– Один прихожанин, Терренс.
– Можете дать нам его телефон?
Альберт взял свой телефон со стола, несколько раз коснулся экрана и показал Тейтуму, чтобы тот переписал номер Терренса.
Зои не сдавалась:
– Попробуйте припомнить, с кем Гловер был близок. Возможно, вы видели их сидящими рядом на службе. Может, он приходил вместе с кем-то? Или уходил?
– Как я уже говорил, он помогал многим. – Альберт пожал плечами.
– Кому?
– Тем, кому был полезен его опыт. Людям с похожим прошлым, которые хотели начать жизнь с нуля.
Тейтум ощутил, как к горлу подкатывает тошнота. Он взглянул на Зои: ее глаза расширились, она тоже начала понимать.
– Людям, совершавшим насилие? – уточнил он.
– Да. Присоединившись к моей пастве, он вскоре выразил желание наставлять таких людей. Они выросли среди насилия и сами раньше были склонны к жестокости. Им сложно открыться мне или Патрику.
– А открыться Кэтрин? – предположил Тейтум.
– Ну, Кэтрин тогда была еще слишком неопытна и не вела консультации. Поэтому я сказал всем, что те, кто сталкивался с насилием и искал поддержки, может обратиться к Дэниелу. Он помогал им исправиться.
Пастор сам пустил в церковь убийцу дочери и практически познакомил его с сообщником.
– Нам нужен список всех, кто обращался к Дэниелу.
– У меня нет такого списка. Для этих людей была важна анонимность, и они могли обращаться к Дэниелу без моего ведома.
Они посидели в гостиной Альберта Лэма еще минут десять: Зои напряженно молчала, Тейтум задавал вопросы, пастор отвечал на них тихо и почти отрешенно. Если он и знал что-то об убийстве Кэтрин или о Гловере, это было скрыто за непроницаемой стеной его горя.
Когда они наконец покинули дом, Зои так быстро шагала к машине, словно хотела скорее убежать от Альберта Лэма. Тейтум старался не отставать. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы заметить, как она кривит губы и щурится, – Зои была в гневе.
Он уже должен привыкнуть: напарница всегда нетерпелива и вспыльчива. Ее раздражало, когда кто-то поступал глупо или не соглашался с ней или, еще хуже, отмахивался от нее. Но сейчас Тейтум заметил в ней что-то, вызывавшее беспокойство. Сейчас гнев Зои был необычным – не тот огонь в сухой траве, который мгновенно вспыхивает и выгорает за считаные минуты, а скорее булькающая лава, которая будет кипеть очень долго.
– Если б он сказал, с кем Гловер разговаривал в тот день, нам было бы от чего оттолкнуться, – проговорила Зои.
– А почему тебя интересует именно день пикника? – спросил Тейтум.
– День тут ни при чем. Просто у нас есть снимок с того пикника, и мы точно знаем, что Гловер там с кем-то общался. Камера не врет.
– Думаешь, Альберт солгал нам?
– Думаю, Гловер ему лгал, а он передает его ложь нам, что, по сути, одно и то же. Каждый прихожанин слышал свою версию этой лжи. С кем бы мы ни говорили, слышим только туманные намеки… Но фотография говорит правду. Она может привести нас к зацепке. Я хочу понять, как Гловер общался с прихожанами и что за людей он взялся наставлять.
– Хорошо, – сказал Тейтум, ища в телефоне номер Терренса. – Теперь нужно проверить, есть ли другие фотографии.
Глава 23
Терренс Финч сказал Тейтуму, что он профессиональный фотограф и что до вечера будет в своей студии на Саут-Эшленд-авеню, в нескольких минутах езды от дома Альберта. Зои выглядела напряженной и даже взрывоопасной, и Тейтум жалел, что у него нет плеера с альбомом Кэти Перри и ей подобных музыкальных кошмаров, от которых Зои успокаивалась.
Студия фотографа разместилась между автомойкой и невзрачной забегаловкой, где продавали гамбургеры. На стене студии неизвестный горе-романтик нарисовал сердце черной краской из баллончика. Сердечко вышло маленьким, поэтому имена в нем слились в неразборчивое пятно: каракули + каракули. Тейтум размышлял, не расстались ли мистер и миссис Каракули и как поживают их дети Закорючка, Клякса и Пятнышко.
Зои долго не отпускала кнопку звонка, и от его злобного жужжания у Грея свело зубы. Подождав десять секунд, Бентли снова нажала на звонок.
Дверь распахнулась; в проеме стоял разгневанный мужчина с козлиной бородкой.
– Вы Терренс Финч? – спросил Тейтум.
– Тссс! – Мужчина приложил палец к губам и взмахом руки позвал за собой. Тейтум и Зои вошли внутрь, и дверь за ними захлопнулась.
Студия представляла собой большое помещение, в углах которого стояли высокие прожекторы, направленные в центр комнаты. Одна из стен была задрапирована белой тканью; ее складки лежали на полу, усеянные игрушками. По ткани, гоняясь за оранжевым мячиком, ползал младенец. Завороженный игрой, он не обращал внимания на фотографа, который делал снимки.
Мужчина, открывший дверь, подошел к стоявшей в углу женщине. Оба смотрели на ребенка с неподдельным обожанием. Тейтум решил, что человек с бородкой – гордый папаша, а не Терренс Финч. Ребенок не очень походил на отца, если только у него не было такой же козлиной бородки, которую сбрили перед съемкой.
Фотограф на мгновение отвлекся и посмотрел на Тейтума и Зои.
