Возможно, вы удивитесь, узнав, что, когда подаешь заявление на должность тюремного служащего в государственном секторе, официального собеседования не проводится.
Сначала просто нужно пройти базовое медицинское обследование. Потом есть зачет по физкультуре, на который большинство людей срут с высокой колокольни, немного ролевых игр и тестов по английскому и математике, везде – балльная система. Вот и все. Пройдите их, и вас возьмут.
Учебный центр находится вдали от самой тюрьмы, и первые два дня прошли быстро, и казалось, все было хорошо. Затем, в середине первой недели, случилось вот что: в класс не пришел ни один преподаватель. Менеджеры прошли мимо, но не заглянули внутрь. Мы подумали: «Какого хрена?» Около одиннадцати часов один из боссов просунул голову в дверь и произнес имя одного парня, сказал – его ждут наверху. Через какое-то время он вернулся, и через некоторое время босс произнес имя другого парня, и он тоже ушел.
– Что происходит? – спросил я.
– Ничего не могу сказать.
В конце концов вызвали всех, кроме меня, что, безусловно, стало причиной моего беспокойства. Неужели я сделал что-то не так? Как так? Я не пробыл там и недели! Никто не отвечал на вопросы, и атмосфера стала действительно дерьмовой. Вернулся управляющий.
– Ты, – проворчал он, указывая пальцем, – наверх.
Черт возьми.
Их было четверо: двое старших офицеров, главный офицер, и офицер, который проводил обучение.
– Сядь, – сказал он, и все началось. – Ты просто козел. Ты хулиган – и ты провалишь этот курс.
Каждый раз, когда я открывал рот, меня покрывали шквалом дерьма.
– Если ты пройдешь этот курс, то все равно все засрешь. Ты просто козел.
И еще. И еще. И еще.
Примерно через десять минут, когда я почувствовал себя уже довольно никчемным, мне удалось наконец спросить, что я натворил.
– Ты урод и хулиган, а мы не любим хулиганов на этой работе.
И они продолжали, пока даже им не надоело.
– Ладно, вали отсюда.
Ничего себе. Я спустился вниз.
Нам приказали не говорить друг с другом о том, что происходило в той комнате, но позже я узнал, что с двумя парнями, которые поднялись до меня, поступили так же. Правда, между нами была некоторая разница – я могу быть довольно громким и заметным, а они оба были тихими и скромными. Тогда я не понимал, почему с нами так поступили. Один из тех двух парней сразу сбежал вниз, весь в слезах. Если честно, я и сам был недалек от этого. Спуск вниз, в учебную комнату, казалось, занял целую вечность, в голове проносились разные мысли. Мне нужна была эта работа, поэтому, держа кепку в руке, я вошел в класс и извинился, если обидел кого-то своим поведением.
Я хулиган и сучка, и я потерплю неудачу – у меня был паршивый вечер. Может, они просто проверяли нас, как это делают, например в авиационной службе, провоцируя, чтобы увидеть, как долго мы выдержим и не сломаемся? Может быть, хотя я в этом сомневаюсь. Я думал тогда, что более вероятно, что одна конкретная сотрудница невзлюбила меня и хотела завалить – и, вероятно, тех двух ребят. Грубые и резкие манеры выдавали ее отношение. Но я взялся за дело, твердо решив не клевать на приманку и не получить выговор, пока наш инструктор будет составлять ежедневный отчет.
Единственной полезной вещью была недельная тренировка контроля и сдерживания – та, где учат подчинять заключенных командой из трех офицеров, используя основные приемы боевых искусств.
Это отличная штука – для этого не нужно быть огромным и очень сильным; это безопасно для офицеров и – хотя болезненно – безопасно и для зэков. В Форест-Бэнке мы тоже так делали. Каждый служащий, как в частной тюрьме, так и в государственной, проходит специальную подготовку.
Все остальное в обучении не готовит к реальной жизни в качестве тюремного офицера, и, конечно, тут никакое домашнее задание не поможет. Впрочем, заданий-то как раз было полно на обучении и в той и в другой тюрьме, но вообще не готовило к тому, что на самом деле ждало нас в работе. Пустая трата времени. В Форест-Бэнке готовились, в основном, просто сдать экзамен, и, если я скажу вам, что учитель оставит ответы на столе и скажет: «Хорошо, я сейчас пойду пить кофе», уверен, вы поймете, как там все было устроено. Они хотели, чтобы все сдали. В Стрэнджуэйс речь шла скорее о написании эссе. Я не прилежный человек, но тратил все вечера на писанину, чтобы на следующий день другие могли полюбоваться на меня. Я пытался быть образцовым студентом. Одно задание заняло пять часов, но я все равно поделился им с остальными. Да, я большой упрямый йоркширский придурок, но со мной все в порядке, и я не против разгребать дерьмо лопатой. Последнее домашнее задание у меня вышло около десяти страниц.
На следующее утро учитель положил его передо мной.
– Это твое?
Ага. Затем он положил передо мной еще одно, точно такое же эссе, но с именем другого стажера. Я знал, что должен правильно объяснить ему все.
– Если бы я сказал вам, что это заняло у меня всю ночь и что я делаю копии для тех, кто плохо справляется с такими заданиями, чтобы помочь им, например, вы мне поверите? – спросил я.
