Она подумала о предостережении Жизни, о том, что нужно все исправить прежде, чем история повторится и Арис перевернет мир в очередной попытке спасти ее. Если он не узнает правду, возможно, этого будет достаточно. Но это не значит, что Блайт собиралась сдаваться.
В их мире не было совпадений. И сегодняшнее видение с мамой в саду было не случайным. Сигна называла это галлюцинацией и, возможно, была права. И все же внутренний голос подсказывал Блайт, что в видении скрыто нечто большее. Что кто-то пытается направить ее в нужном направлении.
– Я уже несколько часов ничего не ела, – с мольбой в голосе сказала она Сигне после долгого молчания. – Обычно еду приносит Арис. Не могла бы ты достать мне что-нибудь?
– Не хочу оставлять тебя, – заспорила Сигна, но Блайт только отмахнулась.
– Я ценю твою заботу, но единственная опасность, которая грозит мне сейчас, – это голодная смерть. Уверена, ты скоро вернешься. Оставь со мной Сайлеса, если хочешь.
Блайт знала, что этого не случится, еще до того, как Сигна взяла его за руку.
– Пойдем, – сказала она жнецу. – Вместе мы справимся быстрее.
Она не расслышала ответ Ангела, потому что тени окутали его самого и Сигну, и в следующий миг они исчезли.
Только тогда Блайт заметила два янтарных глаза, наблюдавших за ней с пола. В отсутствие других лисенок неуверенно запрыгнул на край кровати, пролаяв приветствие.
– Все-таки решила, что мы друзья? – спросила Блайт, протягивая руку, чтобы почесать зверя за ухом. Он был вовсе не таким ласковым, как она надеялась, и всего через несколько секунд попытался цапнуть ее. Блайт вовремя отдернула руку.
– Мерзкое создание, – отчитала она животное. – И если мне суждено умереть, ты, вероятно, единственный, по кому я не стану скучать.
Лиса снова тявкнула, на этот раз так, словно смеялась. И когда спрыгнула с кровати Блайт и помчалась по коридору, Блайт откинула одеяла и последовала за ней.
Зная Сигну, та вернется совсем скоро, схватив первый попавшийся под руку перекус. Когда Блайт добралась до коридора, она ухватилась рукой за перила и, навалившись на них всем весом, поспешила вниз по лестнице. Ее взгляд сразу же метнулся к входной двери и золотым нитям вокруг.
– У нас только одна попытка, – предупредила она, стараясь не споткнуться о лису, которая бегала кругами, подбадривая своим тявканьем. – Не подведи.
Возможно, видения были просто галлюцинациями. Возможно, Блайт действительно сходила с ума и ее состояние было даже хуже, чем кто-либо думал. Но Блайт должна узнать наверняка. Должна последовать за видением и посмотреть, к чему оно приведет.
И вот она хлопнула рукой по двери как раз в тот момент, когда услышала наверху голос Сигны.
– Отведи меня в Торн-Гров, – сказала Блайт.
На этот раз магия не сопротивлялась. Одна за другой нити распутались, и Блайт открыла дверь в свои бывшие покои.
Глава 33
Арис
Арис Драйден знал, что не стоит привязываться к людям. Не успеешь моргнуть, как их жизнь пролетит перед глазами.
И конечно, он понимал, насколько неразумно привязываться к женщине, на которой его вынудили жениться. И все же его тянуло к ней неведомой силой. Он всегда точно знал, в какой части дома она находится, и ловил себя на мысли, что в ее присутствии делает себе дюжину замечаний. Она любила шоколад, но не любила сладости. Ее брови всегда были слегка нахмурены, а губы поджимались всякий раз, когда она раздумывала над особенно остроумной шуткой, заставляющей сдерживать смех. Путешествия приводили ее в восторг; она любила весь мир, хотя предпочитала тепло холоду. Но только не жару. Тогда она становилась чудовищно раздражительной, и с ней было просто невыносимо. Хотя сама она никогда не призналась бы в этом.
С каждым днем Блайт все больше заменяла ему солнце. Он вращался вокруг нее и был готов выполнять все ее прихоти. Нужно было разобраться со странным гобеленом и понять, почему Хаос взялась за Блайт. Но вместо этого он стоял возле «Грея» с Элайджей Хоторном, потому что именно об этом она его попросила.
В кого он превратился?
– Я использую все ресурсы, чтобы выяснить, кто за этим стоит, – сказал Арис Элайдже, осторожно переступая через осколки стекла. Осматривая клуб джентльменов, он даже задумался, не стоит ли им как-нибудь использовать осколки стекла в обстановке. Это, безусловно, оживило бы темную кожаную мебель и унылые стены, которые придавали помещению атмосферу подчеркнутой мужественности. Все это было так скучно. Он определенно ожидал совсем другого от Элайджи Хоторна, который, даже если бы постарался, не выглядел бы менее воодушевленным визитом сюда.
– Мой брат это оценит, – сказал Элайджа, горько скривив губы. – Он настаивает, чтобы семейное дело унаследовал его сын. Но если бы это зависело от меня, я бы сжег все дотла. – Он схватил со стола бутылку скотча и, увидев, что донышко разбито, отшвырнул ее в сторону с хмурым видом.
– Как поживает моя дочь? – спросил он через некоторое время, без всякого сожаления переступая через обломки. Если уж на то пошло, Элайджа выглядел скорее раздраженным, чем расстроенным, как будто происшествие не стоило ему ничего, кроме душевного равновесия.
