Он поколебался, но потом дал согласие. Никому не нравится работать на подобных делах, но здесь важно отстраниться от изображений, отключить эмоции и заниматься работой. У меня детей не было, но мое психическое здоровье было не менее уязвимо, чем у остальных. Я знала, что это не будет приятно, и пыталась подготовиться к тому, что мне предстояло увидеть.
К счастью, изображения оказались не слишком страшными, но по контексту легко было понять, что там происходило. Нам поручили «стереть» детей с фотографий, чтобы их можно было опубликовать в прессе.
Например, на одном снимке мужчина сидел на кровати в номере отеля рядом с маленькой девочкой. Меня попросили удалить девочку и заполнить недостающие фрагменты покрывала и ковра. Детективы пытались по интерьеру номера, мебели и картинам на стенах определить, что это за отель, и потому фотографии нужно было подготовить для демонстрации публике. Годы спустя по чистому совпадению, будучи на экскурсии в Национальном центре по защите пропавших и похищенных детей, я узнала, что ту девочку спасли, а ее похитителя арестовали.
Преступления против детей особенно отвратительны, поэтому поимка тех, кто их совершает, приносит огромное чувство удовлетворения. Как-то раз я, сидя за обедом, просматривала в Интернете колонку новостей и сплетен и увидела заголовок: «ПРЕСТУПНИК, СКРЫВАВШИЙСЯ МНОГО ЛЕТ, ПОЙМАН БЛАГОДАРЯ ЕГО СОСТАРЕННОМУ ПОРТРЕТУ». Конечно, это был таблоид, а не «Нью-Йорк таймс», так что заголовок мог и привирать. Потребовалось несколько секунд, чтобы я, присмотревшись к изображению, воскликнула про себя: «Да это же старина Джефф Пэрриш!»
Я не возлагала особых ожиданий на возрастную коррекцию, которую делала по его портрету пятью годами ранее, но то дело запомнилось мне, потому что его обвиняли в растлении четырехлетней девочки. В его внешности не было ничего примечательного, и новая информация по делу тоже отсутствовала. Но портрет сработал и, как теперь выяснялось, оказался чертовски похожим.
Неважно, при каких обстоятельствах происходит попадание, – начальство хочет знать о нем первым. Им надо оправдывать бюджеты и собственное существование, как любым управленцам, поэтому приятно было дать им «позитивное подкрепление» (назовем это так).
Я сделала PDF статьи и отправила ссылку Гарри, Фрэнку и мистеру Бину. Последнего я добавила на всякий случай, чтобы точно знать, что мой успех не пройдет мимо высокого начальства. С Гэри об этом беспокоиться не приходилось; стоило ему узнать о попадании, он сразу передавал информацию по цепочке вверх. Но Гарри я уже ловила на утаивании информации о моих достижениях, и если он не извещал о них меня, то запросто мог скрывать и от руководства.
Однажды в пятницу, после обеда, нас с Уэйдом вызвали в общий холл, где Гарри с Фрэнком хихикали, словно пятиклассники, услышавшие неприличный анекдот.
– Эй, Лиза, готова лететь в Боготу сегодня вечером?
Я подумала, что это какая-то шутка: по крайней мере, на это указывал их вид. Они страшно веселились, поэтому я им и не поверила. Я уже запланировала провести выходные с Лорен, и она как раз сейчас ехала ко мне по шоссе I-495. Но если они спрашивали серьезно, то, конечно, я была готова лететь в Колумбию.
Гарри с Фрэнком перестали хихикать, состроили суровые мины и объявили, что в Боготе убит сотрудник Агентства по борьбе с наркотиками и там срочно требуется судебный художник.
– О боже! Конечно, я поеду. Когда, они сказали, надо вылетать? Сегодня вечером?
– Да, они так говорят, – хмыкнул Гарри.
– А что я должна делать?
– Не знаю. Тебе позвонят.
– Хорошо. Кто позвонит? И когда?
– Я не в курсе. Меня просто предупредили, – сказал Фрэнк.
Я посмотрела на часы: почти половина четвертого.
– Я успею съездить домой, взять вещи и паспорт, как думаешь?
– А тебе не приходило в голову, что паспорт лучше держать на работе? – встрепенулся Фрэнк.
– Естественно приходило. Но что, если меня вызовут, когда я буду дома? Придется заезжать в офис. Вероятность все равно пятьдесят на пятьдесят, и потом, нам нельзя носить с собой официальные паспорта.
Получи, гаденыш!
Фрэнк злобно зыркнул на меня.
– В общем, сиди за столом и жди, кто-нибудь с тобой свяжется.
Мне не хватило смелости позвонить Лорен и отменить наши выходные. В любом случае она проделала уже больше половины пути, и разворачиваться было поздно. Пусть лучше доедет до моего дома и отдохнет; потом расскажу ей и Риду, что случилось.
В ожидании звонка я полезла в Гугл. В новостях пока ничего не было – что неудивительно, – поэтому я решила побольше разузнать про Боготу. У меня было какое-то странное предчувствие. Почему они смеялись? Агент АБН погиб, что тут смешного? Может, они сговорились как-то меня подставить?
Не успела я додумать эту мысль, у меня на столе зазвонил телефон. Потом запищал «Блэкберри». Потом звякнул имейл. Все, что могло звонить, пищать, гудеть и жужжать, сработало одновременно.
