– Вряд ли судья подпишет ордер на обыск во всех клиниках. – Брайт нахмурился. – Интересная догадка, но, увы, без подтверждения…
– Одна из них привлекла мое внимание, – перебила О’Доннелл. – Онкологический центр «Селеста». Высокие цены, высокий процент выживших пациентов. Клиника выделяется, во-первых, маленьким штатом – всего шесть человек. Гловеру это наверняка понравится: чем меньше персонала, тем меньше людей могут его опознать. Во-вторых, там принимают наличные, что сейчас редкость.
– Кстати, у Гловера, по всей видимости, в Чикаго есть знакомый, который конвертирует биткойны в наличные, – добавил Тейтум.
– Сегодня утром я отправилась в «Селесту», – продолжила О’Доннелл. – Я выяснила, что некто с диагнозом Гловера проходил там лечение, заплатив сумму, примерно равную выручке за фотографии. Я в красках обрисовала молодой и впечатлительной медсестре, как Гловер поступает с женщинами, и показала его обновленный портрет. Она сожалела, что не может раскрыть личные данные клиента, но неоднократно подчеркивала: для обыска есть веские основания. Также она упомянула, что неплохо бы нам заглянуть в клинику второго ноября в половине третьего. Догадываюсь, на это время у Гловера назначена следующая процедура.
Тейтум слышал это уже второй раз, но теперь что-то не давало ему покоя. Что-то, связанное с портретом. Что же? Он стиснул зубы, собираясь с мыслями. Медсестра опознала Гловера по свежему рисунку. Скорее всего, она и раньше видела его фото в новостях, а за несколько месяцев он изменился до неузнаваемости. Что с того?
Догадка не давалась в руки.
– Для ордера может и хватить. – Кох улыбнулся. – Второе ноября на следующей неделе. Если он явится в клинику, мы его прижмем.
– Нельзя ждать так долго, – возразила Зои. – После Генриетты Фишберн Гловер искал других жертв. Поэтому они с Финчем напали на Рею Делеон. Однако ее убийство, очевидно, пошло не по плану, и Гловер вряд ли успел сделать много снимков.
– Насколько мы можем судить, фотографии Реи не выставлены на продажу, – произнес Тейтум.
– Если будем ждать, Гловер убьет еще одну женщину, чтобы оплатить следующий этап лечения.
– Понял. – Кох кивнул. – Посмотрим, получится ли взять ордер на обыск клиники. В записях, возможно, найдем зацепку: номер телефона, адрес, контакт на экстренный случай… В больничных бланках миллион строчек, хоть где-то же Гловер должен допустить промашку.
– А мы снова поговорим с Финчем. Может, вытянем из него еще что-нибудь, – сказал Валентайн.
– Кроме того, отправьте новый портрет Гловера в СМИ, – велел Брайт.
Тейтум не стал вслушиваться в дальнейшую череду коротких фраз. Вскоре все разошлись, а он размышлял о рисунке и о внешних изменениях Гловера. Заметив, что Грей остался на месте, Зои подошла к нему.
– Брифинг закончен, – сообщила она.
– Откуда Патрик Карпентер узнал о болезни Гловера? – спросил ее Тейтум.
– Что?
– Когда мы задержали Аллена Свенсона, в участок ворвался Патрик Карпентер и заявил, что Аллен не стал бы творить подобные зверства на пару с умирающим. Только вот в прессе никогда не упоминали, что у Гловера рак. И мы тоже Патрику об этом не говорили. На фото Гловер выглядит здоровым.
– Наверное, он сам пожаловался Патрику на болезнь, – предположила Зои. – Или до того дошли слухи…
– Рак у Гловера диагностировали в Дейле. Так что Патрик либо обсуждал Гловера с тем, кто недавно с ним встречался…
– Либо сам видел Гловера, – закончила за него Зои.
– Значит, нужно навестить Патрика, – сделал вывод Тейтум.
Глава 75
Леонор Карпентер жила словно на американских горках: от тревоги до облегчения и обратно – и так целыми днями. Ее эмоциональное состояние находилось полностью в руках неродившегося ребенка. Точнее, в ногах.
Когда он пинал Леонор, ее охватывало облегчение. Он там, еще живой. Стоило ему надолго затихнуть, и она начинала волноваться. Не задушила ли его пуповина? Не остановилось ли крохотное сердечко? Лежа в больнице, несмотря на постоянный дискомфорт, Леонор успокаивалась писком кардиомонитора. Как только монитор отключили, она оказалась во власти маленького Бума.
Зря она дала ему имя, не надо было. Так ничему и не научилась. Но на тридцатой неделе уже не могла звать его плодом или «этим».
Если малыш не пинал ее больше двух часов, тревога становилась невыносимой. Леонор лежала на боку и шептала ему:
– Давай, Бум. Один пинок для мамочки. Один маленький пиночек.
И он всегда послушно отвешивал легкий пинок, чтобы успокоить маму. Уже сейчас он такой умница!
Бум пнул ее пятнадцать минут назад, и у Леонор теперь, как шутил Патрик, все было просто «воспнитительно». Она чувствовала себя умиротворенной, почти счастливой, наблюдая, как Патрик допивает утренний кофе перед уходом. Она знала, что ему нужно идти в церковь: Кэтрин не стало, Альберт погрузился в скорбь, и прихожанам Патрик необходим. Община раскололась под ударами печали и страха. Многие не хотели посещать церковь из-за постоянного присутствия полицейских. Они нуждались в Патрике, чтобы сплотиться вновь.