Именно это и восхищало Ариса в Элайдже Хоторне – он не любил двусмысленные фразы и недосказанность. Арису и самому не нравились эти реверансы, и он радовался возможности вести с Элайджей честный разговор без навязанных любезностей. По крайней мере, настолько честный, насколько это вообще возможно.
– Я здесь из-за нее, – сказал он мужчине. – Блайт нездоровится, Элайджа. Но клянусь богом, я делаю все возможное, чтобы помочь ей.
По лицу тестя пробежала тень. Ему не нужно было рассказывать о состоянии Блайт, он и так все знал.
– Вы любите мою дочь, Арис?
Арису хотелось, чтобы ему было не так трудно ответить на вопрос. Не потому, что он не был уверен в ответе, а потому, что не мог признаться, не предав Милу.
– Так было не всегда, – ответил Арис, тщательно обдумывая слова, потому что Элайджа заслуживал той части правды, которую он мог рассказать. – Но она дорога мне, как никто другой после смерти жены.
Сомнение исчезло с лица Элайджи.
– Вы тоже потеряли жену, – повторил он со знакомой тяжестью в голосе. – Мне очень жаль это слышать.
– Я любил ее больше всех на свете. Уверен, вы понимаете. Я бы сжег мир дотла ради нее. И долгое время я верил, что больше никогда не испытаю подобного чувства. Не стану вводить вас в заблуждение, утверждая, что изначально союз с вашей дочерью был заключен по любви. Но, надеюсь, вы поверите мне, когда я скажу, что сейчас она дорога мне и я хочу, чтобы она выздоровела.
– Все это прекрасно, – сказал Элайджа с тихой яростью. – Но как же Блайт? Вы бы сожгли мир и ради нее тоже?
Ариса удивил не вопрос, а то, с какой легкостью дался ответ, слова слетели с языка прежде, чем он осознал, в чем признается.
– Да, несомненно.
В ответ Элайджа положил руку ему на плечо, и Арис понятия не имел, что делать. Пусть он заколдовывал людей, но на самом деле у него никогда раньше не было отца. Как же странно было чувствовать, что к нему относятся, как к сыну. И еще более странно, что ему это нравилось.
– Тогда я рад, что у нее есть вы, – сказал Элайджа. – И рад, что узнал правду. Моя дочь слишком щадит мои чувства, но я знаю, что никакой Верены нет, хотя и видел город собственными глазами. Королевства нет ни на одной карте, и я не встречал никого, кто слышал бы о нем. По дороге к вам мой экипаж просто кружил вокруг горы. – Арис замер, хотя в словах Элайджи не было обвинения. Только факты.
– До смерти моей Лилиан я не верил в сверхъестественное, – продолжал он, доставая из кармана ключ и направляясь в кабинет. – Даже сейчас я задаюсь вопросом, не играет ли скорбящий разум со мной злую шутку. Но дворец… ты ведь не принц, не так ли?
Арис всегда знал, что Блайт невероятно умна и, похоже, унаследовала это от отца. Арис понял, что по какой-то причине не хочет лгать человеку, чье призрачное прикосновение все еще обжигало плечо. Поэтому просто ответил:
– Нет, – без малейшего колебания. И к его чести, Элайджа кивнул.
– Хорошо, – сказал мужчина, уверенно выдержав взгляд Ариса. – Тогда сделай все, что в твоих силах, чтобы спасти мою дочь.
Элайджа даже не взглянул на беспорядок, царивший на его столе, когда толкнул дверь. Вместо этого его внимание сосредоточилось на Арисе, который рассматривал раскрытые бухгалтерские книги и опрокинутые чернила, медленно стекавшие на пол.
– Из Торн-Гров стали пропадать вещи, – пояснил он. – Всякие мелочи, поначалу. Ботинки, чашка… Но дело дошло до бухгалтерских книг из моего офиса. Я полагаю, что разгромивший клуб человек вломился также в поместье и конюшни.
Элайджа выкатил свое кожаное кресло. Спинка была прорезана насквозь посередине, но он не обратил на это внимания, откинувшись назад.
– Сигне Фэрроу удалось найти один из туннелей в течение первого месяца ее пребывания в доме. Вполне возможно, что кто-то еще сделал то же самое.
Напротив Элайджи стояло еще одно кожаное кресло, все еще невредимое, и Арис опустился в него. Он сцепил пальцы, жалея, что не может избавить Блайт от происходящего. Он всегда мог увезти ее куда-нибудь подальше под предлогом отпуска. Предложить провести настоящий медовый месяц вдали от проблем и всех, кто пытался причинить вред ей или ее семье.
Хотя какое это имело значение. Хаос так или иначе настигла бы их, а время Блайт истекало.
Арис провел руками по волосам, затем по лицу, тихо вздохнув. Он должен был что-то сделать, и, хотя Блайт, скорее всего, убила бы его, если бы узнала, у Ариса оставался только один выход. Он встал и, приложив гораздо больше усилий, чем готов был признать, позволил тысячам золотых нитей окутать Элайджу, фактически заморозив мужчину, как во время их с Блайт свадебной церемонии.
Конечно, в комнате были и другие нити. Миллионы из них сплетали саму ткань вселенной, рассказывая историю каждого человека, когда-либо ступавшего на землю. Одну за другой Арис осмотрел их, начав с двери и продвигаясь к столу. Он провел пальцем по одной из них, прослеживая ее след с присущей только ему щепетильностью. Потому что только его глаза могли распознать любую странность в нитях, и хотя все они представляли собой крошечные волокна, которые должны были быть золотыми, некоторые из них изменили цвет.