— ……… - (непереводимая игра слов с языка крысолюдов)
— Струх очухался? Нет? Сокуч, дай ему пощёчину! Ладонью, дебил, он же едва живой! Не приходит в себя? Ну и хер с ним, брось!
Палица, которая должна была размозжить мне голову, врезалась в лежащий труп, разметав его.
— Уберите ножи за пояса, смотрите какая дура у него в руках — он же вас размажет прежде чем вы доберётесь! Хватайте копья и алебарды! Сокуч, чтоб тебя, отойди от Шипа! Возьми вон с полок оставшуюся гадость в банках и кидай шипастому в морду! Пользуйтесь тем, что он один и медленнее!
Если говорить кратко, не размазывая всё действие — то мы его уложили. Это потребовало какого-то времени, так как силы у этой твари оказалось ещё немало, но постепенно и они таяли. Не заметил сразу — но шипастый истекал чёрной кровью. Пару раз в него пальнул из своего нового оружия беспалый, но больше по касательной, пока ствол в руках у него не разорвался. Хорошо что этот инициативный крыс остался жив.
Когда “шипастый” внезапно, как подкошенный рухнул, мы накинулись сверху, но это было уже не к чему. Его броня съёжилась и сгнила, сама по себе. Остались лишь фрагменты странного скелета и чудовищная булава.
В первый момент я окинул взглядом место состоявшегося сражения. Везде трупы — скорченные, нелепые и выпотрошенные. Я видел раздавленные головы, вскрытые грудные клетки, оторванные руки и ноги. Как странно замирают тела в момент смерти… И повсюду темнела кровь. Она черными кляксами растеклась по полу, замерзла, став неотъемлемой его частью, пропитала наши одежды, мелкими пятнами застыла на мехе крыс.
— Херрших, мы сейчас-сейчас уйдём? — прихрамывая подкатился Сокуч.
— Да. Мы задержались, а сюда могут завалиться какие-нибудь монстры, или очухавшиеся местные.
— И не соберём добычу? — он недоверчиво смотрел своими глазами снизу вверх.
— Какая добыча?! Мы тут еле шкуру сейчас свою сохранили! Ты хочешь сдохнуть в момент нашей, быть может, самой величайшей победы? — разозлился я. Раздражение на этого болтливого крыса как-то начало застилать разум.
— Херршир, нет-нет! У нас есть время! — не замечая опасности получить по голове чем-нибудь тяжёлым, продолжал пищать Сокуч.
— Да-да, — подключился Живоглот. — Гады что хотят мяса насытятся теми, кто валяется по тоннелям! А если нет — то побегут за разбегающимися!
— Если оставим тут добычу, то её приберёт кто-нибудь другой! — ревниво продолжил Сокуч, дерзко поглядывая на Живоглота.
— Мне бы новую громыхалку… — тянул жалобно Беспалый, отрывая лоскуты шкуры с рук, которые пострадали от разрыва ствола.
— Мёртвый Палец убит!
— Вожаков нет!
— Все дохлые!
— Кто не дохлый — тот ничейный!
— Взять в рабы! Будут служить! — наперебой закричали крысы.
Я оценил в руке сферу. Ведь оставить тут всё как есть, а вдруг ещё серый камень где лежит и его найдут враги. А врагами прямыми или потенциальными я считал всех, кто не входил в мой клан. Раздражение на моих бойцов ушло так же быстро, как и пришло.
— Сначала свяжите тех, кто нажрался. Тех, кто подыхает — связать и ткнуть носом в мясо, может и оклемаются. А потом ищите, но за пределы пещеры нос не высовывать!
Крысы порскнули в разные стороны, будто и не было за плечами последних тяжёлых часов. Я же в это время расстегнул кирасу, и мне под ноги из-под доспеха посыпалась горсть запекшихся между поддоспешником и бронзовой кирасой канализационных червяков. А, вон что там елозило. Я наблюдал за бегающими крысами, проветривая пропитанный потом поддоспешник, пока совсем не остыл в прохладном воздухе пещеры и не присоединился к крысам в поиске тайников и сбору оружия, доспехов, одежды с убитых. Мародёрство? Нет — заслуженная награда победителей!
Крысы оказались правы и никто нам не помешал. Часть дезертиров-крыс покинула катакомбы, другая кроваво выясняла отношения насчёт того, кто из них будет новым вождём, третьи забаррикадировались в своих отнорках.
Всё это выяснилось после. А пока посреди пещеры росла груда добычи, радуя сердца всех членов моего отряда. Потом подняли на лапы около четырех десятков пленных и навьючили на них тюки с добром. А затем начали пробираться к выходу, предварительно выпытав информацию у наших бывших преследователях о других ходах. Я двигался первым, и каждый из местных, кто попадался мне на глаз по пути, счёл за лучшее раствориться в темноте, уйдя подальше от моего боевого отряда “пропащих”.
В наш особняк на площади Карла Иоганна (интересно, кто такой?) мы попали через сутки после того, как мы пошли в разведку. Ещё сутки ушли на то, чтобы выслать разведчика из города и дождаться небольшого подкрепления, которое бродило у Глаттершталя, ожидая новостей. Теперь им было куда идти и чем заняться. Незамедлительно было отправлено донесение к Скронку Резаку с требованием выслать к нам ещё бойцов, чтобы помогли утащить всю добычу и взять городские катакомбы под наш полный контроль. Следовало вывезти всё оставшееся ценное имущество побежденного клана, произвести подсчёт попавших в наши лапы ценностей и постараться найти им достойное применение.
