Арис осторожно поставил Блайт на ноги, прежде чем открыть дверь в комнату, которая оказалась намного больше, чем девушка ожидала. К тому же тут было светлее. Настолько, что ей пришлось прищуриться, потому что все, от пола до потолка, было безупречно белым, переливающимся всеми цветами радуги.
– Я не понимаю, – сказала Блайт, прикрывая глаза. – Что это за место?
Он аккуратно провел ее в центр комнаты.
– Это тебе, – прошептал Арис, как будто громкие слова могли разрушить хрупкое пространство. Он наклонился, его губы коснулись ее уха, и каждое слово посылало легкие электрические разряды вдоль позвоночника. – Я дарю тебе комнату в Вистерии, и ты можешь менять ее при помощи одного только воображения.
Он поднял руку, и белоснежный потолок раскололся, словно разошелся по шву, открывая вид на ясное летнее небо.
Сердце Блайт подпрыгнуло, когда она увидела, как небо застыло, а через несколько секунд снова стало белым. Она сразу подумала о комнате Жизни и о поразительной обстановке внутри. Затем вспомнила тот первый чудесный пейзаж, который Арис показал ей за ужином – полуночное озеро, где вода касается звезд. Мечта, воплощенная в жизнь.
Почувствовав, что девушка наконец поняла, что ей предлагают, Арис выпрямился и положил руку ей на поясницу.
– Я понимаю, что мы немного запоздали с этим, но считай это предложением мира. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно в Вистерии. В своем доме. – Он легонько подтолкнул Блайт вперед, к мольберту и холсту, которые появились рядом с множеством баночек с красками. – Давай. Создай комнату своей мечты.
Блайт медленно присела перед мольбертом и взяла в руки чистую кисть. Каким бы живым ни было ее воображение – и как бы она ни гордилась своим умом, Блайт растерялась перед лицом стольких возможностей. По желанию она могла превратить это место в личный пляж с вечным солнцем, где она отдыхала бы, сколько душе угодно. Или в копию сада матери, хотя, возможно, было не самой лучшей идеей окружать себя зеленью, пытавшейся завладеть ее телом.
Тогда Блайт подумала о книгах со сказками, которые подарил ей отец и которые были надежно спрятаны в ее покоях Торн-Гров, и внезапно поняла, что стало бы прекрасным дополнением к Вистерии.
Девушка обмакнула кисть в краски и начала рисовать самую фантастическую библиотеку, какую только могла вообразить. В тот момент, когда штрихи сложились в общую картину, земля задрожала, а Арис, засучив рукава, принялся воплощать образ в жизнь.
– Тут должно быть тепло! – отметила Блайт, вжимаясь в спинку стула, когда комната расширилась и начала меняться вокруг нее. – И не слишком ярко, – добавила она, приглушая цвета в углу мягким светом. – Уютно и немного мрачновато, но достаточно светло, чтобы видеть страницы, не щурясь.
Земля снова сдвинулась, сменившись полами из темного дерева и богато украшенными алыми с золотом коврами, которые она нарисовала. Блайт и Арис вошли в ритм, погрузившись в процесс, создавая книжные шкафы, которые занимали несколько этажей, и сплетая решетчатые мостики между рядами со светящимися фонарями и арками из плюща и вистерии. Когда девушка взяла сухую кисть и разбрызгала белую краску, над верхними полками засияло звездное небо, на которое Блайт вдохновил их первый ужин, организованный Арисом. Засияла полная луна, а на верхних полках уселись совы со сверкающими серебряными перьями.
– И где же ты собираешься читать все эти книги? – задумчиво спросил Арис, когда Блайт откинулась на спинку стула, рассматривая свою работу. – Ты забываешь о мебели.
Она шикнула, пригрозив мужу кистью, прежде чем продолжить.
– Я еще не закончила.
В самом дальнем углу, перед арочным окном, за которым открывался фальшивый пейзаж вечно затянутого облаками сада, возник зеленый бархатный диванчик со множеством подушек, мягких, как облака, а с книжных полок, окружавших ее со всех сторон, свисал цветущий плющ. В библиотеке пахло соленой водой и табаком. Запахи потертой кожи, муската и страниц старых книг – были особым штрихом от Ариса. Еще одним его дополнением стала высокая рождественская елка посередине комнаты, украшенная крошечными мерцающими огоньками и сосновыми шишками, кончики которых были белоснежными, как будто их только что подняли из снега. А на полках стояло все, о чем она могла только мечтать, – миллион разных историй, которые внезапно стали очень важны. В таком месте время ничего не значило, а человек рисковал навсегда потеряться. Блайт могла провести остаток своей жизни, разглядывая эти полки, и не заскучать. Ведь здесь воплотилась ее собственная мечта.
– Это прекрасно, – прошептала Блайт, когда по чернильно-черному небу прокатилась звезда, оставляя за собой тончайший след, который ей никогда бы не пришло в голову нарисовать. Ее захлестнули непередаваемые эмоции, и девушка повернулась лицом к Арису, который сиял так же ярко, как луна над головой. Несмотря на все невзгоды и боль в теле, один только взгляд Ариса наполнял душу спокойствием. Его глаза горели восторгом, точно так же, как и ее.