Они с Бумом вытерпят несколько часов и без Патрика. Кроме того, они ведь не останутся в одиночестве.
Тем не менее, поймав взгляд Патрика, Леонор заметила в нем тревогу.
– У вас точно все в порядке? – спросил он.
– Конечно.
– Я могу остаться. Альберт справится… – Слова погасли, как огонек спички. Леонор видела правду. Альберт не справится. И вряд ли когда-либо сможет управлять приходом, как раньше.
– Ступай, – сказала она с улыбкой, – все будет хорошо. Я полежу в кровати. В случае чего Дэниел придет мне на помощь.
Как по команде, в кухню явился их постоялец. От его худобы у Леонор сжималось сердце. Бедняга, рак его не щадил, не говоря уже о полицейском преследовании… Внутри ее поднялась волна гнева, и в ответ Бум снова пнул ее живот.
– Доброе утро, – неуверенно поздоровался Дэниел.
– Хорошо спал? – осведомилась Леонор. Она слышала, как он ворочался в постели. По его словам, ночами особенно трудно переносить боль.
– Как младенец. – Он весело подмигнул. – Хоть и не так хорошо, как малыш Бум.
Леонор улыбнулась, восхищаясь его настроем.
– На самом деле он всю ночь колотил меня ножками.
– Вырастет дерзким, совсем как мама, – подметил Дэниел.
– Я приду домой до обеда, – сообщил Патрик. – Не хочу заставлять Леонор готовить.
– Не беспокойся, – с готовностью ответил Дэниел, – обед предоставь мне. Приготовлю курицу «а-ля Даниэль».
Патрика не убедили его слова.
– Если Леонор станет плохо, не вези ее в больницу сам. Вызови «Скорую».
– Я не смог бы вести машину при всем желании, – напомнил Дэниел.
– Да, верно.
– Иди. – Леонор рассмеялась. – С нами все в порядке.
Дэниел удалился, оставив их наедине. Патрик обнял ее перед уходом, крепко прижав к себе, будто боясь отпустить. Она положила его ладонь себе на живот. Бум снова ударил ее, и они с Патриком заулыбались. Потом тот ушел.
Леонор смотрела в окно кухни, задумавшись о бедной Кэтрин. Она никогда не познает, каково носить под сердцем новую жизнь. Не почувствует ударов крошечных ножек. Узы матери и ребенка.
Леонор смахнула со щеки слезу.
Подумать только, полицейские уверены, что Дэниел сотворил такое! Разве он мог хоть кого-нибудь обидеть, не говоря уже о Кэтрин? Полицейские не знали его так, как Леонор и Патрик. Не видели, как он часами беседовал с посетителями приюта для бездомных, ободрял их и приносил теплые одеяла на зиму. Ни один полицейский не слышал, как горячо Дэниел молится. Никто, кроме Леонор, не слышал его рассказов о трудном детстве, не видел его слез…
Где была полиция, когда вчера вечером Дэниел поблагодарил их с Патриком за приют и заявил, что хочет сдаться? Он волновался, что стресс отразится на беременности Леонор.
Она убедила Дэниела остаться. Все понимали: если он сдастся, то никогда не получит необходимое лечение. Рак его убьет, подпишет Дэниелу смертный приговор задолго до оправдания в суде.
Она собиралась пойти наверх, когда Дэниел вернулся в кухню.
– Я хочу немного отдохнуть, – сказала она. – Не стесняйся брать еду из…
Леонор вдруг заметила: Дэниел держит что-то в руках. Она не сразу поняла, что это пара ее чулок. Он держал их странно, натянув руками. Взгляд его стал отрешенным.
– Ой, – смущенно пробормотала Леонор, – мы оставили это в комнате для гостей?
Он шагнул к ней с легкой улыбкой.
– Мне очень жаль, Леонор, увы…
От внезапного стука в дверь оба замерли на месте. Глаза Дэниела расширились от страха.
– Наверное, пришла соседка, – успокоила его Леонор. – Она собиралась принести мне пирога. Иди в дом, я ее сейчас выпровожу.
Он помедлил, затем кивнул и быстро покинул кухню. Леонор медленно шла к двери, когда опять раздался стук.
– Минуточку! – громко сказала она.
Посмотрев в глазок, сразу узнала мужчину и женщину на пороге. На мгновение передумала открывать, но они уже слышали ее голос. Если не впустить, они почуют неладное.
Леонор отперла дверь.
– Здравствуйте, – холодно бросила она. – Вы навещали меня в больнице, я помню. Тейтум и… Зои, верно? В прошлую нашу встречу вы забыли упомянуть, что работаете на ФБР.
– Прошу прощения, миссис Карпентер, – смущенно произнес Тейтум. – Мы не хотели вас тревожить, учитывая ваше состояние.
– Как предусмотрительно… Хотелось бы, чтобы такую же деликатность вы проявили и к другим прихожанам.
– Патрик дома? – спросила Зои.
– Нет, он ушел.
– Куда?
– Вам придется позвонить ему и выяснить это самостоятельно. – Она не собиралась упрощать им задачу.
– Миссис Карпентер, мы можем войти? – снова заговорил Тейтум. – Хотим задать вам несколько вопросов.
– Патрик, наверное, на работе. – В отчаянии она быстро сдала позиции. – Уверена, он вам охотно ответит.
– Мы не отнимем у вас много времени, лишь пару минут, – заверил Тейтум.