Наподобие того, как переливание крови придает новые силы ослабевшему организму, сотни тысяч переселенцев из покоренных стран, посаженных на новые места, должны были влить новую энергию в экономику страны, пришедшей в полный упадок.
Вот почему в летописях ассирийских царей, начиная с Тиглатпаласара III, наряду с излюбленной старой формулой («Я окружил, я завоевал, я сокрушил, я разрушил, я сжег огнем и превратил в пустыри и развалины») мы встречаем новую формулу: «Столько-то людей я увел и причислил их к населению Ассирии».
Переселение было массовым, в масштабах, невиданных ранее в истории. Так, например, Тиглатпаласар III после одного из своих походов переселил в Ассирию 154 тысячи человек. Другой ассирийский царь — Саргон II — переселил 90 тысяч, а дед Ашшурбанипала Санхериб — более 200 тысяч человек. Это за один лишь военный поход!
Среди многочисленных барельефов, которыми украшались стены дворцов, мы видим реалистические изображения, рисующие угон и массовое переселение жителей.
Угон людей и скота (слева — писцы записывают количество).
Вот тянутся одна за другой повозки, груженные домашним скарбом, бредут стада, погоняемые пастухами, плетутся уставшие, изможденные женщины и дети. Путь — бесконечно длинный и утомительный, в дороге предстоит пробыть, может быть, не одну неделю.
Сотни и тысячи, вероятно, погибнут в пути от болезней, голода и жажды, но остальные будут водворены на новые места. Подрастающее поколение забудет язык и обычаи своих отцов, превратится в ассирийцев. Оно будет верой и правдой служить завоевателям, предавшим огню и мечу очаги его предков.
Так думали ассирийские властелины. Однако их расчеты оправдались далеко не полностью. Но об этом ниже.
Тиглатпаласару III удалось на время вывести Ассирию из глубокого кризиса, в котором она находилась в течение IX и VIII веков до нашей эры. Ассирия превратилась в первенствующую силу на древнем Востоке. Ее преобразованная армия, пополненная многочисленными рекрутами, начинает наносить сокрушительные удары во все стороны.
Первый удар обрушился на Урарту — грозного соперника ассирийской державы. Из года в год водит Тиглатпаласар III свои полки по горным кручам этой страны, находящейся к северу от Ассирии, и наносит ей ряд поражений.
Затем Тиглатпаласар III обращается на восток против беспокойных мидийских племен. Ему удается сравнительно легко усмирить кочевников и прекратить их опустошительные набеги.
Тиглатпаласар III приходит «на помощь» Вавилонии, в которую вторглись с юга арамейские и халдейские племена, побеждает их и переселяет на восток. Правда, за эту «помощь» Вавилония расплачивается потерей своей независимости. После этого он вторгается на территорию северной Сирии и покоряет ее. Таким образом Ассирия опять получает доступ к Средиземному морю и захватывает в свои руки важнейшие торговые пути. Наконец, в 732 году Тиглатпаласар III сломил долгое и упорное сопротивление Дамаска и открыл путь ассирийским войскам в Палестину и Египет.
Вся последующая история Ассирии — это непрерывная цепь кровавых войн и грабительских походов.
Сын Тиглатпаласара III Салманасар V, царствовавший всего пять лет, три года осаждает Самарию. Его преемник Саргон II (не путать с Саргоном Древним, который жил за шестнадцать веков до него!) завершает разгром этой неприступной крепости. Он воюет с Египтом и Эфиопией, борется с халдеями за обладание Вавилонией.
На восьмом году своего царствования (в 714 году до нашей эры) Саргон II предпринимает большой поход против Урарту.
Чтобы захватить противника врасплох, он не пошел прямо на север, а совершил глубокий обходный маневр. Саргон направился на восток, сделав вид, будто идет походом на Мидию. Затем внезапно среди ночи он резко изменил направление, двинувшись во главе тысячного отряда отборной конницы на северо-запад к озеру Урмия. Его войска напали на спящий лагерь царя урартов Русы II, совершенно не подозревавшего о близости ассирийцев, и полностью разгромили его. После этого, не встречая серьезного сопротивления, Саргон II прошел со своей армией по всей стране, опустошая города и населенные пункты. На обратном пути он разрушил священный город урартов Мусасир, захватив здесь огромную добычу.
Саргон выкалывает глаза пленным.
Войны стали своего рода доходным промыслом. Они давали десятки тысяч рабов и переселенцев, сотни тысяч голов скота, драгоценные породы дерева для строительства, золото, серебро, медь и другие металлы.
После каждого удачного похода вглубь Ассирии тянулись бесчисленные караваны, груженные всяким добром. Алчные завоеватели увозили всё, что только можно было увезти.
Вот небольшой отрывок из анналов Санхериба — деда Ашшурбанипала — о его первом походе на Вавилонию: «Двести восемь тысяч человек, малых и больших, мужчин и женщин, лошадей, мулов, ослов, верблюдов, крупный рогатый скот и овец без числа — тяжелую добычу — я захватил [и увел] в Ассирию. В течение моего похода я получил от Набу-Белшумате, правителя города Харарате, тяжелую дань: золото, серебро, большие тутовые деревья, ослов, верблюдов, крупный рогатый скот и овец».
