки теперь сверкают в воздухе, но решиться на полное погружение не может.
Надев маску, Брэд соскальзывает за борт. Он пускается вдогонку за акулами, которые проплывают между наших шлюпок.
Я тоже спускаюсь в воду. Следуя нашему примеру, погружается в море и Шивей. Две темноперые серые акулы кружат внизу, оставаясь у самого дна. Мы плаваем над ними, восхищаясь их изящными, плавными движениями. Мы знаем, что бояться нам нечего – возможно.
– Не слишком им там докучайте, – кричит нам Крис. – Следите за их маневрами. Если увидите, что они опустили грудные плавники, выгнули спины и начинают вилять из стороны в сторону, значит, они говорят, что вы слишком близко. У вас есть примерно пять секунд, чтобы отступить. С нашим другом был такой случай. Один укус – и части предплечья не хватает.
Три минуты спустя Брэд возвращается на борт.
– Они хоть как-то на вас отреагировали? – спрашивает Крис.
– Одна из них начала опускать плавники и заваливаться набок, но я тут же прекратил ее преследовать, – отвечает Брэд.
– Вы что, обижали там бедных акул? – кричит нам Грег.
Как только одна из акул приближается, Шивей прижимается к лодке. Я слышу, как она нервно хихикает в дыхательную трубку.
– Теперь-то ей есть о чем написать домой, – ухмыляясь, говорит Крис.
Минут двадцать спустя темноперые серые акулы исчезают. Подложив под голову свернутую куртку, Крис устраивается отдохнуть на задней скамье.
– Мы могли бы снять эпизод об утомительном ожидании, – кричит Бриджит.
Я собираюсь вздремнуть минутку-другую на дне лодки, но вместо этого проваливаюсь в крепкий сон, от которого обычно пробуждаешься, не понимая, сколько времени прошло. Я просыпаюсь, потому что слышу, как Брэд говорит:
– Она плывет сюда.
Темноперая серая акула вернулась, и мы несколько минут наблюдаем за ней.
И вдруг в 50 метрах за кормой возникает темный силуэт большой тигровой акулы. Как такому крупному грозному животному удается подкрасться так близко никем не замеченным? Именно эта способность делает акулу такой опасной. Молчание приемника сообщает нам, что это новая особь.
– Какая же она большущая! – говорит Крис.
На вид в ней метра три с половиной. Охвативший нас вихрь чувств – страх, сосредоточенное внимание и благоговейное любопытство – вряд ли сильно отличается от того, что испытывал человек на заре своего существования.
Брэд заталкивает передатчик в птицу и закидывает ее на 50 метров от лодки. Все выжидающе смотрят. Восхищенная Шивей держит камеру наготове.
Акула бесшумно, как тень облака, проплывает в паре метров от привязанной на веревке птицы, а после описывает большой круг по светло-зеленой отмели. Она движется неправдоподобно медленно и при этом неуклонно приближается. Обратный путь к наживке занимает у хищницы целых пять минут. Примерно в десяти метрах от птицы она разворачивается и еще раз неторопливо проплывает круг, готовясь к броску. Тогда как для нас видимость под водой составляет не более десяти метров, акула уже с расстояния 100 метров каким-то образом определяет, в каком направлении тихо покачиваются на поверхности останки птицы. Она безошибочно берет курс прямо на привязанную тушку. Вновь подплывает, а затем поворачивает назад. Словно в тягучем сне, хищница плавно скользит в воде, подолгу проделывая каждый круг.
– Многие думают, что тигровые акулы всегда коварны и агрессивны, – говорит Крис, – но на самом деле они частенько довольно застенчивы.
Похоже, нам попалась именно такая. Она не подплыла к лодке, не попыталась ухватить наживку. На этот раз она обходит птицу на расстоянии около 30 метров.
В следующий заход сомнамбулическая хищница приближается к приманке вплотную. Ее плавник рассекает поверхность, показывается большая квадратная голова. И акула раскрывает пасть.
Брэд тянет за веревку. Он хочет подманить робкую акулу достаточно близко, чтобы Билл мог снять эпизод под водой. Но, судя по всему, хищница и не думает приближаться. Вместо того чтобы последовать за птицей, она отплывает в сторону метров на сорок, после чего долго не возвращается, а потом делает еще один круг.
Мы томимся в ожидании.
– Если она вернется, то, наверное, это будет последняя возможность скормить ей передатчик, – говорит Крис.
Приближаясь со скоростью дрейфующего бревна, акула возвращается и крепко впивается зубами в мертвого альбатроса. Мотнув головой, она поднимает белые брызги. И отпускает птицу. Поверхность воды испещрена перьями.
– Они обычно так не привередничают. Должно быть, ее что-то беспокоит. Она взволнована, – говорит Крис.
