Занимался он и урартоведением. Так, еще в 1901 году В. С. Голенищев издал надпись урартского царя Русы II, которая была найдена при раскопках Звартноцкого храма. В этой надписи рассказывается о полях, садах и виноградниках, о строительных работах и о сооружении канала. Интересно отметить, что этот канал, пробитый в виде тоннеля две с половиной тысячи лет тому назад, хорошо сохранился, и им пользуются до сих пор. Он находится вблизи древней урартской крепости Тейшебаини, которую раскапывает наш советский ученый, лауреат Сталинской премии Б. Б. Пиотровский.
Во время своих многочисленных путешествий и археологических экспедиций В. С. Голенищев приобрел для России много замечательных ассиро-вавилонских документов и памятников искусства. Они стали ядром древневосточного отдела Московского музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.
Начиная с М. В. Никольского, русская ассириология получила широкий размах и необычайно быстрое развитие. За короткое время она выдвинула целую плеяду талантливых ученых, завоевавших ей мировую славу.
Неизгладимый след в русской и мировой науке о древнем Востоке оставил академик Борис Александрович Тураев. Прожив всего 52 года, он опубликовал около 500 научных трудов. Можно только поражаться, как это один человек оказался в состоянии выполнить такую работу, которая сделала бы честь целому коллективу ученых.
Основной труд Б. А. Тураева, ставший делом всей его жизни, — классический двухтомный курс «История древнего Востока».
Классическими трудами мы называем такие, которые стали образцовыми. Таков и этот труд Б. А. Тураева, охватывающий пятитысячелетний период в истории человечества.
Когда большой художник задумывает писать картину, он не сразу садится за работу. Целые годы подчас уходят на подбор и изучение материалов, на составление бесчисленных набросков, этюдов, эскизов. Так готовил свою «Историю древнего Востока» и Б. А. Тураев.
Он тщательно изучал и издавал древневосточные памятники, которые хранятся в русских и заграничных музеях; исследовал и переводил старинные тексты, дошедшие до нас из глубины веков; совершенствовал свои знания ассиро-вавилонской клинописи и египетских иероглифов; изучал всё новые языки и письменные системы.
Он писал и публиковал монографии, защищал диссертации, читал лекции, анализировал труды западноевропейских ученых. Годами он накапливал всё новые и новые материалы и лишь затем, во всеоружии знаний, принялся за свой всеобъемлющий труд. И он возвел удивительное по грандиозности здание — курс «Истории древнего Востока». Вот уже более сорока лет, как этот труд является настольной книгой для всех изучающих древнюю историю.
И, как большой художник, он не уставал шлифовать, улучшать и совершенствовать свое произведение и после его выхода в свет, до конца дней своих. Каждое новое издание «Истории древнего Востока» было полнее и совершеннее предыдущего.
В введении к этой книге Б. А. Тураев указывает, что «географический район, подлежащий нашему рассмотрению, простирается от Кавказского хребта и Средней Азии до Персидского залива, Южной Аравии, страны африканских озер, от рубежей Ирана и Индии до Геракловых столпов [Гибралтарского пролива]». На этой огромной территории на заре человеческой цивилизации существовали десятки народов со своей историей, культурой, письменностью. Жизнь каждого из древневосточных обществ Б. А. Тураев стремился осветить с наибольшей полнотой. Он считал, что все они внесли свой вклад в историю человечества.
Такая широта взглядов резко выделяла русского историка среди западноевропейских ученых, деливших народы древнего Востока на «исторические» и «неисторические», «высшие» и «низшие», превозносивших роль и заслуги одних и пренебрегавших историей и культурой других.
Конечно, Б. А. Тураев был далек от марксизма, как и другие ученые того времени. Его общие взгляды на ход развития истории человечества не могут быть нами приняты. Но огромный фактический материал, собранный и обработанный Б. А. Тураевым, не потерял своего значения до сих пор.
Академик Б. А. Тураев.
Горячий патриот своей родины, Б. А. Тураев любовно поддерживал каждый росток русской исторической науки, радовался успеху каждого молодого талантливого исследователя. В пору, когда царское самодержавие жестоко угнетало население восточных окраин, лишало их возможности развивать свою национальную культуру, Б. А. Тураев во весь голос заявил о славном историческом прошлом этих народов. В той же «Истории древнего Востока» он смело провозглашает, что «изучение великого прошлого наших окраин — наш долг перед ними и перед наукой».
По жалким обрывкам нескольких финикийских документов Б. А. Тураев доказывал в 1903 году, что финикийцы обладали богатой литературой. Тогда его утверждения вызывали недоверие и даже насмешки со стороны востоковедов. Но прошло 26 лет, — и в сирийском селении Рас-Шамра был раскопан храмовый архив, в котором оказались великолепные образцы древней финикийской литературы.
Вот замечательный пример редчайшего умения по одной, случайно дошедшей детали правдиво воссоздать целую стройную картину.
