– Я так и не встретила человека, который был бы мне интересен, – призналась она. Она редко произносила подобное вслух, потому что друзья лишь посмеялись бы над ней, посчитав ее высокомерной или просто шутницей. Но, к удивлению Блайт, Арис принял ее слова без малейшего намека на насмешку. Разве что с любопытством.
– Я не люблю компромиссы, – продолжила она, чувствуя необходимость объяснить, когда он промолчал. – И всегда ненавидела бессмысленные правила, которых мы придерживаемся, чтобы не стать изгоями общества. Почему от нас ожидают, что мы будем сидеть и принимать цветы или нелепые стихи от мужчин, которые измеряют нашу ценность родословной или красивым лицом, даже не пытаясь узнать нас по-настоящему? Почему нам дается всего сезон для выхода в свет, чтобы найти подходящую пару? И не дай бог, если у девушки уйдет больше одного-двух сезонов на то, чтобы найти мужа в нашем тесном сообществе. Но если все же удалось кого-то найти, едва ли станет легче, поскольку с этого момента за каждым вашим шагом будут пристально наблюдать. И спрашивать – будут ли у вас дети? Когда именно? А если женщина вышла в свет без мужа, то ее смело можно признать ненормальной. Может, он устал от нее. Или она не выполняет свои женские обязанности должным образом? И никто не думает, что, может, проблема не в нем, или, что совсем невероятно, она просто хочет провести вечер в одиночестве.
Девушка вздохнула, просыпаясь, и с каждым словом все больше распаляясь. Блайт так разозлилась, что ощетинилась, когда Арис весело усмехнулся.
– Ты много об этом думала, – заметил он, и она фыркнула.
– А как иначе, если столько людей считают, что это все, чего я стою? Я слышу, как сплетничают о женщине, которая пришла на бал одна, или о девушке, которая к третьему сезону так и не нашла пару. Пусть я знаю, что эти условности нелепы, становиться объектом насмешек все равно неприятно.
– Ухаживания заставляют желать большего, – согласился Арис. – Ничто не делает весну лучшим временем для поиска любви, чем зима. И ни от кого не следует ожидать, что он будет сидеть и слушать признание в любви в самой худшей форме – через поэзию. Я понимаю, что одно это может испортить саму идею брака.
Настала очередь Блайт смеяться.
– Я и забыла, как сильно ты ненавидишь поэзию. На самом деле она не так уж и плоха.
Арис что-то недовольно проворчал. Это был низкий, хриплый звук, посылавший по ее телу волны возбуждения, заставляя Блайт подтянуть ноги поближе к груди.
К счастью, Арис вроде бы ничего не заметил.
– В этом мире нет ничего более претенциозного.
Блайт хотела возразить, что он с его манерами был гораздо более претенциозным, чем поэзия. Но пока решила промолчать.
– Если отбросить поэзию и период ухаживаний, в партнерстве можно найти много радостей. Есть дружба и доверие. Радость от осознания того, что на свете есть человек, который знает тебя по-настоящему, которому можно раскрыть душу.
– Конечно, если тебе повезло, – сказала Блайт.
– Если тебе повезло, – эхом отозвался Арис, и его голос стал отстраненным, когда он лег на спину и уставился в потолок. – Хотя не думаю, что кому-то из нас когда-нибудь повезет.
– Да. – Блайт последовала его примеру и тоже повернулась на спину. – Едва ли нам улыбнется удача.
Глава 15
Никогда еще Блайт не вскакивала с постели так быстро, как на следующее утро. Когда она прогнала остатки сна и вспомнила, где находится – и, что более важно, с кем, – то крепко зажмурилась в отчаянной попытке переместиться куда угодно, лишь бы подальше от кровати, а затем скатилась с матраса. Она продвигалась вперед шаг за шагом в отчаянной попытке бесшумно покинуть комнату, не разбудив Ариса. И все же, когда Блайт приняла вертикальное положение, в голове тут же запульсировала боль. Девушка с трудом подавила стон и попыталась удержать равновесие, однако все усилия оказались напрасными.
– Это было настоящее представление. – Арис сидел в кресле позади нее с газетой в одной руке и дымящейся чашкой чая в другой. – Я и понятия не имел, что ты акробатка. – Свернувшийся в клубок лис у его ног тихо зашипел. Арис наклонился и потрепал зверя по макушке. Конечно, монстры вели себя хорошо по отношению друг к другу.
– Я пыталась быть чуткой, – огрызнулась Блайт, надеясь, что щеки покраснели не так сильно, как ей казалось. – Почему ты проснулся так рано?
– Не так уж и рано, – хмыкнул он, кивнув на солнечный свет, пробивавшийся сквозь занавески. – Кроме того, я не нуждаюсь во сне так, как ты. Мне нужно было лишь немного отдохнуть, так как моя магия истощилась.
Блайт уже пожалела о своем вопросе. Потому что теперь знала не только о том, что провела ночь в одной постели с Арисом, но и выяснила, что он спал не все время.
– Оказывается, я не единственный тролль в этих отношениях. – Он посмотрел на нее поверх газеты. – Ты знала, что храпишь?
Девушка не знала, хочет ли остаться и сжечь Ариса заживо или лучше выбежать из комнаты и надеяться, что они никогда больше не встретятся. К сожалению, и то и другое было невозможно.
