Получив это послание, ассирийский царь очень испугался. Он созвал всех своих мудрецов. «Что делать? — вопрошал он их. — Кто бы мог взяться строить фараонов дворец между небом и землей?»
Никто не смог дать на это ответа. Тут вспомнили о мудром Акире, который всегда выручал в трудную минуту. Увы, его уже не было в живых… Тогда обратились к его преемнику Анадану.
— Этого и боги не могут сделать, — ответил тот.
Огорченный царь поднялся со своего трона, облачился в знак глубокой скорби в рубище и стал причитать: «Зачем я погубил мудрого Акира…»
Услышав это, к нему подошел палач, пал ниц перед Санхерибом и признался, что он не выполнил царской воли и не казнил Акира.
Обрадованный Санхериб приказал немедленно доставить к себе мудрого старца. Приведенный к царю, он вызвался помочь его горю. «Не печалься, — сказал он, — я отправлюсь к фараону, построю ему дворец, отвечу на все его вопросы и привезу трехгодичную подать».
По приказу Акира его жена раздобыла двух орлят, вскормила их и научила взлетать. Затем была построена большая клетка. В клетку посадили детей, которых научили громко выкрикивать: «Подавайте известь и кирпичи! Строители стоят без дела!»
К лапам орлят была привязана клетка с детьми. Орлята поднимали их на огромную высоту, а оттуда, из поднебесья, доносились голоса, требовавшие извести и кирпича.
Хорошо разучив с детьми их роль, Акир отправился в Египет. Фараон задал ему несколько трудных загадок, которые тот сразу же разгадал, проявив большую находчивость. Затем египетский царь предложил Акиру строить дворец между небом и землей. Акир согласился, но потребовал, чтобы его обеспечили материалами. И началось «строительство»…
Акир выпустил на волю орлят с клеткой и детьми, а те громко кричали: «Строители стоят без дела! Подавайте кирпичи и известь!»
Услышав эти голоса, идущие с недосягаемой высоты, фараон очень смутился. Он не знал, как подать в поднебесье кирпичи и известь. Тогда он сказал Акиру: «Прекрати строительство дворца и явись ко мне завтра утром».
На следующий день фараон вновь испытывал мудрость Акира, предлагая ему трудные загадки и давая невыполнимые поручения. Со всеми царскими заданиями Акир справился с честью. И фараон вынужден был отпустить его, выплатив обещанную трехгодичную подать.
Вернувшись на родину, Акир примерно наказал коварного Анадана. Кончается повесть известным изречением: «Кто роет другому яму, сам в нее попадет».
Повесть об Акире премудром в течение нескольких столетий пользовалась на Руси большой популярностью. Но лишь в конце прошлого века ученые установили, что в основу ее легла ассирийская легенда, созданная более 2600 лет тому назад.
Наряду с Азиатским музеем важными центрами русского востоковедения стали также старейшие русские университеты — Петербургский, Московский и Казанский. Многие их профессора и питомцы прославились не только как крупнейшие знатоки живых восточных языков, но и как воссоздатели грамматики, лексики и письменности мертвых языков, как выдающиеся историки древнего мира.
Русские ученые были в числе тех, кто первыми поняли огромное значение загадочных клинообразных письмен. Они увидели в них верное средство к проникновению вглубь времен, к расширению наших познаний о далеком прошлом стран Востока.
Дворец Дария в Персеполе. Реконструкция.
«Клинообразные надписи по своей древности, по многочисленности и важности мест, где они находятся, и по историческому интересу занимают первое место в числе замечательностей Востока», — писал И. Березин.
Эти слова были сказаны 110 лет тому назад, когда делались лишь первые шаги по дешифровке персепольских надписей. В поле зрения ученых были главным образом надписи первой системы. Но уже в ту пору И. Березин начал упорно работать над дешифровкой других клинописных систем, которых он насчитывал шесть. Его перу принадлежит талантливая работа — «Клинообразные надписи второй системы», содержащая много тонких наблюдений.
И. Березину не удалось расшифровать трудные эламские письмена — это было сделано несколько десятилетий спустя, — но его труды пригодились следующему поколению ученых. В науке чрезвычайно важен процесс накопления материала и предварительной черновой обработки его. Без этого не может быть сделано ни одно значительное открытие. И свое заслуженное место в истории науки занимают не только первооткрыватели, но и те ученые, которые подготовили для этого почву.
Дворцовая колонна из Персеполя (цоколь и капитель).
