Стиснув зубы, он поднял обе руки вверх, прижав локти к груди и направив пальцы вниз. Долгое время все молчали, ожидая, что он сделает что-то еще, но он так и не сдвинулся с места.
Элайджа склонил голову набок, рассеянно почесывая загривок.
– В вашем королевстве так молятся?
И хотя Блайт уже догадалась, чего добивался Арис, она ласково сказала:
– Тебе придется дать нам подсказку, дорогой.
В его глазах читалась жажда убийства.
С самым долгим вздохом, который Блайт когда-либо слышала, Арис опустился на колени. Он поднял руки, словно умоляя, посмотрел ей прямо в глаза и тихо произнес:
– Гав.
Блайт призвала все свое мужество, чтобы унять рвущийся наружу смех.
– Никаких звуков! – отругала Рока судьбы Оливия, и этого было достаточно, чтобы Блайт потеряла самообладание и согнулась пополам от хохота.
– Даже не знаю, Арис, – веселилась она. – Может, это собака?
Ее смех, в свою очередь, заставил улыбнуться и Элайджу.
– Меня называли и похуже, – пробормотал Арис, когда Блайт вытерла слезящиеся глаза. Она чувствовала себя немного виноватой, но, боже милостивый, как же ей нравилось наблюдать, как он попадает в неловкие ситуации.
– Раз ты сжульничал, придется повторить, – сообщила она ему. Блайт не знала, есть ли такое правило, но именно сегодня оно точно работало. – И никаких звуков. Просто повеселись. Представь, что играешь в театре.
– В театре? – Арис, казалось, подумывал о том, чтобы насадить жену на вертел, но Блайт продолжала улыбаться, прикрывая рот, когда он вытащил еще один листок. Судя по всему, новое слово вызывало еще меньше энтузиазма, чем предыдущее. Однако на этот раз Арис не стал спорить. Он выпрямился, вытянув одну руку, а другую держа полукругом перед собой, словно обнимал кого-то.
– Танец! – закричала Блайт, не в силах сдержаться. Арис кивнул, дав понять, что она близко, но еще не угадала. Он шагнул вперед, вправо, назад, влево и начал напевать.
Блайт уже собиралась снова отругать его за нарушение правил, но слова застряли у нее в горле, когда она узнала мелодию. Зрение затуманилось, и девушка начала покачиваться, пока не почувствовала, что сама танцует в чьих-то объятиях, а ее тело движется в знакомом ритме. Эта музыка была знакома ей до глубины души, как будто она танцевала под нее уже тысячу раз.
Но это невозможно. Она раньше не слышала эту песню, не встречалась с безликим мужчиной, который занимал ее мысли. В течение нескольких месяцев Блайт размышляла об этой мелодии, снова и снова прокручивая мотив в голове. Могла ли она услышать ее от Ариса?
Ее сердце билось так громко, что Блайт гадала, слышит ли его Оливия на другом конце комнаты. Девушка прижала руку к груди, вспотев и раскрасневшись, пока наблюдала за танцем Ариса, а мир вокруг двигался словно в замедленной съемке.
– Вальс, – наконец произнес ее отец, и его голос что-то сломал, снова запустив время.
Арис тут же остановился.
– Браво, Элайджа, – обратился он к ее отцу. Возможно, он сказал что-то еще, но Блайт не расслышала. В голове все еще играла знакомая песня, когда она опустила дрожащие руки на колени.
Она не хотела спрашивать, боясь ошибиться. Не хотела волновать отца, опасаясь, что ей просто послышалось, но не могла сдержаться.
– Что это за мелодия? – произнесла она только с третьего раза, наконец убедившись, что ее голос не дрожит. – Мне показалось, ты что-то напевал.
– Неужели? – Он нахмурился, садясь рядом с ней. – Я услышал ее давным-давно. В наши дни она нечасто звучит, но остается моей любимой.
Ему не нужно было продолжать. Блайт знала, кого он рисовал в своем воображении во время танца, когда его взгляд стал отстраненным. Жизнь. Все было связано с ней…
Но эта мелодия…
Не оставалось сомнений – она, должно быть, услышала ее от Ариса. Подсознательно цеплялась за нее все эти месяцы. Или так, или Жизнь проникла к ней в голову и играла с ней даже сейчас.
Блайт обхватила себя руками, чтобы убедиться, что она все еще здесь. Что сидит тут, с отцом и Арисом, и все хорошо.
Но она не могла избавиться от ощущения, будто что-то не так. Кожа зудела, взгляд затуманивался, в висках пульсировала нарастающая головная боль, грозившая поглотить ее целиком.
Элайджа встал, чтобы вытащить записку, но Блайт не обращала на происходящее никакого внимания, пока он расхаживал по комнате, а Арис высказывал свои догадки. Он, казалось, расслабился, наблюдая за Блайт и Элайджей, и хорошо проводил время. Но она не могла сосредоточиться.
– Блайт? – прошептал Арис, стараясь не привлекать внимания Элайджи. – Ты в порядке?
– Просто немного устала, – солгала она. – Все хорошо.
Блайт перевела взгляд на отца, который явно изображал помощника конюха. И подумала, что Арис, должно быть, тоже догадался, но растягивала удовольствие.
Она действительно это ценила. И все же едва могла смотреть на Элайджу, потому что была не в состоянии сосредоточиться ни на чем, кроме звучащей в голове музыки и нечеткого воспоминания о двух танцующих на ложе из осенних листьев.