Блайт подошла к занавескам, не обращая внимания на ухмылку мужа, и просунула голову сквозь них. Город за стенами дворца был укрыт свежим снегом, который продолжал кружиться в воздухе.
– Сегодня плохая погода, – заметила девушка, раздвигая шторы пошире. – Как же мы выйдем на улицу?
– Никак. – Арис взял из вазочки кусок сахара и бросил его в чай, затем еще один. – Если мы проведем весь день во дворце, мне придется контролировать меньше людей. Кроме того, это лучшее решение, раз ты больна. Можешь выпить чай и посидеть у огня. Однако, возможно, тебе стоит одеться. В таком виде недолго простудиться окончательно.
Одежда.
Блайт изумленно уставилась на тонкую сорочку, которая заканчивалась чуть ниже колен. Ткань была тонкой и полупрозрачной, слегка обнажая изгибы ее тела. Она практически видела, как проступают слишком острые кости ее бедер. Слишком хрупкие. Блайт крепко обхватила себя руками и поспешила укрыться под простынями.
– Ты грубиян! Не смотри на меня, – крикнула она, позволяя гневу вытеснить смущение.
– Думаешь, мне это нужно? – Арис облизал кончик пальца и, не поднимая головы, перевернул страницу. – В гардеробе есть для тебя платье.
Блайт бросила взгляд на шкаф, о котором шла речь, но не двинулась с места. После нескольких долгих секунд тишины Арис вздохнул, ножки его стула заскрипели по дереву.
– Заноза, – пробормотал он себе под нос, направляясь к шкафу, – в моей заднице. – Он распахнул дверцы и швырнул платье в Блайт, которая поймала его так, словно это был кусок золота.
Это был изысканный наряд с лифом нежного кремового цвета, расшитым морозником, который тянулся по всей длине юбок, где золотые нити смешивались с зеленью виноградных лоз. Корсет, однако, никто не отменял.
Одно дело принять помощь Ариса ночью под покровом темноты, но сейчас, при свете дня, она отказывалась признавать то, что они обсуждали, или то, кем были прошлой ночью.
– Я не могу… – Она умолкла, услышав стук в дверь. Блайт крепче вцепилась в простыни, когда Арис направился к двери, чтобы открыть ее для Оливии. Он пропустил женщину внутрь, затем схватил свою чашку и прошествовал мимо жены.
– Одевайся быстрее, исчадие ада, – бросил он Блайт. – Увидимся за завтраком.
Короля и королевы не было видно, когда Оливия проводила Блайт в столовую час спустя.
– Вам придется простить их отсутствие, – говорил Арис Элайдже, когда она вошла. – Боюсь, королевские обязанности лишили нас их компании.
Теперь, когда Блайт больше не избегала взгляда Ариса, она могла заметить, что, несмотря на улыбку, за ночь под его глазами пролегли темные круги. Она сомневалась, что он признается в этом, но, похоже, ему требовалось не просто «немного отдыха», чтобы прийти в себя.
Блайт с удовольствием накинула бы пальто и продолжила знакомство с чудесным городом, но ради него, а также из-за собственной болезни лучше было провести день во дворце. В любом случае ей хотелось обсудить с отцом несколько вопросов, и, вероятно, у нее будет больше шансов получить ответы, если Элайджа не сможет сбежать.
Не успела Блайт сесть за стол, как тут же набросилась на отца, не утруждая себя любезностями, пока наполняла тарелку.
– Что творится в Торн-Гров? – прямо спросила она, не в силах дольше выносить неведение.
Элайджа вздохнул, поднося чашку кофе к губам.
– Ничего, Блайт. – Сидевший рядом Арис сосредоточенно намазывал масло с травами на лепешку, очевидно не желая попадать под перекрестный огонь.
– Но я же вижу. – Девушка крепко сжала вилку, стараясь говорить вежливо. – Ты уже три раза уклонился от ответа, но это не значит, что все нормально. Так что пожалей нас обоих, иначе я либо замучаю тебя до смерти, либо взорвусь от беспокойства.
– Значит, она всегда была такой? – Арис бросил на Элайджу взгляд, полный сожаления.
– Кто бы говорил, мистер Спокойствие, – выпалила Блайт, прежде чем отец успел ответить.
Элайджа перевел взгляд с Ариса на нее, когда наконец сделал первый глоток и прищурился. Блайт так и не поняла, что это значит. Веселье? Или любопытство?
– Словно ищейка, напавшая на след, – вздохнул Элайджа. – Это дело вас не касается. В Торн-Гров все в порядке, но «Грей» взломали. Просто мелкое хулиганство, ничего такого, что нельзя было бы исправить.
«Грей». Блайт едва сдержалась, чтобы не рассмеяться при этом слове. Боже, как же она ненавидела клуб. Ненавидела, во что он превратил мужчин ее семьи, страдания, которые принес всем Хоторнам.
– О, отлично, тогда может уже пора сжечь это заведение? – Девушка вонзила вилку в яичницу, и по столовой разнесся резкий скрежет.
– Возможно, – согласился Элайджа. – Хотя «Грей» – это неизлечимая болезнь. Сколько раз я ни пыталась избавиться от клуба, проклятое место никак меня не отпускает.
Это было бесспорно. После смерти Лилиан отец пытался сровнять клуб джентльменов с землей. Затем, отказавшись передать бизнес Перси или Байрону Хоторну, Элайджа попытался продать его лорду Уэйкфилду, но тот умер.