Странно, что она воспринимает свое спасение как должное. Другая хоть для приличия спросила бы, зачем ее спасли, вдруг и спасителю от нее что-то нужно. Можно подумать, для Зоны нормальное явление, что рыцарь переодевается в сталкера и ищет попавших в переделку принцесс, тут таких рыцарей пруд пруди, плюнь – в рыцаря попадешь.
– Я хоть правильно сделал, что освободил тебя? – проговорил Лаки, отдышавшись. Он снова промок, на этот раз изнутри. – Надеюсь, ты не беглая преступница и не маньячка.
– Маньячка? – переспросила она, косясь с интересом.
– Только вчера спас от растерзания самую настоящую маньячку, представляешь? Она держала целый гарем бородатых мужиков.
– А, это которая с острова? Так и знала, что доиграется.
– Вы знакомы? – удивился Лаки, возмущенный, что Ночка смотрела на такое безобразие сквозь пальцы и не помогала бедолагам.
– Нет, просто знаю, что есть такая дама. Ты только не удивляйся, я много чего знаю.
– Может, поэтому тебя и ловят?
– Не. Ловят потому, что думают, что я знаю дорогу к исполнителю желаний.
– А это не так?
– Каждый человек сам исполнитель своих желаний, я считаю, – уклончиво ответила Ночка. – Есть что-нибудь попить?
Лаки протянул ей флягу с водой. Ночка пила жадно, постанывая от удовольствия. Вытерла рот ладонью, вернула флягу.
– Ты зря Гуся сразу не пристрелил, из той троицы он самый опасный. Знаешь, что он должен был сделать? Перерезать глотки тем двоим, когда доставил бы меня куда следует.
– А куда следует?
– Это далеко, и я не видела.
Лаки ничего не понял из того, что она сказала. Откуда ей известны мотивы Гуся? Он ей сам выболтал, что ли? Или…
– Ты телепат?
– Вряд ли. Не так, как Дым и Нико.
Вот так номер, она знает Дыма и его кукловода!
– Уверен, что хочешь знать? – спросила она серьезно, ее щеки раскраснелись, изо рта валил пар. – Мне снятся сны, где я становлюсь другими людьми, когда они в Зоне, вижу их глазами, чувствую, как они. Может, эта моя особенность и интересует тех, кто на меня охотится.
– А про меня что видела? Может, я плохой человек, и нет мне доверия?
– Ты, – она ласково улыбнулась, качнула головой. – Нет, ты хороший, даже Гуся пожалел, хотя если знал бы его лучше… Ты добрый. Мне нравилось смотреть сны про тебя, слушать твои песни, но я давно уже тебя не видела, не знаю почему.
На душе похолодело. Значит ли это, что Ночка знает его намерение взять Яну в заложники? А что если она и есть Яна? Лаки вспомнил, как это милое создание прострелило коленную чашечку мордовороту – ни тени сочувствия, холодная решимость. Допустим, ее редкие особенности – правда, значит, она пока пользуется его опекой, а потом точно так же хладнокровно прострелит его ноги и улыбнется: «Прости, Влад, ничего личного».
– Как у тебя получается? Ну, смотреть сны про людей? Выбираешь кого-то конкретного, настраиваешься на него или…
– Спонтанно. Иногда про таких гадов… И не отвернешься, не спрячешься, и так – несколько ночей подряд. Ты бы знал, кто сюда лезет: извращенцы, психопаты, моральные уроды всех мастей, очень мало нормальных людей. Или такое видишь, что оторопь берет, а ничего изменить нельзя, потому что их много, а я одна, – она отщелкнула магазин АК, пересчитала патроны. – Тринадцать штук, негусто, надо было захватить пару коробок… – Ночка задумалась. – Хотя не беда, у тебя патроны есть, до схрона дотянем.
Она встала, растерла посиневшие от веревок запястья.
– Идем дальше, за нами наверняка погоня.
Лаки не стал возражать. Вопросов появилось еще больше, но пока он не решался спрашивать ее имя – это в Зоне не принято, все удовлетворялись прозвищами. Пока крупицы знаний, собранные о Яне, потихоньку складывались в общую картину, и она Лаки нравилась – по всему выходило, что эта девушка и была Яной.
– А не проще в цивиле затеряться? – спросил Лаки на ходу.
– Проще, но я не могу, меня тянет в Зону. К тому же Зона меня оберегает, а в цивиле никого не осталось. Мы с тобой любимчики Зоны, она нам помогает.
Ага, у Яны тоже не осталось родственников, пока все сходится. Про родителей он у Ночки спрашивать не стал, решил это сделать позже, в более удобной обстановке, ведь девушка охотно идет на контакт, ей, наверное, тут не хватает общения.
– Когда ты видела меня в прошлый раз? – осторожно поинтересовался Лаки, перепрыгивая через ямку с водой.
– Месяц назад.
Ночка остановилась с автоматом наготове, протянула руку:
– Отсыпь мне гаек, тут непонятные места.
– Только поднимай их потом, а то мало осталось, – Лаки положил ей в ладонь пять гаек с красными тряпичными хвостами. – Ты и аномалии видишь?
– Не все, – ответила она, не оборачиваясь. – Простые – да. Поживи с мое в Зоне, и ты тоже научишься ее понимать.
Гайка полетела вперед и вдруг побелела на лету, затем почернела, рассыпалась прахом, и красный хвост невредимым лег на стебелек травы.
– «Ржа», – прокомментировал Лаки. – Ты ее почувствовала или как?