Путешествуя по Месопотамии, И. Березин писал: «Внимание путешественника еще более [чем в Персии] развлечено обилием памятников древности… Первое место по давности и интересу принадлежит и здесь остаткам с клинообразными письменами. Развалины Вавилона на берегах Евфрата, около города Хиле (недалеко от Багдада), состоящие из остатков нескольких зданий, назначение которых можно определить только гадательно, доставляют кирпичи и камни с клинообразною вавилонскою системою, самою сложною и самою древнейшею, из которой еще ни одного знака не разгадано. Развалины Ниневии на берегу Тигра, близ Мосула, состоят только из холмов, в которых находят камни с клинообразною вавилонскою и ассирийскою системами».
Развалины Вавилона.
Красочно описывает он находки в Хорсабаде, с которыми познакомился чуть позднее Диттеля. Изучив хорсабадские скульптурные изображения, Березин заключает: «Эти барельефы живо говорят в пользу ассирийского искусства. Победы неизвестного завоевателя иссечены здесь с бóльшим искусством, нежели на стенах Персеполиса, хотя мягкость мосульского камня облегчает трудность работы. На некоторых крепостях означено клинообразным письмом, повидимому самое имя крепости, и потому возможность чтения ассирийских клиньев представляет некоторую вероятность».
Прошло лишь десять лет — и эта «вероятность» превратилась в действительность.
Полностью разделял мнение И. Березина о значении клинописи В. Диттель. В опубликованном в 1849 году замечательном очерке о своем путешествии русский востоковед зло высмеивает недальновидных ученых, не понявших огромного значения клинописи для исторической науки.
Трехъязычная надпись, обрамляющая окно во дворце Дария в Персеполе. Она гласит: «Дарий царь». Наверху — персидская клинопись, слева — эламская, справа — ассирийская.
«До последнего времени, — пишет В. Диттель, — они [клинообразные письмена] весьма мало обращали на себя внимание путешественников, и потому некоторые глубокоученые люди считали их простыми украшениями стен, за варварские, ничего не выражающие черты, наконец, за следы, начертанные временем или особого рода насекомыми. Эти надписи отличаются необыкновенной правильностью и своего рода изяществом; но что нам до них за дело? Решено, что это следы насекомых, и даже определено название этих ученых букашек», — иронизирует Диттель.
Описав далее первые успехи по дешифровке клинописи, он замечает: «Тем не менее дешифровка клинообразных надписей не может еще на этом остановиться. Разобранные надписи принадлежат к простейшему роду, называемому первым родом или персепольским. Другие гораздо труднее — они сложнее, в них буквы слагаются из гораздо большего числа клиньев, поставленных в разных направлениях…
Третий род надписей есть самый трудный по своей необыкновенной сжатости…»
И тут же он намечает правильный путь к прочтению этих надписей: «собственные имена провинций, городов, морей, разных лиц могут быть разобраны с помощью одной азбуки, основанной на известнейших именах, более или менее сходных с древнейшими историческими источниками. Всё дело будет заключаться в том, чтобы отыскать два, три собственных имени и по ним определить несколько букв».
Как мы знаем, именно таким путем и пошли в дальнейшем ученые. Можно не сомневаться, что среди них был бы и Диттель, если бы ранняя смерть от холеры внезапно не оборвала жизнь этого замечательного ученого в расцвете сил, — на тридцать втором году жизни.
Один из дворцовых проходов Хорсабадского дворца. Реконструкция.
Мы уже знакомились с его открытиями в Персеполе и Нимруде. К этому нужно добавить, что В. Диттелю удалось изучить остатки другого крупнейшего центра древности — Вавилона. Тщательно измерив один из холмов, В. Диттель доказал, что он представляет собой фундамент знаменитого храма вавилонского бога Бела.
Изваяние льва, украшавшего вход в один из храмов, откопанных в Нимруде.
Окидывая мысленным взором всё, что успел сделать В. Диттель за свою короткую жизнь, поражаешься исключительной работоспособности этого ученого. Прав был неизвестный современник В. Диттеля, когда, подведя итоги его трехгодичного путешествия, писал:
«Путешествие профессора Диттеля[5] принадлежит к числу замечательнейших, предпринятых русскими на этом пространстве мусульманского Востока».
Резьба по слоновой кости. Обломок, найденный при раскопках в Нимруде.
Кирпич с клинообразной вавилонской надписью.
Проходят годы, и в России появляется новая славная плеяда востоковедов. Значительно расширяется круг их научных интересов. Они исследуют новые географические области, долгое время остававшиеся в тени.
В центре внимания передовых русских востоковедов становятся обширные окраинные районы нашей Родины, некогда игравшие выдающуюся роль в истории древнего мира.
В XIX веке начались поиски восточных древностей в Закавказье. Из анналов ассирийских царей стало известно, что северным соседом Ассирии в начале первого тысячелетия до нашей эры было могучее государство Урарту. Одно время оно даже угрожало самому существованию Ассирии. По всем данным выходило, что древнее государство Урарту находилось в Закавказье. Так и оказалось в действительности.