Бип!
– У вас есть виза?
– Нет, простите. Визы нет. – Причин извиняться не было, до этого дня она мне не требовалась.
– Ну достаточно будет просто паспорта, потом мы получим для вас временную визу. Не волнуйтесь об этом, мы разберемся. Щелк!
Динь!
– Если вы вылетите сегодня, то завтра, вероятно, уже вернетесь. Вы сможете выехать прямо с работы?
– Конечно, все, что нужно для рисования, у меня здесь. Но… – я поморщилась, – мой паспорт дома.
– Это не проблема, – быстро ответили в трубке, – мы отправим агента к вам домой, и он передаст вам паспорт в аэропорту.
Все казалось нереальным: неужели агент ФБР поедет ко мне домой за паспортом? Я чувствовала себя Дженнифер Гарнер в «Шпионке». Это была моя первая международная командировка в ФБР, и я понятия не имела, как все работает, когда происходят подобные инциденты, сколько людей участвует в расследовании и как оно ведется. Меня словно закружило в водовороте.
– Возможно, вам придется вылетать завтра рано утром, так что ждите звонка. Мы вас уведомим.
Я позвонила Риду сказать, что задержусь на работе, а они с Лорен могут садиться ужинать.
– У тебя все в порядке? Что происходит?
– Возможно, мне придется ночью лететь в командировку. Я еще точно не знаю. Это какое-то безумие: мне звонят и звонят.
– Жалко! Лорен вошла в двери десять минут назад.
– Ага. Я не решилась сообщить ей, пока она ехала.
– А куда ты летишь? Ты можешь мне сказать?
– Ну, я знаю куда, но не знаю, могу ли об этом рассказывать. Я не знаю, кто за что отвечает и перед кем я буду отчитываться, а Гарри с Фрэнком уже разъехались по домам.
– От них все равно не было бы толку, – заметил Рид.
Закончив разговор с мужем, я позвонила Гарри. Может, ему уже известно, кто мой контакт? Я позвонила ему на «Блэкберри», зная, что он вряд ли ответит. Он не взял трубку. Я оставила короткое голосовое сообщение, чтобы показать, что я пыталась. В конце концов выяснилось, что мне надо вылетать на следующее утро, в шесть часов, из национального аэропорта Рональда Рейгана в Вашингтоне. Я по-прежнему понятия не имела, кто мой контакт и кто встретит меня в аэропорту.
Когда я приземлилась в Майами и пошла перекусить, у меня завязался разговор с одной женщиной, которую, как выяснилось, тоже отправили в Боготу из штаб-квартиры. Она была аналитиком, и начальство подробно ее проинструктировало насчет того, перед кем она будет отчитываться; к тому же она раньше уже ездила в заграничные командировки и представляла себе, как они устроены и чего ожидать. Наш рейс задерживался, и мы стояли у выхода на посадку, дожидаясь объявления. Несколько минут спустя к нам подошел мужчина и представился начальником группы – он должен был отвечать за команду ФБР в Колумбии.
– Откуда вы узнали, кто мы? – спросила одна из нас.
– Только в ФБР до сих пор пользуются «Блэкберри».
Это была правда. В разведке и других правоохранительных органах давно перешли на новейшие смартфоны, но ФБР вечно отставало, – по крайней мере, в сфере высоких технологий. ДЖУЛИАН был из тех начальников, о которых сотрудники ФБР только мечтают: подтянутый, спокойный, собранный, излучающий уверенность. Он держался открыто и дружелюбно и разговаривал с нами как с нормальными людьми, а не со слабоумными или какой-то швалью. К тому же у него было замечательное чувство юмора. Конечно, мы были сосредоточены на своих задачах, но он подмечал смешные моменты в путанице и ошибках, которые неизбежно происходят, и они, казалось, нисколько его не сердили.
К моменту заселения в отель в Боготе я не спала уже двадцать четыре часа, и остальные, кажется, тоже. У нас была назначена встреча в холле отеля в семь утра. Нам предстояло работать в посольстве («Только не надо вспоминать о разных ужасных вещах, которые происходили в других посольствах!» – говорила я себе), и из отеля нас должны были туда доставить на бронированном фургоне.
На следующее утро у ворот посольства нас встретило по меньшей мере четверо вооруженных охранников, которые тщательно проверили наши документы и фургон – с собаками и зеркалами на длинных ручках. В зале для совещаний, куда нас направили, собралось человек пятьдесят, если не больше: агенты АБН и ФБР, колумбийские полицейские и громадные спецназовцы в полной боевой выкладке и с оружием. Я никогда раньше не видела ничего подобного и была поражена. Адреналин так и витал в воздухе. У всех собравшихся была одна-единственная цель: поймать тех, кто убил одного из наших.
Терри Уотсон прибыл в Боготу из офиса АБН в Картахене и был убит во время так называемого заезда миллионеров. Ничего не подозревающая жертва садится в такси, и водитель из банды, похищающей пассажиров, возит ее по банкоматам и вынуждает опустошать свои банковские счета. Обычно подчинения от жертвы добиваются побоями, но Терри сопротивлялся. Его несколько раз ударили ножом на заднем сиденье такси, но он сумел выбраться, прежде чем отключился.