Враг проник в крепость не через главные, необычайно прочные ворота, а через боковые. Доказательство налицо: при раскопках у главных ворот не было обнаружено ни одного наконечника вражеских стрел. Предварительно скифы захватили город, лежавший рядом с крепостью.
Это был город урартских ремесленников, живших на казенном содержании. И об этом свидетельствуют материалы раскопок: большие, казарменного типа постройки, отсутствие индивидуальных кладовых и помещений для скота.
Кармир-блурская крепость. Реконструкция.
Найденные в крепости остатки большой мастерской по производству кунжутного масла, бронзовые слитки, огромные винные склады, зернохранилища, вмещавшие около тысячи тонн пшеницы, ячменя и проса и многое другое, полностью подтвердили догадки о характере этого города и цитадели. Сюда стекалась огромная дань, которую частично перерабатывали и пересылали в столицу Урарту.
Б. Б. Пиотровский установил, что перед своей гибелью город переживал период упадка. Дань поступала нерегулярно, и кладовые крепости пустовали. Стояли порожними огромные винные сосуды — карасы, вмещавшие, по подсчетам археологов, 250 тысяч литров вина.
Ученый рисует драматическую картину гибели крепости. Осада была недолгой. Это ясно хотя бы из того, что в жилищах осажденных было найдено много продовольствия. Не голод заставил их сдаться!
Решительный штурм цитадели был проведен внезапно, в одну из августовских ночей. Скифы забросали ее горящими факелами и ворвались в крепость, когда в ней бушевал пожар. Рушилась кровля, и, спасая свою жизнь, жители выбегали из домов, не успев ничего захватить с собою.
Это стало очевидным, когда внутри жилищ были найдены драгоценные женские украшения и оружие.
Вещи в некоторых жилищах сохранились в таком виде, в каком они были в момент нападения врага. Произошло это потому, что обвалившиеся кирпичи образовали плотное покрытие, сквозь которое не проникали ни вода, ни воздух.
Но не все жилища были подожжены. Дальнобойность примитивных зажигательных «снарядов» скифов была невелика. От огня пострадали лишь постройки, которые находились неподалеку от северо-западных ворот. Остальные же дома были разграблены.
Как же установили археологи, что штурм крепости произошел в августе, точнее — в первой половине августа?
По пищевым запасам урартийцев. Хлеб был уже собран, но «виноград еще не созрел, и найденные косточки принадлежали, вероятно, или изюму или же случайно попавшим, еще не совсем зрелым гроздям», — пишет Б. Б. Пиотровский. Картина, характерная в этих местах для конца июля — начала августа.
Он приводит еще два убедительных доказательства. Случайно уцелевший пучок обуглившейся травы заключал в себе цветки, обычные для этого же времени. И, наконец, в желудке животных, погибших во время пожара, была обнаружена августовская трава…
Интересны обстоятельства гибели животных, восстановленные учеными. На рухнувших перекрытиях лежали костяки крупного рогатого скота, лошадей и ослов. По положению, в котором находились скелеты, и по сильным повреждениям костей участник экспедиции, зоолог С. К. Даль, доказал, что животные упали с большой высоты, вероятнее всего, — с крыши. Как же они туда попали?
Во время осады крепости для большей безопасности их подняли на крышу по покатой наклонной плоскости. Когда загорелась кровля крепости, обезумевшие животные сорвались с привязи, некоторое время метались среди бушующего пламени, а потом рухнули вниз вместе с перекрытиями.
Яркими красками воссоздает Б. Б. Пиотровский отдельные моменты разграбления крепости. «Скифы ворвались в уже горящую кладовую и среди огня пытались поспешно захватить добычу. Через узкую дверь вбежали они в большую винную кладовую, среди застилающего глаза дыма кинулись к карасам, заглянули в них и, убедившись в том, что они пусты, прекратили дальнейшие поиски».
Археолог утверждает, что скифы очень спешили и захватили с собой лишь то, что стояло на виду, а тщательно помещения не осмотрели. И у него есть для этого веские основания.
Обычно скифы в поисках трофеев перекапывали даже полы кладовых. Тут же в одном из сосудов для вина было спрятано 98 замечательных бронзовых чаш, — и все они уцелели и достались археологу. В другом винном складе остались нетронутыми великолепные щиты, ценный шлем, дорогой колчан. Всё это позволяет утверждать, что скифы торопились. И не удивительно, — кругом всё было объято пожаром.
Но как попали в винный погреб все эти ценные вещи, не имеющие к нему никакого отношения?
И на этот вопрос сумели ответить археологи.
Воспользовавшись паникой, сами кладовщики начали грабить сокровищницу крепости и припрятали в погребах и кладовых похищенные драгоценности в ожидании лучших времен…
Так, штрих за штрихом, была восстановлена картина гибели древней урартской крепости. То, что не успел в свое время сделать летописец, сделал спустя два с половиной тысячелетия советский ученый.
