- Волостные тиуны докладывают. Людишки бегут в твое Белоозеро и поодиночке, и целыми ватагами.
- Откуда бегут?
- Из Ярославской, Костромской, Нижегородской земли. Даже из Рязанской. Еще и из Ростовского княжества.
- Отчего бегут?
- Известно отчего. От бесчинств баскачьих, от набегов шаек ордынцев. А чем свой боярин лучше алчного баскака? Ярославские родные княгини Марьи Васильевны тому пример. Прибрали к своим рукам лучшие села и волости на Волге. Ханскую десятину давай, ханскому человеку дай, боярину, владельцу села или волости, тоже дай. Что же земледельцу или рыбаку остается? С гулькин нос. Самая малая толика от урожая или добычи.
- Считаешь, что по этой причине бегут к нам на Белоозеро?
- Не токмо на Белоозеро. Бегут в Вятскую землю, в верховье Ветлуги, Унжи, на север, подальше от боярских вотчин и баскаков.
- Много ли беженцев осело в нашем княжестве?
- По донесениям тиунов, более двух десятков. А еще много не выявленных. Некоторые беженцы задерживаются на белозерской земле временно, чтобы потом уйти далее на север, на Онегу, Вагу, Двину.
- Как полагаешь, Гриша, почему так привлекает Белозерская земля?
- Не трудно объяснить. Белоозеро лежит в стороне от больших проезжих дорог и набегам ордынцев не подвергалась. Боярское племя у нас пока не расплодилось, как в Ростовской или Ярославской земле.
- Не любишь ты свое боярское племя, боярин Меркурьев.
- Не того я рода-племени… Белозерский мужик.
- Ну, ну… не прибедняйся, боярин. Что еще скажешь?
- С некоторыми беглыми я толковал. Нарастает в народе великий гнев и против ордынцев, и против бояр. Не дай-то Бог, коли дело дойдет до побоища. Полетят головы. А это вызовет ответ ордынцев. Опять польется кровь, запылают города и села.
- Типун тебе на язык.
- Люди предвидят такие страсти. Неспокойно в Ростовской земле. Брат твой, небось, об этом помалкивает?
- Приведи-ка ко мне, Гриша, пару беглых. Хотелось бы побеседовать с ними.
- Не советую этого делать, княже.
- Это почему же?
- Люди зело напуганы. Узнают, что князь повелел явиться к нему, перепугаются еще более. Подумают, что ты решил силком возвратить их на прежние местожительства, и скроются на севере. Нужно ли это? Всякий рост населения княжества приносит свою выгоду. Хотя бы за счет беглых.
- Ты прав, Гришенька. Согласен с тобой. Что посоветуешь?
- Лучше самому появиться невзначай в том селении, где обитают беглые. Два брата, выходцы из Ростовской земли, поселились на берегу Кубены. Не выдержали тяжкой опеки со стороны Антипа Евлампиева.
- Знаю такого. Сынок Евлампия Неофитова.
- Евлампий приказал долго жить. Теперь Антип - правая рука у князя Бориса. Не токмо главный воевода, но и ближайший советник.
После беседы с Григорием Меркурьевым Глеб Васильевич в сопровождении небольшой охраны отправился к западному побережью Кубенского озера. Здесь в одном из селений он отыскал местного тиуна и приказал провести к месту жительства братьев, выходцев из Ростовской земли. Оказалось, что братья поселились не в волостном селе, а на выселке, в убогих, наспех срубленных избах.
Братья, Варлаам и Евлогий были встревожены появлением Белозерского князя, сопровождаемого тиуном и воинами. Ожидали подвоха или выдворения обратно на Ростовскую землю.
- Решил проведать, как живете-можете на новом месте, - сказал миролюбиво Глеб.
- Живем, - неопределенно ответил старший Варлаам.
- Семья-то велика ли?
- У меня семеро деток. У брата, младшего, пока двое.
- Дай Бог им всем здоровья. Оставайтесь на новом месте, коли берег Кубены вам по душе. В этом году освобождаю вас от всяких сборов. Слышишь, тиун? А дальше посмотрим. Что заставило покинуть Ростовскую землю?
- Жить стало невмоготу, - сдержанно ответил Варлаам. - Хану плати, ханским людям плати, боярину нашему плати. Не выплатишь - отберут скот, последние запасы из амбара. А детишек полон дом. Чем их кормить.
- Всю скотину забирал изверг боярин, - добавил Евлогий. Последнее время питались только рыбой да грибами. Да иногда удавалось утку подстрелить. Хорошо, Волга-кормилица была рядом. Не выдержали мы такой жизни…
- Старший-то кто у тебя? Сын или дочка? - спросил, подумав, Глеб у Варлаама.
- Сынок. Пятнадцать годиков ему.
- Грамотен?
- Не умудрил Господь.
- Отдай в монастырскую школу. Пусть грамоту осваивает, Священное Писание учит. Игумен Ириней хороший наставник. Выучит парня и сделает из него хорошего пастыря.
Потом Глеб Василькович обратился к обоим братьям:
- Есть у вас какие-нибудь нужды?
- Есть, конечно, - ответил Варлаам. - Детишкам малым молоко нужно. А последнюю корову боярин забрал.
Глеб протянул полотняный мешочек с монетами.
