очень серьезно.
Я была потрясена, когда несколько агентов АБН после собрания подошли ко мне со слезами на глазах – по-прежнему в боевом облачении. Одни пожимали мне руки, другие сдержанно кивали головой. День закончился очень эмоционально; этот момент в моей жизни я никогда не забуду.
13Нагромождение лжи
У меня было такое ощущение, будто я принимаю пилюли безумия: одной рукой Бюро делало все, чтобы заставить меня отказаться от жалобы, а другой использовало меня для собственной рекламы. В один день меня обвиняли в нарушении субординации и угрожали увольнением или снятием секретности, а в другой отправляли давать интервью «Вашингтон пост».
Я чуть не швырнула ноутбуком в стену, когда увидела ролик на канале ФБР на YouTube: там рассказывалось о том, как Бюро трудится изо всех сил, чтобы установить личности неопознанных жертв, и главной героиней была – угадайте кто? – я. Насколько далеко ФБР способно зайти в своем цинизме – вот что мне хотелось спросить. Видите ту симпатичную даму, которая что-то лепит? Видите, насколько ей не все равно? Клянусь, будь у них видео, где агенты играют со щенками на лужайке, они опубликовали бы и его. Меня так и подмывало написать в комментариях: «Помогите! Кто-нибудь, помогите мне!» Конечно, я этого не сделала, но хотя бы немного повеселилась.
Тем не менее кое-что меня правда порадовало: доктор Бунзен ушел на пенсию. Кажется, вся лаборатория ликовала – популярностью он никогда не пользовался. Когда начальником назначили СЭМЮЕЛЯ НОРТОНА, я позволила себе осторожный оптимизм. Возможно, ситуация изменится, раз доктор Бунзен больше не будет силой удерживать меня в фотографическом отделе.
Очень скоро мистер Нортон вызвал меня к себе сообщить радостную новость.
– Как вы смотрите на то, чтобы перейти в научный отдел?
Да вы шутите! Я буду просто счастлива! Большое спасибо, да! Миллион раз да!
Но было одно условие. Я отказываюсь от жалобы в ОРВ.
Что же делать? Больше всего на свете я хотела покончить с этой жалобой, потому что – прежде всего – даже не собиралась ее подавать. Но вдруг это ловушка? Каким образом одно связано с другим? Линия партии состояла в том, что в процесс ОРВ никто не вмешивается – а здесь вмешательство было налицо. Я решила заговорить наконец про слона в комнате.
– Как насчет денег? – спросила я. – ФБР компенсирует мне расходы на адвокатов?
К тому моменту мы с Ридом были должны уже 30 000 долларов, которых никогда не потратили бы, поступи Бунзен по справедливости – и по закону. Если бы он соблюдал условия, оговоренные в соглашении, я не оказалась бы в такой ситуации.
– Хм… не знаю, смогу ли сделать с этим что-нибудь, – ответил он. – Мне надо посоветоваться с юридическим отделом… – Его голос становился все тише.
В глубине души я давно думала бросить все и продолжить жить дальше. С учетом того, как ФБР заваливало моего адвоката бумагами, мы с Ридом могли со временем задолжать втрое больше. Но зачем вообще они заставили меня проходить через этот кошмар?
Мы с мужем все обсудили, и он отреагировал так же, как я. Вряд ли Нортон будет хоть чем-то лучше Бунзена.
В процессе рассмотрения моей жалобы ОРВ Гарри и Фрэнк продолжали меня притеснять. Их любимая игра называлась «давай портить Лизе работу, постоянно сводя ее с ума». Они оба знали, что я отношусь к работе очень серьезно и скорее соглашусь отрезать себе руку или ногу, чем не успеть до дедлайна, так что это стало для них новым камнем преткновения. Другая их игра была «я не могу сделать это сейчас, я сделаю это завтра».
Задание, над которым я работала, было связано с раскрытием преступной группировки, торгующей людьми; детективы вышли с ними на сделку, для которой требовалось тридцать поддельных водительских удостоверений. В наше время фотографии можно сделать с помощью искусственного интеллекта, но в 2010-м для этого применялся старый добрый Photoshop.
Созданием самих удостоверений занимались агенты, а мне надо было сделать тридцать фотографий несуществующих людей. Я знала, что Бюро неоднократно обвиняли в недостаточной скрупулезности в отношении защиты личной информации, но могу вам сказать: мое начальство ни в коем случае не согласилось бы нарушить гражданские свободы и использовать настоящие фото. Циник ответит, что они боялись судебных исков, но, так или иначе, агенты озаботились тем, чтобы все делалось в соответствии с законом.
Мне нужно было около сотни фотографий, сделанных при арестах, чтобы сотворить из них несуществующих людей. Те должны были быть разных возрастов и рас, и, чтобы плохие парни ничего не заподозрили, ни одну деталь нельзя было использовать дважды – даже уши, волосы или рубашку, надетую на человеке на фото. Если кто-нибудь из подозреваемых заметил бы, что на двух снимках на людях надеты одни и те же очки, это сорвало бы всю операцию, заодно рассекретив агентов под прикрытием, участвовавших в ней.
Мне требовалось две недели, чтобы изготовить все тридцать, и при темпе в три-четыре фотографии в день я вполне успевала. Все в отделе были заняты на собственных делах, так что разделить работу возможности не было. Я подумала, что разумнее всего будет отправлять фотографии агенту порциями; так он знал бы, что процесс продвигается. Кроме того, я хотела убедиться, что фото его устраивают. Опрометчиво было бы отправить ему тридцать снимков в конце месяца и узнать, что фон не годится – или что-нибудь еще не так.
Хотя федеральный судья во всеуслышание заявил, что Фрэнк неспособен отличить цифровое поддельное фото от настоящего, он настоял на том, чтобы проверять все мои работы – которые, как вы понимаете, были цифровыми и поддельными. Вот только он постоянно оказывался занят.
– Сейчас не могу. Займусь этим после обеда, – говорил он.
Когда Фрэнк возвращался с обеда, Гарри не было на месте, а без Гарри Фрэнк не хотел их проверять. Так продолжалось несколько дней, пока они оба вообще не уехали из офиса. На вечеринку в честь выхода на пенсию одного из сотрудников штаб-квартиры.
Теперь мне надо было дожидаться, пока парни из братства вернутся из Вашингтона – если вообще вернутся. Отвальные вечеринки часто затягиваются чуть ли не до утра – особенно по пятницам. Наконец, они ввалились в отдел – около 15:00, – секунд на пятнадцать заглянули мне через плечо, нацарапали свои подписи и ушли. Я отправила фотографии агенту, и получила добро на продолжение.
Я не собиралась радовать Гарри с Фрэнком, выдав свое раздражение, но тот случай включила в свой «разоблачительный файл». Я сохраняла все мейлы, доказывавшие, что они препятствуют моей работе или намеренно затягивают с ее одобрением.
Пока я ждала, когда на мое дело назначат административного судью, я перечитала множество статей о притеснениях на рабочем месте. Везде давали одни и те же советы, которые в моем случае нисколько не помогали.
«Сопротивляйтесь! Дайте им понять, что не потерпите такого! Как только они поймут, что вы не станете терпеть их поведение, они начнут уважать вас и обращаться с вами лучше».
В одной из статей говорилось, что победа в деле о равных возможностях труднодостижима, потому что практически невозможно собрать доказательства.
«Большинство начальников слишком умны и хорошо обучены, чтобы допускать дискриминирующие выражения в переписке ».
Вот оно! Мои вовсе не были слишком умными – это уж точно. Когда в 2010-м я поняла, что ситуация катится под откос, я начала сохранять все. Каждое электронное письмо с именем Гарри или Фрэнка, каким бы невинным оно ни казалось, я сохраняла себе. Кто знает, когда оно пригодится? В сфере безопасности людям вдалбливают в головы, что один кусочек головоломки может казаться незначительным, но сложите их вместе – и у вас окажется неопровержимое доказательство.
Точно так же я поступала во времена конфликта с Брентом. Я делала PDF всего: нашей переписки, любого клочка документации, доказывающей, что мои слова правдивы. Это оборотная сторона перфекционизма, в котором всегда присутствует доля обсессивно-компульсивного поведения.
Я не ограничивалась только мейлами. Гарри создал базу данных, где нам ставились оценки за законченные проекты – как школьникам. Как будто попаданий, успешно закрытых дел и писем с благодарностями было недостаточно.
Внезапно я увидела, что он изменил мои оценки в ней. Я никогда не получала ничего ниже «отлично», но теперь они были разными – у меня появилось несколько «неудовлетворительно» и «средне». Вот же сукин сын! Он собирался использовать это против меня на процессе ОРВ, чтобы продемонстрировать, какой я отвратительный сотрудник.
Но я подготовилась. Я делала скриншоты каждого задания, на которое он меня назначал. Время на них было отмечено, так что я могла доказать административному судье, что начальство мне мстит. Мало того, сотрудник ФБР фальсифицирует официальную отчетность!
Я знала, что у меня достаточно доказательств для слушания. Они были надежными, обоснованными, и я использовала свой опыт с наглядными уликами, чтобы показать судье – или любому, кто заинтересуется, – что происходило на самом деле.
Я создала интерактивные PDF-презентации, указывавшие на ложь в показаниях начальства, данных под присягой, а к ним прикрепила документы. Когда Гарри говорил, что никогда не затягивал с приемкой и не фальсифицировал отчетность, я показывала отрывок из переписки и скрин базы данных, которые доказывали, что он лжет. Когда Фрэнк заявлял под присягой, что я неуправляема и нарушаю субординацию, я демонстрировала мейлы от него, доктора Бунзена, мистера Бина и внешних агентств, где мне выражали благодарность за профессионализм и выдающиеся достижения.
У меня было все: каждое электронное письмо, каждое злобное сообщение в мессенджере, даже аудиофайлы безумных посланий Гарри на автоответчик, где он угрожал мне – в нерабочее время.
Одно было особенно сумасшедшим. Отчаянно нуждаясь в отдыхе после стрессов и хаоса на работе, мы с Ридом решили поехать в Вегас – лучшее место в мире, чтобы сбросить пар. Это была наша десятая годовщина, и мы подумали, что будет здорово обновить наши супружеские клятвы – перед актером в костюме Элвиса.