Ассирийские воины разрушают Мусасир.
Грабительские цели ассирийских походов обнажены здесь с неприкрытым цинизмом.
Мы не станем описывать бесчисленные сражения и войны ассирийских царей, предшественников Ашшурбанипала. Остановимся здесь только на одном из последних походов Санхериба, сына Саргона II, против Вавилона.
Вавилония со своей древней культурой и неистребимым свободолюбием была особенно ненавистна ассирийским монархам. Ее непрестанная борьба за свое освобождение находила живой отклик в сердцах тысяч и тысяч покоренных и порабощенных во всех концах обширной ассирийской державы, вселяя надежду на избавление от иноземного ига. Вот почему ассирийские цари стремились во что бы то ни стало покорить Вавилонию, унизить ее, лишить ее значения религиозного и культурного центра Передней Азии и превратить в заурядную ассирийскую провинцию. Это, по мнению ассирийских царей, послужило бы прекрасным уроком для всех других народов, люто ненавидевших своих поработителей.
При Санхерибе эта борьба стала особенно ожесточенной. Стоило ассирийцам потерпеть хоть малейшую неудачу на одном из фронтов, — а воевали ассирийцы почти беспрерывно и во многих местах, — как вавилоняне вновь и вновь восставали, привлекая на свою сторону союзников, создавая различные коалиции. Среди союзников вавилонян в их борьбе против Ассирии мы видим и египтян, и финикийцев, и сирийцев, и эламитов… Особенно часто сражались бок о бок с общим врагом вавилоняне и эламиты.
«Глиняные книги» сохранили нам красочное описание знаменитой битвы при Халуле — городе на Тигре к северу от Вавилона. Здесь был разбит наголову антиассирийский союз эламитов, вавилонян и халдеев. Это описание принадлежит к лучшим образцам ассирийской исторической литературы.
Предоставим слово древнему летописцу. (Повествование ведется от имени Санхериба. Но, разумеется, не ассирийский царь, бывший, как известно, неграмотным, является автором этих анналов.)
«Подобно весеннему налету многочисленной саранчи, они совместно устремились на меня, чтобы сразиться. Пыль, [поднятая] их ногами, застлала предо мною широкий лик небес, точно неистовый ураган… Возле города Халули, что на берегу Тигра, они выстроились в боевом порядке, переградили мне дорогу [и] точили свое оружие.
Я взмолился Ашшуру, Сину, Шамашу, Белу, Набу, Нергалу, Иштар Ниневийской, Иштар Арбаильской — богам моим покровителям — о победе над сильным врагом. Они быстро вняли моей мольбе и пришли мне на помощь.
Точно лев, я разъярился, облекся в панцырь и возложил на свою главу боевой шлем. В гневе сердца своего я быстро помчался в высокой боевой колеснице, поражающий врагов.
Побежденный князь выражает покорность Санхерибу.
Я схватил могучий лук, данный мне Ашшуром, и взял в свои руки смертоносные стрелы. Яростно гремя, я поднял боевой клич против всех злых вражеских войск. Я грохотал, точно [бог бури] Адад. По велению Ашшура, великого владыки, моего господина, я налетел на врага с фронта и с флангов, подобно натиску грозного смерча.
Оружием Ашшура, моего владыки, и натиском моего яростного сражения, я повернул их грудь [и] отбросил назад. Вражеских воинов я пронзил дротиком и стрелами, их трупы я продырявил, точно решето. Я нанес поражение Хумбанундашу, наймиту эламского царя, доверенному мужу, командующему его войсками, его великой опоре. Я быстро перебил их, точно связанных жирных быков, вместе с его [Хумбанундаша] князьями, опоясанными золотыми кинжалами, и с руками, унизанными кольцами из красного золота. Я перерезал им горло, как ягнятам. Драгоценную их жизнь я оборвал, точно нить.
…Остальных его вельмож, вместе с Набушумишкуном, сыном [вавилонского царя] Меродахбаладана, которые, испугавшись сражения, подняли руки, я захватил живьем в разгаре боя. Колесницы вместе с лошадьми, ездоки которых были убиты при наступлении, брошенные на произвол [судьбы], носились взад и вперед.
Военный флот Санхериба.
Избиение я прекратил лишь по прошествии двух двойных часов [после наступления] ночи. Сам Умманменану, царь эламский, вместе с царем вавилонским и князьями халдейскими, которые находились на его стороне, были подавлены ужасом боя… Они покинули свои шатры и бежали. Ради спасения своей жизни они попирали трупы собственных воинов, ходили [по ним]. Их сердца стучали, точно у пойманного голубя, они лязгали зубами.
Халдейская семья прячется от ассирийцев в камышах.
Я послал свои колесницы с лошадьми для их преследования, и беглецов, которые удирали, спасая жизнь, закалывали оружием, где бы их ни настигали».
В этом отрывке, как и в каждой фразе анналов Санхериба, ясно виден звериный лик ассирийских рабовладельцев, хладнокровных убийц, для которых война стала профессией.