Винная кладовая.
Та же кладовая, реконструированная К. Л. Оганесяном.
Раскопки последних лет намного расширили наши познания о жизни и быте урартийцев. Мы хорошо знаем сейчас, например, как выглядели их воины: археологи нашли шлемы, пластинчатый панцырь, щиты, колчаны со стрелами, железные мечи и кинжалы. Мы знаем, что в обработке металлов урартийцы достигли исключительного мастерства. Об этом говорят, в частности, найденные в 1953 году бронзовый щит царя Сардури и шлем царя Аргишти (VIII век до нашей эры). Изображения быков и львов, которыми украшен щит, а также тонкая гравировка на нем — дело рук первоклассного мастера и художника. И даже конское снаряжение, найденное в 1954 году, — налобные пластины, наушники, удила, колокольчики, круглые бляшки от сбруи, — свидетельствует о незаурядном мастерстве и накопленном веками опыте урартийских кузнецов. На всех этих предметах вычеканены клинописью имена Аргишти и Сардури.
Кузнецам не уступали литейщики и ювелиры. Об этом рассказали раскопанные археологами формы для литья, чудесный золотой браслет, украшенный львиными головами, изделия из сердолика.
Мы знаем сейчас, что урартийцы ввели в широкое употребление железо; что они владели техникой изготовления великолепных изделий из стекла; что они были искусными косторезами; что они разводили тонкорунных овец и мериносов. Всё это и многое другое мы знаем не из исторических книг урартийцев, которые, видимо, так и не были написаны, а по материалам раскопок, по случайно уцелевшим предметам или частицам предметов. Можно лишь удивляться тем мельчайшим подробностям быта, о которых сообщают нам археологи. Они говорят о них с такой уверенностью, как будто речь идет о наших современниках, а не о людях, живших почти три тысячи лет назад. Выяснилось, например, что хлеб, который выпекали урартийцы из просяной муки, «был плоским, имел овальную форму с утолщенными краями и отверстием посредине…» Установлено, что в их зерновых кладовых водились амбарные вредители — жучки-долгоносики…
Непосвященному иные находки могут показаться ничтожными, но они бесценны для ученого. Так, например, о тонкорунном овцеводстве археологи узнали по небольшим остаткам шерсти. Это оказалась шерсть тонкорунной овцы.
К сожалению, никому до сих пор, в том числе и Б. Б. Пиотровскому, не удалось найти ни одного архива с урартскими клинописными табличками. Но есть все основания полагать, что такие архивы были, что со временем и они станут достоянием советской и мировой науки.
Умение читать ассиро-вавилонскую клинопись неожиданно придало огромную ценность тем самым глиняным плиткам, на которые прежде обращали так мало внимания. Уже не только статуи, барельефы, утварь, предметы обихода, украшения и другие памятники материальной культуры привлекали археологов. Теперь стали охотиться за надписями. Каждая надпись, на чем бы она ни была сделана — на камне, на глине, на металле, на сосудах, на печатях и барельефах, — изучали самым тщательным образом.
Оказалось, что клинопись была универсальным письмом на древнем Востоке.
Шумерийцы в низовьях Тигра и Евфрата и урартийцы в Закавказье, персы у границ Индостана и финикийцы на Средиземноморском побережье, хетты в Малой Азии и эламиты с Иранского нагорья — все они пользовались клинописью. Каждый народ приспосабливал клинопись, изобретенную шумерийцами, к особенностям своего языка.
Знание ассиро-вавилонского письма дало возможность разобраться во всех остальных клинописных системах.
Исключительные трудности встретились при дешифровке хеттских надписей. Читать их было довольно просто, но понять прочитанное было совершенно невозможно. Много трудились ассириологи над хеттскими надписями. Но только чешскому ученому Берджриху Грозному удалось проникнуть в тайны этого языка, чем он снискал себе мировую славу. Этому же талантливому исследователю принадлежит заслуга дешифровки хеттских иероглифических надписей.
Расшифровка клинописи во многом изменила самый характер археологических раскопок. Отныне, когда находили глиняные плитки, их уже не сваливали без разбора в кучи, а тщательно сортировали, очищали от земли и мусора и отправляли в музеи и институты. Не только плитки — каждый обломок стали подбирать и изучать: ведь он мог оказаться частью очень важного документа. Ассириологам нередко удавалось из многих обломков составить целые плитки. Иной раз для этого требовались годы.
Глиняная плитка с клинообразными письменами.
Что же сталось с теми корзинами «битого кирпича», которые были присланы некогда в Британский музей?
Двадцать лет они валялись там, куда их бросили при доставке. Затем их начали постепенно разбирать. Табличка за табличкой возвращалась к жизни. Табличка за табличкой ложилась на стол ассириологов и рассказывала им о древнем народе, оставившем нам это богатое наследство, о его жизни, верованиях, обычаях и о жизни многих других народов, населявших Месопотамию в те незапамятные времена.