Во времена Б. А. Тураева западноевропейская историческая наука была заражена порочными идеями панвавилонизма.
Панвавилонисты объявили древний Вавилон единственным творцом всех культурных ценностей, а все остальные народы — его учениками и подражателями. Но и Вавилон, утверждали они, не самостоятельно создал эту культуру. Он заимствовал ее в готовом виде у шумерийцев.
Не трудно видеть, что от панвавилонизма до изуверских расистских теорий о «высших» и «низших» расах — один лишь шаг. Б. А. Тураев решительно выступил против модных панвавилонистских бредней и гневно бичевал их проповедников — крупных немецких ученых.
Б. А. Тураев, наконец, сохранил для нашей Родины первоклассную коллекцию В. С. Голенищева, которая едва не была продана в один из заграничных музеев. Много сил и труда он отдал на изучение и публикацию материалов этой коллекции.
Большое развитие получила отечественная ассириология в наше время. Советские ученые особенно упорно и много работают над раскрытием социальной истории древнего Востока, истории простых людей, которые своими руками создают все богатства мира.
Государство щедрой рукой отпускает средства на раскопки в Закавказье. За ходом раскопок с интересом следят миллионы советских людей.
Под руководством члена-корреспондента Академии наук Армянской ССР Б. Б. Пиотровского было проведено тринадцать археологических экспедиций, давших богатые результаты.
Когда в 1939 году Б. Б. Пиотровский впервые приступил к раскопкам холма Кармир-Блур в районе Еревана, он был очень огорчен маленькой неудачей, постигшей его в первый же день раскопок. Грянул проливной дождь и заставил прекратить работу.
Назавтра, досадуя о потерянном времени, археологи направились на место раскопок.
Кругом блестели лужи. Нечего было и думать о том, чтобы сразу приступить к делу.
Общий вид холма Кармир-Блур.
Долго в раздумье стоял ученый, обозревая местность. Ему не терпелось проникнуть вглубь этого красного холма («Кармир-Блур» по-армянски значит: «Красный холм»), поднять верхние пласты земли и копать, копать до тех пор, пока заступ не наткнется на толстые кирпичные стены древней урартской крепости. Он был уверен, что на этом месте была когда-то крепость — об этом говорили данные археологической разведки. Ему казалось даже, что он видит ее массивные стены и обширные помещения.
Глаза ученого сверлили землю, и временами мираж, обманчивый призрак этой крепости, был настолько отчетлив, что Пиотровскому начинало казаться, будто он грезит наяву.
Нет, он не грезил! На поверхности холма ровными прямоугольниками вырисовывался план крепости. Его вычертила дождевая вода, обведя стены жирными, ровными линиями.
Взволнованный своим удивительным открытием, ученый быстро набросал на листе бумаги план подземной крепости, подсказанный ему дождем. А в голове уже созрело логичное объяснение этого удивительного случая.
Дождевая вода значительно быстрее проходила сквозь грунт, заваливший внутренние помещения крепости, чем через кирпичные стены. Поэтому в том месте, где была кирпичная кладка, стояла вода, вокруг же почва уже подсыхала.
Так еще до раскопок, не вынув и кубометра грунта, Б. Б. Пиотровский получил общий план древней цитадели. Это необычайно облегчило и ускорило последующие раскопки. Он рыл уже не вслепую, а вполне уверенно, так как знал примерную планировку огромного здания площадью в 16 000 квадратных метров.
Набросок плана западной части крепости, составленный Б. Б. Пиотровским по дождевым следам.
Как установили потом ученые, на возведение крепостных стен (высота их доходила до 10 метров!) ушло примерно два миллиона кирпичей. Но это были не обычные кирпичи, из которых строят сейчас здания, а целые глыбы, каждая длиною около полуметра.
Открытия, сделанные в Кармир-Блуре, принесли Б. Б. Пиотровскому почетное звание лауреата Сталинской премии.
Три большие книги и множество статей и исследований посвятил ученый раскопкам древнейшего на территории СССР государства Урарту. Они еще не завершены. Каждый год обогащает науку новыми открытиями. Здесь мы расскажем лишь об одном эпизоде — о последних днях древней крепости Тейшебаини, раскопанной Б. Б. Пиотровским и другими советскими археологами.
Летописец не оставил нам повествования о трагических событиях, разыгравшихся в этих местах в начале VI века до нашей эры — об осаде и разрушении важного урартского административного центра. Об этом поведали нам найденные археологами вещи. Какое это большое искусство — понимать их язык, и как много для этого нужно знаний!
При раскапывании фасада крепости у северо-западных ворот в четырехметровой толще обвалившегося грунта археологи нашли бронзовые наконечники стрел. При одном взгляде на них ученые определили: это наконечники скифских стрел. Урартийцы к тому времени уже применяли железные наконечники, да и форма их была иной. Загибы и обломы на наконечниках свидетельствовали о том, что они ударялись о каменную кладку. Один наконечник застрял даже в глиняной обмазке.