Добра было много, очень. Под городом располагалась лаборатория, мастерская клана Опустошителей, их склады, ясли с молодняком, плодильная нора с самками и многое другое. Я решил не распылять наши силы, а свезти всё в наше логово в пустоши. Пока было непонятно как это сделать, ещё предстояло обдумать.
Из первых, самых значимых трофеев у нас оказались куча неочищенного и серого камня искажения, немного эмульсии из них, булава хаосита, неожиданно лёгкая для владельца и способная раскалывать с лёгкостью каменные блоки (экспериментировали) без вреда для себя, бочонки с взрывающимся порошком, перемешанным с серым камнем, несколько грязных кулонов из черепов крысок на цепочках (по уверению Струха, пришедшего в себя, они работали как мой эльфийский амулет: отводили от хозяина каждый десятый удар — мало, но несомненно могло пригодиться), белый плащ из волчьего меха, который мог испускать волны холода и сам служил в качестве лёгкой брони. Банка с какой-то живой кляксой внутри, при вскрытии которой серьезно траванулся любопытствующий боец и куча другого непонятного барахла, которое предстояло разобрать. Это не говоря о горе разнообразного оружия, которого бы хватило вооружить если не тысячу, то на первый взгляд не менее пяти сотен крыс. Ну и конечно же золото, которое надо было подсчитать.
Среди груды оружия были найдены ещё кремневые ружья и тут меня нашёл Беспалый:
— Громыхалка! Хочу! Моя добыча! — звучало это скорее вопросительно.
— Бери. А ещё есть?
— Найду!
— А что это там было в зале, после того как Ржавому разнесло голову?
Беспалый пожал плечами:
— Из одного помёта, надо отомстить…
Я сидел на втором этаже особнячка “Белых Быков”, рассматривая часть добычи и заливал в пасть алкоголь, позволяя себе расслабиться. И всё бы хорошо, если б не вошёл Гизельхер Шлиц, успевший приодеться и не выглядящий больше как старый нищий вояка. Скорее теперь походил на сквайра с южного побережья Феллсирта.
— Не мнись, Гиз! — полузаплетающимся языком обратился к нему. — Чего хотел?
— Ваша милость... Херршер. Я тут тоже разбирал часть вашей добычи… Любопытно да и рук у вас не хватает, я погляжу — все комнаты забиты барахлом. И нашёл я кое-какие бумаги, на которые вам срочно необходимо взглянуть.
Глава 8.4
(какое-то время спустя)
Свет единственного целого фонаря, сохранившегося от прежних хозяев, освещал скудную обстановку комнаты. Я лежал на ветхой тахте с резными ножками, из которых при каждом движении падал жучок-короед и выгрызенные им опилки.
Тусклый свет даже единственного фонаря, стоящего у изголовья, был для меня слишком ярок и нестерпимо жег глаза. Я чувствовал себя отвратительно: горло было будто обожжено, во рту было очень сухо, а язык болел, как будто его терли наждачной бумагой и помочилась кошка. Сердце гулко стучало в груди, как барабан, в который бьют боевым молотом. Голова болела, словно бы кто-то невидимый отрабатывал на ней удары каждый раз, как я на него не смотрю. Лёгкий аромат гари свербил нос.
— Гиз! — просипел я. — Гизельхер! Шлиц! Чтоб тебя… Освободил на свою голову… А он меня тут травит… Эй, кто-нибудь!
Рассохшаяся дверь в соседнюю комнату открылась с таким скрипом, будто этот звук взяли из самой тёмной пыточной демонических отродий. Сгорбленный осторожно пробежал по комнате, цокая коготками на лапах по остаткам наборного паркета.
— Выпейте, херршер, легче станет. — В руках он держал простую глиняную кружку, слепленную будто бы ребёнком и отожжённую у ближайшего костра. Даже дымом пахнет… Или тут от всего дымом пахнет? Зелёное бурлящее нечто внутри не внушало оптимизма. Но то, что было у меня глотке требовалось срочно залить.
Булькающее варево легко скользнуло внутрь, а потом невероятной горечью растеклось по желудку, по венам, по нервам ударила молния, меня выгнуло и согнуло, спазмом вышибло слёзы из глаз. Легкие разрывало и кашляя, я выплюнул треть из выпитого:
— Меня так даже некрарх не пытал… А ты знаешь, что я с ним сделал? Я отрубил его слишком умную голову и утопил в Мёртвой реке. Ты, смотрю, тоже умный, раз решил подшутить надо мной? — рука потянулась за ножом.
— Сжальтесь! Это всё Струх! Мерзкий предатель сказал что это поставит вас лапы!
— Пойдём и найдём этого недожаренного выродка и прибьём… — я чувствовал себя действительно лучше. Потянулся, под хруст наливающихся кровью мышц, дотянулся когтями рук до верхней балки потолка. На пол свалились повязки, прикрывавшие ожоги, полученные от Кутзича. А хорошо стало. Но Струха Шипа надо найти и наказать, чтобы не шутил так впредь.
На втором его не было, как и Шлица. В одной из комнат на куче добычи валялся Живоглот храпя и распространяя похмельные миазмы. Один из клановых бойцов стоял у гобелена, смотря через дыру в нём в окно, при этом не забывая двумя лапами держать грудинку. Он жевал и его глазки внимательно за чем-то следили. Невольно заинтересовался: