Мне стыдно признаваться, как много времени это заняло. Я потратила на тот череп больше года, и, хотя могу оправдываться тем, что работала урывками, откладывая заказ всякий раз, как ко мне поступало новое дело, я знаю реальную причину. Страх. Неприкрытый, всепоглощающий страх. Я боялась, что изображу его неверно. Боялась, что музею моя скульптура не понравится. Боялась, что добавлю недостаточно деталей. Боялась, что переборщу с деталями. В конце концов мне все-таки пришлось его отдать. Мне бы хотелось сделать его лучше, но, честное слово, я не знала, как именно будет лучше.
Одним из заданий, отвлекших меня от солдата Гражданской войны, был уникальный случай, когда я делала лицевую аппроксимацию по черепу – без черепа. Это было нераскрытое дело, тянувшееся с 1995 года, и полицейские объяснили мне, что в процессе череп был утрачен, возможно кремирован или похоронен. Никто не знал точно, что с ним произошло, но правоохранительные органы не прекращали попыток опознать того юношу.
Мне передали два выцветших поляроида черепа и спросили, смогу ли я сделать по ним двухмерную аппроксимацию. Фотографии делались без линейки или шкалы, чтобы сверяться с ними. На одной череп был слегка запрокинут назад, как будто человек смотрит вверх, а не прямо в камеру.
Надо ли мне рисовать череп, как на фото, или попытаться на рисунке наклонить его вперед, глазами в камеру? Я решила, что прямой ракурс будет лучше. На втором фото был вид сбоку, поэтому я использовала его, чтобы перенести особенности строения и замеры на вид анфас и скорректировать искажения перспективы.
Я сделала набросок с помощью Photoshop, цифровым стилусом на экране планшета. Это в точности такой же процесс рисования, но он гораздо удобнее, чем на цифровом коробе с калькой, которыми я пользовалась до того. Крис одобрил мой набросок, я доработала его, и заказ ушел в полицию. А дальше тишина. На несколько лет, если я правильно помню. Детективы предпринимали героические усилия, чтобы установить личность того человека, и тратили на это сотни рабочих часов – безрезультатно.
Затем в дело вступила организация под названием Проект Доу-ДНК. Они изучили несколько сайтов с генеалогией и нашли вероятные совпадения. Рисунок, который я сделала, был похож на фотографию с водительских прав одного пропавшего, поэтому сотрудники Проекта Доу сравнили его ДНК с ДНК из базы данных. Образцы совпали, и тогда мы с Крисом увидели фотографию юноши. Сходство бросалось в глаза. Дело двадцатипятилетней давности было раскрыто.
Запросы на лицевые аппроксимации поступают к нам со всех США, но дело 760UFVA было особенным, потому что произошло рядом с нами. Останки нашли в 1991 году археологи-любители, изучавшие леса в Стаффорде, Виргиния, поблизости от шоссе I-95. Лесов в Виргинии по-прежнему много, почему мне и нравится жить здесь. У нас еще не замостили и не застроили каждый квадратный метр; вдоль дорог вы найдете массу зеленых участков, в том числе заросших лесом.
Вот что мне сообщили антропологи по делу 760UFVA: женщина, латиноамериканского происхождения, от тридцати до сорока пяти лет на момент смерти, рост около 150 см, вес от 45 до 55 кг. Останки были полностью скелетированными, поэтому мы не знали цвета глаз и волос. В целом с учетом латиноамериканских корней разумно было бы добавить скульптуре темные волосы, но в ФБР так не делается. Я выполнила ее в обычном стиле, монохромном.
Как правило, я добавляю скульптуре зубы, только если они могут считаться особой приметой, а у этой женщины они были идеальными. Однако ее подбородок был слегка скошенным, поэтому можно было предположить, что ее зубы слегка приоткрывались, даже когда она не улыбалась. Представьте актера Джона Хедера или Тейлор Свифт на некоторых фото. Наверняка я этого знать не могла, а мы с Крисом не хотели привлекать внимание к особенности, которой могло и не существовать. Поэтому я вылепила ее со слабой улыбкой, чтобы слегка приоткрыть зубы, но не более того.
Когда 760UFVA опознали, мое решение не добавлять скульптуре цвета оправдалось. Мне показали фотографию симпатичной молодой женщины при полном макияже, с глазами, подведенными голубым лайнером, и ярко-красными губами, напоминавшими – опять же – Тейлор Свифт. Волосы у нее были не черные или каштановые, а соломенно-белые. Моя скульптура выглядела бесцветной по сравнению с фото, но сходство было налицо. После опознания я больше ей не интересовалась.
В прошлом я погуглила бы ее имя, чтобы посмотреть, что еще могу узнать о ней, или сравнить свою скульптуру с другими ее фото, но некоторое время назад я отказалась от этой практики. Я решила, что лучше смотреть вперед.
Давайте перемотаем время на март 2019-го. Люди останавливали меня в коридоре и восклицали:
– Эй, я видел тебя вчера вечером в «Дейтлайне»!
– Серьезно? Ты уверен? Я никогда не снималась для «Дейтлайна»!
– Нет, это точно была ты. Почти в самом конце, последние минут десять. Пойди сама посмотри!
