Появление в воде одного из птенцов не прошло незамеченным, и очень скоро к нему приближается вытянутый темный силуэт. Большой квадратный нос с нелепо разинутой пастью разрывает водную гладь в полуметре от юного альбатроса. Покачивающаяся на воде птица с приоткрытыми крыльями смотрит на него в недоумении. Неповоротливая трехметровая акула совершает бросок, но ее широкая голова пускает волну, которая относит намеченную цель в сторону. Акула повторяет попытки, но после двух повторных промахов отступает. Невезенье для хищницы, удача для птенца – одно и то же событие можно оценивать по-разному даже в решающие моменты жизни и смерти.
Пять минут спустя Иваго глухо шепчет: «Еще одна». Большая тигровая акула подплывает к сидящему неподалеку птенцу. Поразительно, как ловко ей удается приблизиться незамеченной даже на таком открытом пространстве, и мы вновь убеждаемся в исключительном профессионализме хищницы. Большая акула подплывает вплотную к беспечно покачивающемуся на волнах черноногому альбатросу. На сей раз массивная квадратная голова толкает птицу вперед, а не в сторону. Когда челюсти смыкаются, добрая половина птенца исчезает, а буквально через секунду там, где только что сидела птица, по поверхности расходятся круги.
Несколько молодых альбатросов плещется неподалеку. Им ничто не угрожает. Но когда рядом с ними приземляется еще один птенец, на него обращает внимание плавающая у берега крупная акула. Во время очередной неуклюжей корриды птенец не успевает заметить угрозу, и с третьей попытки акуле все-таки удается впиться в него зубами. Альбатрос, который яростно клюет хищницу своим блестящим, острым и таким новеньким клювом, исчезает. На поверхности воды остается только несколько перышек да пятнышко жира.
Акулы устремляются в лагуну, точно огромные лисы к водному курятнику. Сложно сказать, сколько их, но в прошлые годы здесь, бывало, насчитывали по десять хищниц одновременно. Во время следующего нападения, когда пасть приближающейся тигровой акулы распахивается, будто подъемный мост в крепостной стене, птица каким-то чудом запрыгивает на огромный нос хищницы и, скатившись ей за голову, оказывается в безопасности.
За год акулы успели отвыкнуть от такой охоты, и многие из них двигаются неуклюже. Правда, встречаются среди них и такие, кто уже принялся оттачивать навыки. Во внезапном взрыве пены из воды наполовину выпрыгивает громадная хищница. С силой и ловкостью, которых нам не доводилось видеть, она обрушивается на птенца темноспинного альбатроса, точно самоходный таран. Секрет прост: не веди себя как падальщик, целься высоко, хватай быстро. Акулы легко возвращают себе сноровку, наконец вспоминая, как нужно действовать. А пока они самосовершенствуются, наивные птенцы все так же продолжают заходить в воду.
За следующие пару недель в этой лагуне каждый десятый птенец, переживший суровые испытания первых месяцев жизни, будет съеден тигровой акулой. Эволюция заключила с альбатросами соглашение: компенсацией за высокую смертность среди молодых особей служит необычайно долгая жизнь уцелевших, многие из которых достигают возраста 40 и даже 60 лет.
За эту долгую жизнь альбатросам, как, впрочем, и другим животным, достаточно вырастить всего двух отпрысков, чтобы сохранить стабильность популяции в следующем поколении. И целую вечность это было именно так. Альбатросы, как правило, неплохо переносят проливные дожди и шквалистые ветры, скудное питание и тигровых акул в море. Но в ходе эволюции они оказались неподготовленными ни к высокой, ни даже к умеренной смертности взрослых особей – той самой, которая обычно происходит по вине человека.
На Френч-Фригат-Шолс выжившие птенцы альбатросов быстро совершенствуют навыки полета и уже скоро попытают удачу в открытом море. Птенец Амелии впервые пролетает над лагуной, он преодолевает метров сто и садится на воду. Пока он изучает окружающий его мир, ощущая под собой непривычные колебания жидкой среды, ему и в голову не приходит вернуться на сушу. И хотя прежде ему не доводилось испытывать ничего подобного, он вдруг будто вспоминает, что море – его стихия. Несколько секунд он хлопает расправленными крыльями, поднимая над поверхностью каскады брызг. И пусть он ни разу в жизни не взлетал с воды, он вполне умело справляется с этим – не идеально, но при этом без неуклюжести. Когда он отрывается от поверхности, то отличается от взрослой птицы разве что амплитудой, скоростью и усердием, с которыми машет крыльями. Но он так быстро осваивает то, для чего рожден, что с каждой секундой держится в воздухе заметно стабильнее и ровнее, взмахи крыльев становятся короче и точнее, а движения – лаконичнее, и очень скоро он уже на удивление далеко и подолгу плавно парит в воздухе, отчего его все сложнее отличить от более опытной птицы. Он вновь садится на воду. Потом еще раз. А дальше оказывается уже с другой стороны рифа, за пределами атолла. Прощание с тем местом, где он жил столько месяцев, произошло мгновенно.