Ночка указала вперед, нарисовала пальцем полукруг:
– Цвета ярче, видишь? Вот там, между соснами – полоса границы. Оно и просто так бывает, но лучше проверить, ведь правда? Нам незачем, чтобы все железо испарилось.
Лаки присмотрелся, но разницу в цвете обнаружил и пропел:
– «А нюх, как у соба-аки, а глаз – как у орла!..»
Аномалию обошли по дуге, но теперь двигались медленно, Ночка проверяла дорогу и водила стволом из стороны в сторону. Остановилась, обреченно глядя вперед, повернулась вполоборота:
– Скоро будет место… Особенное. Огромная «психичка», где защита не срабатывает. Будет казаться странное, но ты не верь. Кто бы ни появился и не позвал тебя – не ходи. Если попадешь под внушение, извини, я тебя немного продырявлю и утащу, пока мозги совсем не расплавились.
– А обойти никак? – поинтересовался Лаки.
– Есть горы, которые проще перелезть, чем обойти. Оно длинное, километра четыре, так что придется потерпеть.
Лаки пообещал себе, что активирует арт от «психичек» как только заметит что-то необычное. С «психичками» у него отношения не складывались – не успевал их распознавать, не замечал странностей в ощущениях и списывал все на привычные колебания настроения.
– Слушай, а когда пройдем то место, можно расслабиться? Вряд ли кто туда сунется и пройдет по нашим следам.
– Поверь, сунутся. И пройдут. «Мерцалку», да, не пройдут. Я ж почти всех их видела, это профи – ни чести, ни совести, колоссальный боевой опыт.
– Вах, баюс-баюс, – Лаки сымитировал кавказский акцент, и Ночка засмеялась. Лаки тоже улыбнулся, но напрягся, когда лес расступился, и на поляне появились деревянные дома под шиферными крышами, окруженные зарослями вишен и сирени, сбросившими листья. Скрипнула дверь, и на грунтовую дорогу улицы вышла старушка в платочке с клюкой в руке.
– Машка! Ма-ашка! – кричала она надтреснутым голосом. – Домо-о-ой!
– Это все настоящее? – спросил Лаки у Ночки.
– Я не знаю, что ты видишь.
– Ну, дома вижу, деревянные.
– Они настоящие, люди – нет. Мой тебе совет, думай о чем-то приятном, аномалия из памяти достает образы, у нас будут разные видения.
Лаки сосредоточенно кивнул, прикинул, не лучше ли пистолет убрать, чтоб ненароком не пристрелить Ночку, но решил его оставить. Девушка не стала заходить в поселок, зашагала мимо, и Лаки собрался уже обрадоваться, что пронесло, как услышал Юлин голос:
– Владька! Наконец-то я нашла тебя! Стой, Владька!
Сердце забарабанило так, что пульс стал слышен в висках, Лаки ускорил шаг, напоминая себе, что это просто морок.
– Прячешься? Бросил меня, да? Теперь ты с этой девкой?
«Бред, бред, иллюзия», – напоминал себе Лаки и смотрел в спину Ночки, думал, что куртка у нее вся в грязи, и из темно-бордовой превратилась в коричневую, и вообще, бордовый и коричневый похожи, если смотреть издали…
– Посмотри, что со мной стало!
Кто-то схватил Лаки за руку – он дернулся, оглянулся. Его Юля топталась с ноги на ногу в разорванной на груди блузке и одних трусиках, лицо распухло от слез, ресницы дрожали. Первым порывом было снять куртку и накинуть ей на плечи, но он скрепя сердце отвернулся.
– Владька, не бросай меня! Владька, помоги!
Она закричала так, словно с нее живьем снимали кожу, но Лаки нашел в себе силы больше не оглядываться. Ночка остановилась, вскрикнула, но Лаки толкнул ее в спину.
– Спасибо, – поблагодарила она, и Юлин крик стих. – Давай разговаривать, так иллюзия отступает. И еще будем рассказывать, что видим, потому что тут могут быть мутанты. Если видения совпадут, значит, они – реальность.
– Эй, – донесся знакомый бас, и Лаки невольно глянул в сторону.
Дед Сергей полз на четвереньках, держась за поломанные ребра, на губах пузырилась кровавая пена, а банда малолетних гопников била его ногами, досками, арматурой.
– Вижу своего деда. Его жестоко убивают, – Лаки отвернулся, подавив желание перестрелять отморозков. – Он погиб в пятьдесят семь. Получил пенсию, пошел выпить с друзьями. Все это время его пасли малолетние наркоманы, дождались, когда он будет один, забили до смерти. Дед у меня был мировой, на севере служил, в одиночку на медведя ходил, он справился бы с десятком молокососов в честном бою, но они нападают со спины, бьют по голове.
– Нашли убийц?
– Нет. Сказали, что это были гастролеры, но я знаю, кто точно участвовал. Мне было семнадцать. Я сам ходил ночами, притворяясь пьяным, но пряча самострел. Ничего не получилось, а наводчик, которого я подозревал, сторчался через три месяца, такие дела. Мстить стало некому.
– А я вижу… Своего парня. Его убили на моих глазах, из-за меня, по сути. Меня тогда в первый раз пытались выкрасть, и было это в цивиле, – она всхлипнула и отвернулась в сторону.
– Там, куда ты смотришь, – сказал Лаки, – в траве притаился норушник. Видишь его?
Девушка отрицательно помотала головой, Лаки посмотрел в другую сторону:
– А еще к нам бежит упырь, маскируясь под асфальт. Низ у него серый, а верх прозрачный, но щупальца на башке видны. Видишь упыря?