Я пошла к своему столу, нашла нужный эпизод и промотала до конца. И правда, там была я – лепила. Запись я сразу узнала, потому что ее выкладывали на странице ФБР в «Фейсбуке» и на YouTube. NBC не требовалось мое согласие или согласие ФБР, потому что государственный веб-сайт – это публичная информация. В то время я об этом особо не задумывалась, но, если ты появляешься в онлайне на государственном ресурсе, запись с твоим лицом может всплыть потом в самых неожиданных местах.
Весь эпизод я смотреть не стала, потому что находилась на работе, а дома про него вообще забыла. Вроде бы он касался женщины, которая пропала – якобы ее убил ухажер. Мне это показалось очень грустным, и я не стремилась пересмотреть передачу целиком. Но когда все-таки посмотрела, то была поражена – и не перипетиями дела, а настойчивостью брата жертвы и упорством детектива, который поставил перед собой задачу раскрыть случай исчезновения, а в результате раскрыл два.
Памела Батлер пропала из своего дома в Вашингтоне, округ Колумбия, в феврале 2009 года. Ее мать немедленно забеспокоилась: у них были планы на ужин в День святого Валентина, но Пэм так и не появилась. На мб, звонки она не отвечала, поэтому мать попросила ее брата Деррика поехать к Пэм домой. Там было безупречно чисто – Пэм всегда держала свое жилье в чистоте, – но на пороге скопилась целая куча почты.
Внимание матери привлекли жалюзи в столовой. Их можно было приспускать или приподнимать, и мать знала, что Пэм их только приспускает – сверху вниз. Так можно было выглянуть на улицу, не волнуясь, что тебя заметят. Когда мать увидела, что жалюзи приподняты, то забеспокоилась еще сильнее. С ее дочерью что-то случилось. Мать заявила о пропаже Пэм в полицию.
На записях с камеры видеонаблюдения полицейские увидели, как Пэм и ее ухажер, Хосе Родригес-Круз, вечером заходят в квартиру. Наутро вышел только Хосе. Несколько дней спустя его видели выносящим из квартиры мусорные мешки; он объяснил полиции, что они с Пэм разошлись, и он вывозил от нее свои вещи. Это звучало правдоподобно, но, как знает любой поклонник тру-крайма, если пропал человек и кто-то выносит мусорные мешки из его квартиры, в них может быть не только мусор.
Однако в данном случае это было маловероятно. Полиция прочесала ее дом мелким гребнем и не нашла ни крови, ни следов борьбы – ничего, указывающего на преступление. Так куда же подевалась Пэм? Напрашивалось единственное предположение – Хосе убил ее и каким-то образом избавился от тела.
Брат Пэм годами обращался на телевидение и давал интервью, где открыто выражал недовольство ходом следствия. В августе 2016 года семья приняла трудное решение официально объявить Пэм мертвой. За семь лет она ни разу не связалась с семьей, и все это время не наблюдалось никакой активности на ее банковских счетах или кредитных картах. Ничто не указывало, что Пэм может быть жива.
Затем, в феврале 2017-го, в Вашингтоне, округ Колумбия, детектив по нераскрытым делам Майк Фултон преисполнился решимости «расколоть крепкий орешек». К тому времени дело классифицировалось как убийство, а не пропажа человека. «Если мы узнаем, кто это сделал, то после ареста никакой адвокат защиты не сможет объявить на предварительном слушании – смотрите, Пэм Батлер жива, и сейчас она войдет в эти двери».
Хосе после исчезновения Пэм продолжил жить своей жизнью и даже успел жениться. Детектив Фултон вернулся в самое начало, покопался в прошлом Хосе и узнал, что у него уже имелась история насилия в отношении женщин. Просмотрев старые полицейские рапорты, Фултон выяснил, что Хосе обвинялся в нападении и попытке похищения женщины в 1989- м. Когда она не явилась на суд, дело закрыли. Жертвой, как выяснилось, была его первая жена, Марта Хейди Родригес-Круз. У них был сын, Хензел, который рос в уверенности, что мать его бросила. Теперь, став взрослым, он описал детективу Фултону свою кошмарную жизнь с отцом. В одну из многочисленных вспышек ярости, которым он в детстве стал свидетелем, Хосе стал угрожать его мачехе пистолетом, и Хензел сбежал в другую комнату, чтобы спрятаться. Там он увидел нечто вроде предсмертной записки Хосе, где тот признавался, что виновен в исчезновении Марты.
Это поставило детектива Фултона в тупик – он знал, что Марта жива-здорова и находится во Флориде. Полиция Майами это подтвердила: в 2000 году люди оттуда ходили к ней и опрашивали Марту по делу о пропаже человека. У женщины, которая открыла им дверь, имелись водительские права, номер социального страхования и все остальные необходимые документы. Вот почему Марту удалили из базы данных о пропавших.
Однако Фултону стало любопытно. Он решил поискать фотографию женщины, с которой разговаривали полицейские во Флориде, а когда получил ее, сравнил с фото Марты. Это была не она. На допросе женщина, представившаяся Мартой, созналась полиции, что в действительности является двоюродной сестрой Хосе Родригеса-Круза. Тогда детектив Фултон пошел в кабинет своего начальника, уселся в кресло и сказал:
– Этот парень когда-то был женат, и его жена пропала. Что, если он и ее убил?