Да, пожалуй, поверю, сказал он, и на этом все закончилось.
Процесс обучения был похож на тот, который я уже проходил, только на неделю короче. Девять недель в Форест-Бэнке, восемь – в Стрэнджуэйс. (Мы провели ту дополнительную неделю, отрабатывая навыки межличностного общения, что, честно говоря, было довольно интересно.) В течение дня, не считая недели контроля и сдерживания, все занятия были посвящены тому, с чем мы можем столкнуться в работе – обыск фальшивых камер, надевание наручников и все такое. Нам показывали, как заполнять документы, писать отчеты, и давали тесты по тюремным правилам, юридическим правам и тому подобному. В основном, однако, это все было полной лажей, которая никак не поможет, когда ты окажешься в реальной передряге. Тренируйся и отправляйся посмотреть, что такое тюрьма, вот что я думаю. Немного занятий на тему, как обращаться с людьми с психическими расстройствами, тоже были бы кстати. Но я не хотел ничего бросать, твердо решив доказать, как сильно хочу получить эту работу.
Я знаю одного парня, который работает в учебном центре, и он говорил мне, что с 2005 года ситуация не сильно изменилась. Теперь даже сильнее стремятся к тому, чтобы принимать в штат людей, которые и тюрьмы-то не видели. Население Британии – около 66 миллионов человек, в тюрьмах сотни тысяч заключенных, и сейчас хотят набрать всего лишь пару тысяч дополнительных сотрудников к 2018 году. И я бы сказал, что это – довольно мало.
Так или иначе, но примерно к четвертой неделе хорошие результаты начали склонять чашу весов в сторону того, что меня все-таки возьмут. Даже менеджер по обучению, который вообще-то был еще и управляющим тюрьмы, поддался моему обаянию и стал хвалить меня за успехи.
В итоге прошли все, включая «большого хулигана» – меня. У нас был праздничный фуршет в учебном центре, и главный офицер решил поговорить со мной.
– Не знаю, как тебе это удалось, – сказал он. – Я был уверен, что ты бросишь обучение, но буду счастлив, если ты окажешься в крыле К.
Распределение персонала происходило в алфавитном порядке, так что я и попал в итоге в крыло К, но было приятно, что главный офицер будет рад этому.
Любой, кто когда-либо сворачивал с шоссе М60 на Бери-Нью-роуд, знает, как выглядит Стрэнджуэйс – по крайней мере, снаружи, – зловещее и высокое здание на пустынном склоне. Оно отбрасывает какую-то адскую тень: частично замок Дракулы из красного кирпича, частично Кольдиц[14], не сводящий своих глаз-окон с манчестерских гопников, болванов и лавочников, направляющихся к Динсгейту внизу.
Несмотря на то, что все это всего в нескольких минутах ходьбы от «Манчестер Арены», район там не очень симпатичный. Вдоль главной дороги – ряд магазинов, которые вы могли бы принять за заброшенные, в основном – с закрытыми ставнями, чтобы торговать всяким незаконным добром. Полицейские и таможенники периодически совершают набеги на них. Люди слоняются по углам. Это обычный уголок беззакония, очень захудалый. Затем вы едете по Саутхолл-стрит к застекленному входу.
До тех знаменитых беспорядков вход в Стрэнджуэйс был через старые ворота и сторожку в виде башни, которая все еще на месте. В 1990-х годах был добавлен новый пропускной пункт для дополнительной безопасности, хотя посетители по-прежнему тайком привозят сюда всевозможные запрещенные вещички. Центральная «сторожевая башня» тюрьмы – это не наблюдательный пункт, как думают люди, а вентиляция. Но она определенно добавляет ощущения мрачной готической угрозы, особенно когда идет дождь.
Если бы кирпичи, из которых сделаны эти стены, могли говорить, то, без сомнения, рассказали бы не одну историю из тех, от которой кровь стынет в жилах.
В течение десяти лет моей работы там я видел вещи, которые в конце концов вызвали у меня кошмары. И атмосфера… Каждый день, каждый час несчастье, насилие и страх окутывают это место, вперемешку со скукой и разочарованием. И мрачным юмором. И это хорошо, если вы цените свое здравомыслие.
Я, конечно, не студент-историк, но раз уж пишу об этом учреждении, решил, что надо бы подобрать какую-нибудь справочную информацию, чтобы дополнить то, что я знаю из своего собственного опыта работы там. В ходе своих многочасовых углубленных исследований – спасибо, «Википедия»! – я выяснил, что само название происходит от места, на котором была построена тюрьма, парка и садов Стрэнджуэйс и древней деревни, в которой она находится. Тюрьма открылась в 1868 году, заменив собой Нью-Бейли, ныне уже разрушенную, в Солфорде. В онлайн-базе имен собственных говорится, что название относится к периоду до десятого века: «Корни слова происходят от „Strang”, что, вероятно, здесь означает „Сильный”, и „Gewaesc” – разлив воды, поэтому можно предположить, что название произошло от словосочетания “быстрый водопад”». В наши дни Стрэнджуэйс официально известна как Тюрьма Ее Величества «Манчестер», и начальство предпочитает, чтобы ее называли именно так. Но для большинства из нас она остается Стрэнджуэйс и всегда будет носить это название.