Глава 17
Всю неделю Блайт преследовал образ Жизни и странная песня, которую напевал Арис.
Время с Элайджей проходило в череде обедов и прогулок. Эффектные наряды, собрания, представления и постоянный шум движения и болтовни наполняли жизнь дворца. За прошедшие дни Блайт настолько привыкла к этому, что забывала о том, что это ненастоящий мир.
Ей было грустно отпускать отца, но они увидятся совсем скоро. А вот потеря Верены казалась невыносимой. Блайт уже полюбила утренние часы, когда могла распахнуть окна под звуки аккордеона, и послеобеденные прогулки по мощеным улицам с горячим шоколадом в руке. Она даже начала ценить обеды с Арисом и Элайджей, когда они вкушали приготовленные магией Ариса блюда, пока тот умело обходил вопросы Элайджи. А еще чаще сглаживал его враждебность по вечерам, потому что отец, казалось, остро чувствовал, что в их отношениях что-то не так. Ко всему прочему, как ни странно, Элайджа все больше привязывался к Арису.
Арис оказался на удивление хорошим парнем, несмотря на то как тяжело ему давалась поддержка их лжи. Блайт видела, как осунулось его лицо и поникли плечи. Понимала, что после недели такой напряженной работы он отчаянно нуждался в передышке. И все же девушка отдала бы все на свете за еще одну ночь в Верене. Ее отчаяние, должно быть, было очевидным, потому что Элайджа крепко обнял ее на прощание.
– Это не Торн-Гров, – прошептал он с нежностью, предназначенной только для нее, – но, полагаю, тут ничуть не хуже. Я рад видеть, что ты счастлива.
И Блайт с удивлением осознала, что она действительно счастлива. Как не была уже целую вечность, хотя все это у нее отнимут, как только отъедет его экипаж.
– Арис, – кивнул Элайджа, взглянув на стоявшего за ее правым плечом мужа. – Не пропадайте.
– Мы скоро вернемся в Селадон, – пообещала Блайт. – На следующей неделе, к рождественскому балу. – Когда Элайджа улыбался, в его глазах таилась печаль. Казалось, он ей не верил, и, глядя на Верену, она могла понять почему.
– Тогда увидимся, – сказал он. – И я расскажу, что будет с «Греем». – Прежде чем они смогли продолжить разговор на эту тему, Элайджа забрался в экипаж. Блайт помахала ему на прощание, дверь закрылась, и у нее сжалось сердце, когда кучер щелкнул вожжами, и карета покатила по дорожке.
С каждым стуком колес по булыжной мостовой сердце Блайт все сильнее сжималось от страха. Пронизывающие Верену сверкающие нити уже начали расплетаться, ослабляя магию. Вскоре все слуги вернутся в свои дома, забыв о существовании Блайт и Ариса. Оливия исчезнет из ее жизни, а сама она вернется в Вистерию, и снова будет одна. В Верене от нее не останется и следа. Никаких доказательств того, что ее нога когда-либо ступала в это сказочное место. Они с Арисом снова отдалятся друг от друга, и Блайт презирала себя за то, что грустила от одной только мысли об этом.
Она не смогла посмотреть на Ариса, когда тот позвал ее, не желая выдавать свои чувства. Но девушка не выдержала, когда он обнял ее сзади за плечи, придвинувшись достаточно близко, чтобы прошептать на ухо:
– Пойдем, Роза. Я хочу тебе кое-что показать.
Она всхлипнула, благодарная холоду, что тот заморозил слезы прежде, чем они успели пролиться.
– Я не в настроении для игр, Арис. Признаю, ты выполнил наше соглашение и одержал победу. – Она попыталась отстраниться, но Арис держал крепко.
– Тебе обязательно всегда соревноваться со мной? – Он легонько подтолкнул ее к Вистерии, и Блайт едва не уперлась ногами в землю. Вдаль все еще тянулись нити, а значит, у нее оставалось несколько драгоценных мгновений, прежде чем все исчезнет. Мгновения, которые она хотела провести здесь, запечатлевая в памяти каждую деталь.
Когда она отказалась сдвинуться с места после очередного толчка, Арис вздохнул, закатал рукава и обхватил ее за талию. Блайт ахнула, когда он перекинул ее через плечо и направился к двери.
– Грубиян! – закричала она, барабаня его по спине. – Отпусти меня! Тролль, дикарь… Это действительно так много для тебя значит? – Не обращая внимания на ее протесты, Арис втащил ее внутрь. Вновь оказавшись на ногах, Блайт резко повернулась к нему лицом, процедив сквозь зубы:
– Ты дьявол, вот ты кто. Не мог дать мне еще пять минут? – Учитывая бледность его кожи, девушка понимала, что это несправедливая просьба, но ей было все равно. – Щеголяешь своим великолепием и могуществом, но не смог продержаться еще немного?
Арис был непоколебим, с легкой усмешкой глядя на Блайт сверху вниз и приподняв бровь.
– Великолепием? Раз ты такого обо мне мнения…
– Вовсе нет. – Блайт радовалась, что вокруг больше не суетятся слуги и не видят, как она придвинулась к нему вплотную, разгоряченная ссорой. – Ты настоящий варвар. Ты показал мне самое великолепное место в мире, а теперь ждешь, что я вернусь в Вистерию с ее отвратительными серыми стенами и жертвенным алтарем вместо кровати…