Мир становится совсем иным, когда любимое дитя покидает дом. И кто возьмется утверждать, что эти излучающие красоту молодые альбатросы, о которых заботились с таким усердием и преданностью, не были любимы?
За чертой рифа склоны атолла отвесно обрываются вниз. Всего в паре километров от мелководной бирюзовой лагуны океан уже темнеет фиолетовой глубиной. В синих волнах в одиночестве плещется черноногий альбатрос. Он выглядит таким взрослым, что только лоснящаяся, словно бы форменная, чернота его оперения – неизношенного и не выцветшего на солнце – выдает в нем свежеотчеканенного птенца. Неподалеку от него садится на воду птенец Амелии. Для него океан с его волнами – новый мир, прекрасный своей аскетичной простотой, как гладкая кожа. Он пристально рассматривает его с тем же изумлением, с каким вы когда-то изучали плавные изгибы тела своей первой возлюбленной или возлюбленного. Птенец Амелии расправляет свои великолепные крылья, ветерок подхватывает его, и он устремляется на север, движимый потоками воздуха, становится все меньше и меньше, пока вовсе не исчезает где-то далеко за пределами видимости. Если удача и впредь не оставит его, то, быть может, через несколько лет он вновь ступит ногами на твердую землю.
К середине июля птенца Амелии окружает только бескрайний океан, ветер давит на крылья снизу, играет в перьях, поддерживает тело на лету. Как и большинство птенцов темноспинных альбатросов, он направляется на север, продвигаясь к побережью Японии и России. Он впервые исследует море, и все здесь кажется ему таким новым и чрезвычайно интересным, как в первый школьный день. За годы морских путешествий он изучит границы океана и жизни.
Амелия тоже странствует. Она покидает Алеутские острова такой упитанной и счастливой, какой только может быть птица, держит курс прямиком на юг, пересекает по пути столь любимую ею промежуточную зону, субарктический фронт, а после следует по самой кромке течения на запад. Что удивительно, она описывает крюк и возвращается ровно туда же, где провела первую неделю июня, бесцельно кружа в радиусе 100 километров. Амелия остается здесь на несколько дней, чтобы потом отправиться на северо-запад снова добывать себе пропитание. Путешествия приводят ее в район Курильских островов к северу от Японии, что в четырех с лишним тысячах километров от острова Терн. Возможно, здесь, на западной окраине северной части Тихого океана, у границ самого обширного в мире водного пространства, через несколько недель пересекутся пути Амелии и ее птенца.
Брайан объявляет, что самолет будет на острове через полчаса. Немного погодя все обитатели Терна, кто пешком, а кто на велосипеде, примутся расчищать взлетно-посадочную полосу, шугая с нее птиц.
За предыдущие четыре года самолет убил всего одного альбатроса. Но в этом году он сбил уже четверых, двое из которых умерли. И в этом опять виновата жаркая безветренная погода, в которую альбатросы намного медленнее отрываются от земли.
Брайан выгоняет из гаража трактор – единственный моторизованный наземный транспорт на сотни километров вокруг, – на котором в случае крушения будут эвакуировать пострадавших. Огнетушители наготове. Все соответствует официальному протоколу.
Издалека еле слышно доносится шум двигателей.
Из зарослей появляется темноспинный альбатрос и шагает прямиком к Мелиссе, будто знает, что она ветеринар и что по вопросам самочувствия нужно обращаться именно к ней. Мелисса машет руками, пытаясь загнать его обратно в кусты. Птица, однако, не желает подчиняться, и Мелиссе приходится дважды бросаться за ней в погоню.
Неподалеку все время летает несколько птиц, в основном это крачки, но есть среди них и олуши, и даже один или два альбатроса. Высоко над головой вьется несколько сотен темных крачек. А еще более крупное скопление крачек и фрегатов кружит над прибоем у самого края рифа, где им ничто не угрожает.
Мелиссе вновь приходится загонять в кусты того самого альбатроса, она разговаривает с ним и машет руками в попытке согнать его с полосы. Похоже, он проникся к ней симпатией, а может, просто воспринимает все это как танец.
Ровно в назначенное время в небе появляется самолет. И тут же низко над полосой проносится черноногий альбатрос, а потом еще один решает прогуляться по ней пешком. Энтони подбегает, чтобы спугнуть недотепу, но тот продолжает шагать навстречу самолету.
С приближением самолета встревоженные птицы – большей частью кланяющиеся крачки – поднимаются в воздух беспорядочной массой. Полоса наконец-то свободна от альбатросов, но крачки и олуши до сих пор нет-нет да и промелькнут над ней. Самолет касается земли, бежит по взлетно-посадочной полосе до самого конца и благодаря какой-то безумной комбинации сноровки пилота и удачи не задевает ни единой птицы ни единого вида.
Альбатросы щелкают клювами, словно аплодируют пилоту. Напряжение потихоньку уходит, и мы медленно идем к самолету. А вслед за нами на взлетно-посадочную полосу выходит тот самый альбатрос, Мелиссин у