- Вот вам, братцы, детишкам на молочишко. Здесь достаточно, чтобы каждый из вас купил по корове. Это не подаяние, а пособие. Летом отработаете на волоке и тем самым погасите долг. Бревенчатый настил там совсем обветшал, почините. Надо его обновлять.
Князь Глеб встречался также с другими беглецами. Один из них с семьей поселился вблизи села Ухтома на восточном берегу Белого озера. Он был выходцем из-под Рязани. Двое других - выходцы из-под Костромы - поселились у озера Воже к северо-востоку от Белоозера. Остальных переселенцев Глеб не сумел посетить и знакомился с их судьбами по словам Григория Мерькурьева. Это были судьбы обиженных, ограбленных, запуганных людей, устремившихся на север в поисках лучшей доли.
Глава 14. СНОВА ДЕЛА РОСТОВСКИЕ
В Ростове умер после продолжительной болезни престарелый епископ Кирилл II.
Князь Глеб Василькович узнал об этом от гонца, прискакавшего по скованному льдом зимнику, по рекам Волге и Шексне.
От гонца же белозерский князь узнал подробности. В последние месяцы владыка совсем не вставал с постели - отнялись ноги. Умер он спокойно: уснул и не проснулся. Во сне остановилось, перестало биться сердце.
- Хорошая смерть. Дай Бог каждому так уйти в мир иной, - изрек архимандрит Игнатий, заменявший больного владыку.
Он постоянно напоминал, что покойный епископ возглавлял кафедру в течение тридцати лет - срок по тем временам немалый.
Игнатий, мечтавший занять освободившуюся кафедру, и ростовский князь Борис энергично взялись за оповещение высоких светских и духовных лиц, приглашая их на похороны. Первым был оповещен митрополит Киевский Кирилл, тезка покойного, глава русской православной церкви. Игнатий распорядился направить в Киев со свитой одного из близких к себе духовных лиц в чине иеромонаха. Князь Борис Василькович позаботился об оповещении князей, чьи владения входили в состав ростовской епархии. Кроме Глеба, князя Белозерского, были приглашены князь угличский Роман Владимирович, княживший в Угличе после бездетного брата Андрея, и князь ярославский Федор Ростиславич. Одним из первых получил известие великий князь владимирский Александр Ярославич Невский.
Глеб Василькович выехал в Ростов в сопровождении игумена Иринея и неизменного Власия Григорьева санным путем. Когда они достигли своей цели, услышали мерные удары большого соборного колокола без праздничного перезвона, возвещавшего о грустном событии.
Кончина владыки была грустным событием для всего города, для всей Ростовской земли и всей епархии. Неутомимый труженик, просветитель, летописец, он был любим паствой. К нему привыкли за его долгие годы управления епархией.
Гроб с телом был выставлен в кафедральном соборе, и туда длинной цепочкой стекались ростовчане. Если не было службы отпевания, многие, сменяя друг друга, читали над гробом псалтырь. От гроба не отходила княгиня-мать, инокиня Марфа, заплаканная, исхудавшая. После гибели мужа Василька, а потом отца, черниговского князя Михаила, кончина владыки Кирилла, ее духовного отца и наставника, была для нее очередной тяжкой утратой.
Митрополит Кирилл прибыл в Ростов не один. Его сопровождал епископ Брянский и Черниговский Митрофан (распространенное в то время среди духовных иерархов имя). Прежде его епископия называлась Черниговской и Брянской. Но опустошенный и разоренный Чернигов, как и Киев, представлял из себя удручающую картину упадка и запустения. Поэтому в 1240 году митрополит распорядился перенести епископскую кафедру из Чернигова в Брянск. В результате этого переноса сам владыка Митрофан стал называться епископом Брянским и Черниговским. Кроме него митрополита сопровождали несколько священников и иноков.
Почти одновременно с митрополитом Кириллом в Ростов прибыл великий князь Александр Ярославич, также со свитой из родственников и бояр.
Сперва Борис Василькович попытался предоставить митрополиту лучшие покои в княжеских палатах. Но митрополит Кирилл деликатно отказался и удовлетворился архиерейскими палатами. Борису пришлось потесниться, чтобы разместить великого князя и других сановных гостей. Вслед за князьями нахлынула толпа бояр, ярославских, владимирских, нижегородских. Разместились по особнякам знакомых ростовских бояр и купцов. Особенно многочисленной оказалась толпа из Ярославля. Все они стремились не столько отдать дань уважения покойнику, сколько себя показать, попасть на глаза великому князю Александру Ярославичу.
Отпевание митрополит Кирилл проводил по полному чину в сослужении епископа брянского и сонма духовенства белого и черного. Среди лиц, участвующих в отпевании покойного, оказался и игумен Ириней, сопровождавший белозерского князя.
Торжественные службы отпевания проходили ежедневно в течение недели. После каждой многолюдной службы у гроба покойного оставались три монаха, сменявшие друг друга за чтением псалтыря.
Александр Ярославич после первой же службы уединился для беседы с митрополитом Кириллом: они были старыми знакомыми. Митрополит не любил разоренного Киева и предпочитал проводить время в поездках по восточным епархиям. Несколько раз он наведывался во Владимир и встречался там с Невским.
Вот и сейчас Александр Ярославич вернулся к старой теме в беседе.