– Я подойду к вам через минуту, – сказал он, поворачиваясь к младенцу. Тот уже начал вопить, потому что мяч от него укатился.
Тейтум наблюдал, как Терренс снует вокруг декорации, то и дело щелкая фотоаппаратом. Около сорока, шатен, под волосами – пигментные пятна. Он был долговязым, и ему приходилось сгибать руки под невероятными углами, чтобы поймать удачный кадр.
Ребенок взял кубик, поставил его на другой, добавил третий. Шаткая башенка развалилась, а малыш издал вопль, возмутившись бессердечностью гравитации.
– Лео, попробуй еще разок, – ободряюще проворковала мать ребенка. Отец Лео выглядел расстроенным и готовым в любой момент сорваться с места и показать, как надо строить башню из кубиков.
Съемка заняла еще несколько минут. Мать хотела, чтобы Терренс сфотографировал Лео, обнимающего плюшевого мишку. К ее досаде, ребенок к таким кадрам оказался не готов. Как только перед ним возникал игрушечный медведь, он в ужасе уползал на другой край декорации. «У малыша отличные рефлексы», – одобрил Тейтум. Он тоже оказал бы достойное сопротивление свирепому плюшевому мишке.
Наконец, обескураженный приказами родителей, Лео сел посреди съемочной площадки и разразился слезами. Терренс прекратил фотографировать, понимая, что такие снимки вряд ли украсят семейный альбом. Мать взяла Лео на руки, Терренс пообещал им вскоре прислать фотографии, и семейство удалилось.
Терренс подошел к Тейтуму и Зои, сказав с нервным смешком:
– Извините. Вы тот спецагент, который звонил мне, верно?
Тейтум кивнул, показывая свой значок:
– Агент Грей. Моя напарница, Зои Бентли.
– Вы насчет Кэтрин, – грустно произнес Терренс. На имени Кэтрин он запнулся и проговорил его хриплым шепотом.
– Вы хорошо ее знали? – спросил Тейтум.
– Довольно хорошо. Я хожу в церковь уже десять лет. Все прихожане знали Кэтрин. Даже не представляю, что станет с приходом без нее…
– А что скажете о нем? – спросила Зои, показывая на своем телефоне фотографию Гловера с Андреа. – Знаете его?
Терренс взглянул на фото.
– Он тоже ходит в церковь. Его зовут Дэниел.
– Его вы тоже хорошо знаете?
– Нет, но мы с ним разговаривали несколько раз. Вроде дружелюбный…
– Вы видели, как он беседует с кем-то? У него были близкие друзья?
– Не замечал.
– Сегодня утром мы побывали в церкви и видели коллаж в память о Кэтрин. – Тейтум нашел в телефоне фотографию Гловера с пикника. – Это вы сделали снимок?
Терренс бросил быстрый взгляд на фотографию.
– Да. Все фото в коллаже сделал я.
– Помните, с кем он разговаривал в тот момент?
– Нет. Я даже не заметил его на фото. Это снимок Кэтрин.
– У вас есть другие фотографии с пикника? – спросил Тейтум. – И с других церковных мероприятий?
– Конечно. – Терренс пожал плечами. – С каких мероприятий?
– Мы видели снимки в коллаже. Там были фото Кэтрин за работой в саду, за сортировкой вещей, из столовой для бездомных… Нам нужно все.
– Но это же тысячи снимков, – возразил Терренс. – Вы ищете что-то конкретное?
Тейтум и Зои переглянулись. В глазах профайлера загорелся азартный огонек.
– Давайте все, что есть, – сказал Грей. – Будем благодарны за копии файлов.
Терренс нахмурился. Тейтум уже собрался объяснять, как важно найти убийцу, когда фотограф ответил:
– Хорошо, но мне понадобится время, чтобы рассортировать файлы. Они хранятся в компьютере, в задней комнате.
– Мы подождем, – отозвалась Зои. – Можно посмотреть какие-то снимки, пока вы копируете файлы?
– Конечно, – согласился Терренс, хотя и без особого энтузиазма. – Есть еще несколько фотографий Кэтрин, не вошедшие в коллаж. Можете посмотреть их прямо сейчас.
Он подошел к пластиковой стойке в углу комнаты и выдвинул верхний ящик, полный бумажных конвертов. Нужный нашел не сразу.
– Если понадоблюсь, зовите, – сказал фотограф, передавая конверт Зои. – Я буду в соседней комнате.
Он ушел, а Зои вынула из конверта толстую стопку фотографий и принялась их просматривать. Тейтум тоже склонился над снимками, едва не касаясь лбом головы Зои.
Они долго разглядывали первую фотографию, на которой появился Гловер. На этот раз в кадр попал и его собеседник, крепко сбитый афроамериканец. На другом фото Гловер разговаривал с двумя женщинами; одна из них смеялась, прикрывая рот ладонью. Потом нашелся еще один его снимок. И еще один.
– Вот черт, – пробормотала Зои.
Тейтум пришел к такому же выводу. Они надеялись, что на той фотографии Гловер разговаривал с близким другом, сообщником. Теперь стало ясно, что найти его среди прихожан попросту невозможно. Благодаря своему фальшивому радушию Гловер втерся в доверие каждому человеку в церкви.
Его напарником может оказаться любой из них.
Абсолютно любой.
Глава 24
В голове у Зои сверкали молнии. Тело напряглось, словно готовясь к бою. Откуда-то донесся автомобильный гудок, и Бентли стиснула зубы: пронзительный звук вызвал у нее приступ ярости.