Я напоминаю, что у нас тухлая приманка.
Приближается еще одна большая акула. Приемник сообщает, что это наша первая подопечная.
– Вчера она была здесь в это же время, – замечает Крис.
Сигнал прибора становится все громче и громче, как тиканье будильника в желудке крокодила, который преследует Капитана Крюка. Акула номер один тоже подкрадывается к приманке, но почти сразу теряет к ней интерес.
В лагуне появляется другая крупная акула без передатчика и начинает медленно приближаться к нам, двигаясь зигзагообразно.
– Это очень важная находка! – В голосе Криса слышится энтузиазм. – Она говорит о том, что акулы наведываются в этот район регулярно и что они могут неплохо уживаться на одной территории, а не отстаивать свое исключительное право на нее.
Уживаться – это да, но конкуренция между ними все равно чувствуется. Акула, появившаяся последней, хватает птицу и проглатывает передатчик. Мы пускаемся вслед за ней вдоль рифа. Ненадолго к нам присоединяется Акула номер один, и обе хищницы выплывают на мелководье у северной оконечности острова. Задевая дно брюхом и выставив из воды плавники, они изучают лежащую на песке мертвую черепаху. Когда Акула номер один уплывает, Акула номер два продолжает рыскать вдоль берега. Она улавливает запах мертвой птицы, которую прибило к берегу и вынесло на песок волнами. Нашей большой хищнице не подобраться к ней достаточно близко, чтобы схватить. Когда она возвращается в глубоководный район и исчезает из виду, мы продолжаем следить за сигналами передатчика.
– Многие думают, что акулы глупые, но это не так, – говорит Крис, который зачарованно следит за происходящим.
– Не верьте ему, – подмигивает нам Брэд.
– Акулы похожи на людей, – настаивает Крис. – Они преодолевают огромные расстояния, чтобы получить желаемое, а когда находят необходимое, но не могут завладеть им, то продолжают поиски.
Немного помолчав, он добавляет:
– К сожалению, люди не понимают, что мы не особо отличаемся от других животных.
Я принимаюсь размышлять о том, что общего у нас с акулами. Мы даем названия на основе различий, а сходства между тем часто остаются незамеченными. В желудке акулы, которую мы преследуем, находится птица. Скоро молекулы, которые чудесным образом составляли эту птицу, превратятся в молекулы акулы, которая охотится на пернатых. Так что же такое индивидуум? Кто мы? Что мы? Временами будничная непостижимость этого потрясает до глубины души. Как получилось, что повседневная жизнь – загадка, вкрапленная в чудо мироздания, – кажется нам напрочь лишенной волшебства?
Коренное население Гавайев, безусловно, ощущало связь с акулами. А может, в своем поклонении им как покровителям они замечали то, чего не видим мы? И наоборот, восхищаясь акулами как животными, мы, конечно же, улавливаем то, что древние люди просмотрели. Но насколько акулы схожи с людьми в восприятии мира? Без родительской заботы, без привязанностей их эмоциональная жизнь должна существенно отличаться. Испытывают ли они любовь или сострадание? Наверняка нет. Но задумайтесь, насколько разной может быть любовь в понимании людей. Используя одно и то же слово, мы говорим «я люблю своего ребенка» – чувство, вряд ли доступное акулам, – и «я люблю поесть» – акулы вполне способны испытывать ощущение физического удовлетворения от еды. Какое странное и запутанное у нас с вами представление о любви, раз мы называем одним и тем же словом столь разнообразные потребности, желания, стремления, прихоти, предпочтения, удовольствия, страсти, пристрастия и идеалы. Следовало бы ожидать, что у нас будет столько же слов для обозначения этого чувства, сколько у эскимосов для снега. Но это не так. И притом что акулы мало что смыслят в любви, людям, по-моему, тоже есть к чему стремиться в этом вопросе.
Сталкиваясь лицом к лицу с чем-то непохожим на нас самих, мы нередко даем этому название, наивно полагая, что большего нам знать и не требуется, мы составляем себе общее суждение и применяем этот стереотип к целому семейству существ. И из-за этого упускаем самое главное. Возможно, если мы научимся всматриваться вглубь и запасемся терпением, мир начнет раскрываться нам со скоростью, пропорциональной нашей открытости и желанию воспринять его.
С таким вот созерцательным настроем мы, люди, плывем вслед за нашими мыслями, позволяя сигналам, посылаемым невидимой сущностью под названием «акула» – что бы это ни значило, – увлекать нас за собой. Похожи ли акулы на людей, как утверждает Крис? Мы здесь, потому что интересуемся акулами. Если Крис прав, то акулы тоже должны проявлять к нам интерес.