– Если захочешь что-нибудь изменить, просто нарисуй. Магия воплотит образ. – Затем он шагнул вперед и провел большим пальцем по ее щеке, стирая синюю краску. – Пожалуйста, в следующий раз постарайся раскрашивать холст, а не себя.
Блайт могла бы покраснеть. Или придумать остроумный ответ. Но вместо этого она потянулась за краской и, обмакнув два пальца в ближайшую баночку, быстро провела ими по подбородку Ариса.
– Следи лучше за собой, – парировала она. – Ты испачкался даже сильнее меня.
Арису потребовалась всего секунда, чтобы справиться с удивлением, а затем он бросил на Блайт хитрый взгляд, ринулся вперед и потянулся к краскам. Блайт завизжала, когда Арис схватил ее, и попыталась отобрать баночку, но он все же умудрился оставить на ее платье ярко-синий отпечаток ладони.
– Грубиян! – Она прыгнула на него, обхватив ногами и пытаясь вырвать краску из рук. – Мне нравилось это платье!
Арис обхватил ее и приподнял бровь, оценивая их положение: одной рукой он удерживал банку с краской, а другой поддерживал Блайт, которая все еще висела на нем. В его тоне сквозило веселье, и он прошептал:
– Так сними его, и я все исправлю.
Такая прямота удивила Блайт. Она замерла, когда Арис медленно, шаг за шагом, прижал ее к ближайшей стене. Он дал ей достаточно времени, чтобы высвободиться из его объятий, выпутаться из ситуации и ускользнуть. Но вместо этого она прижалась губами к его губам, совершенно не задумываясь о последствиях.
Арис застыл, и Блайт попыталась отстраниться, понимая, как глупо повела себя, особенно учитывая прошлый раз. Но прежде, чем она успела это сделать и провалиться сквозь землю от стыда, Арис уронил ненужную банку с краской и прижал девушку к себе.
Ее тело горело от его прикосновений, новых и знакомых одновременно. До этого она всего дважды пробовала на вкус его губы, но они уже казались до боли знакомыми, словно были созданы специально для нее. И хотя их отношениям было далеко до ее видений, она жаждала интимности его призрачных прикосновений. Блайт знала, каково чувствовать его руки на своей обнаженной коже, знала, что он не будет обращаться с ней как с хрупким созданием, а станет пылким любовником. Арис погладил ее по волосам и прижал свою ладонь к ее щеке. С каждым прикосновением воспоминания Жизни сливались с ее собственными, подталкивая вперед, подтверждая то, что Блайт и так уже давно знала, – она хочет владеть им безраздельно.
И в этот момент она поняла, что он чувствует то же. Это читалось в близости его тела. В его прикосновениях, в том, как он взял ее за подбородок и провел большим пальцем по нижней губе. Пелена желания затуманила его глаза, но во взгляде еще оставалась суровость. Арис нахмурился, заставляя ее задуматься, не сбежит ли он снова.
– Ты – самое невыносимое создание. – Какими бы грубыми ни были слова, в его голосе звучала нежность. Тихий смех был мягок, как взмах птичьего крыла. – Ты стала занозой в заднице с самой первой встречи. Были дни, когда я мечтал, чтобы ты исчезла из моей жизни, и представлял, как от тебя избавляюсь. Бесчисленные способы закрыть твой несносный ротик. И все же, увидев, как ты гуляешь по коридорам моего дома, я почувствовал, как во мне шевельнулось забытое чувство, которое я никак не могу понять. И на этот раз я не убегу от него.
Блайт задержала дыхание, чувствуя, что он скользит рукой по ее бедру.
– Скажи мне, что все в порядке, или попроси уйти, и мы сделаем вид, что ничего не произошло. Скажи хоть что-нибудь, Роза.
Едва дыша, Блайт смогла прошептать:
– Все прекрасно. – А затем его губы прижались к ее, его рука скользнула выше, в то время как другая продолжала поддерживать девушку. Блайт привыкла к мягким прикосновениям. Привыкла к тому, что люди обращались с ней как со стеклянной вазой. К чему она не привыкла, так это к пальцам, которые впивались в кожу и срывали чулки. К губам, которые словно стремились выпить ее до дна, как божественную амброзию.
Она ахнула, врезавшись в книжную полку, и выгнула спину, когда Арис опустился на колени. Ее волнение растворилось под лаской его прикосновений, когда он поцеловал нежную кожу на внутренней стороне бедер и начал подниматься все выше и выше, пока у нее не подкосились ноги, а с губ сорвался резкий вздох.
– Кажется, я все-таки нашел способ заставить тебя замолчать, – рассмеялся он, дразня ее томными поцелуями, которые она больше не могла выносить. Блайт запустила пальцы в его волосы и закрыла глаза, призывая его губы подняться выше. И едва сдержала крик, когда он подчинился.
Ни одно из ее свиданий или ночей, проведенных в одиночестве в своей комнате, не могло сравниться с удовольствием, которое разливалось по телу от ласк его языка. Она чувствовала себя лодкой в бушующем море, преодолевающей яростные волны, которые грозили опрокинуть ее. Блайт позволила им поглотить себя, зарывшись одной рукой в его волосы, а другой ухватившись за полку для равновесия. С каждой минутой ее дыхание становилось все более прерывистым, отчего голова кружилась только сильнее, но именно это ей и было нужно. Несколько минут, чтобы забыть обо всем на свете, кроме мужчины между ее бедер. Чтобы почувствовать его.