– Не думала, что ты придешь, – поспешила пояснить кузина и заглянула Блайт за спину. – Лиам, не мог бы ты приготовить нам чай?
Блайт не должна была удивляться парившему над полом чайнику и призрачной руке, которая разлила его содержимое по трем чашкам. И уж тем более ей не следовало так удивляться, когда Сайлес взял одну из них, а его тени изогнулись, образовав под ним стул.
– Я и не знала, что ты любишь чай, – пробормотала Блайт, на что Смерть пожал плечами, когда тени сошли с его лица.
– Только когда у меня пересыхает в горле. Постоянно присматривать за тобой становится утомительно.
Блайт поднесла чашку к губам и улыбнулась. На мгновение его поддразнивание напомнило ей об Арисе. Она была рада видеть, что Сайлес сбросил бестелесную оболочку, потому что у нее в голове не укладывалось, как тень могла пить чай. Какой странной стала ее жизнь.
В гостиной повисло молчание, никто не решался заговорить первым.
– Что стало с Хаос? – нарушила молчание Блайт, ее губы были теплыми от горячего напитка. Этот вопрос мучил ее уже некоторое время, и казалось, с него было проще начать.
Сигна крепче сжала ручку чашки, а Сайлес, прежде чем ответить, скользнул по девушке взглядом.
– Она исчезла. Возможно, мы играли не по правилам, но, полагаю… она осталась довольна результатом. Скорее всего, мы ей уже наскучили.
Блайт с такой силой поставила чашку на стол, что та звякнула о блюдце.
– Значит, это все? Она собирается и дальше сеять хаос, а мы просто позволим ей уйти, как будто ничего не было? – Блайт повернулась к кузине, впившись ногтями в край стола. – Тебя это устраивает?
– Конечно, нет. – Сигна вздохнула. – Я прочитала все дневники, которые смогла найти, но так и не поняла, кем на самом деле была Соланин для моей матери. Она ни разу не упомянула моего отца в своих записях до самого дня свадьбы. И вот одна часть меня желает видеть Соланин мертвой за всю ту боль, которую она причинила, а другая хочет усадить ее рядом и задать тысячу вопросов, чтобы разобраться во всей этой истории.
– Учитывая, как она тобой заинтересовалась, уверен, мы ее еще увидим. – Хотя Сайлес небрежно откинулся на спинку стула, выражение его лица было жестким.
– Значит, мы просто будем ждать? – План казался настолько нелепым, что Блайт усмехнулась. – Не станем ее преследовать? Не попытаемся остановить? Мы просто… будем жить дальше?
– А какой у нас выбор? – спросил он. – Сделать из нее врага? Позволить обратить свой взор на Элайджу или твоих друзей? Хаос всегда в движении. Она жаждет реакции и берется за новое дело, как только начинает скучать. Это несправедливо, но однажды, когда мой брат вернется и вы с Сигной полностью овладеете своими способностями, мы снова встретимся с ней лицом к лицу. Но пока – ради тех, кого мы любим, кто не может защитить себя так, как мы, самый безопасный вариант – отпустить ее.
Правда в его словах была горше любого яда. И все же, как бы плохо ей ни было, Блайт знала, что это лучший план. По крайней мере, на данный момент.
– Кажется нелепым спрашивать, как у тебя дела, но я ничего не могу с собой поделать, – начала Сигна после очередной неловкой паузы, которую Блайт не помогла заполнить. – Можем ли мы чем-нибудь помочь тебе?
Сигна, как никто другой, должна была понимать, что на такой вопрос невозможно ответить.
Блайт уже не будет в порядке. Часть ее души навсегда потеряна, и боль не унять. Она могла только постараться приспособиться к жизни без Ариса, вот почему в конце концов решила навестить свою кузину.
– С каждым днем я все больше становлюсь собой, – сказала Блайт наконец. – Хотя процесс идет медленно, учитывая, что я больше не знаю, кто я такая.
Сайлес был прав. Блайт все еще не понимала, как пользоваться силой и на что она вообще способна. Она пыталась заколдовать входную дверь, как это делал Арис. Пыталась перенестись в другое место по примеру обоих братьев. Но, похоже, это умение не входило в арсенал Блайт.
Однако она поняла, как вдохнуть жизнь в этот мир. Ей нужно было только прикоснуться к любой органической материи без души и наблюдать, как она расцветает. С душами дело обстояло сложнее, и Блайт чувствовала, что пройдет еще немало времени, прежде чем она научится создавать их так же легко, как это делала Мила. Или хотя бы просто создавать.
А значит, ей пора начинать.
Арис исчез, но Блайт видела, что мир может существовать без него и что ей тоже стоило попытаться.
Их с Арисом общий гобелен вспыхнул бы красным от страсти. И хотя она любила его – или, возможно, именно потому, что любила, – не могла позволить своему миру застыть. Ей нужно было верить, что однажды он к ней вернется. И когда это случится, Блайт не хотела, чтобы он узнал, что она проводила дни в скуке и страданиях. Она хотела поделиться с ним множеством интересных историй. Поэтому решила двигаться вперед, и тяжесть горя на ее плечах ослабла. Совсем немного.
– Я хочу узнать о своих способностях, – объявила она остальным. – Вы мне поможете?
– С радостью. – Не теряя времени Сигна подалась вперед и сжала руку Блайт в своих ладонях. Сайлес вздрогнул от неожиданности, когда Блайт потянулась к нему и крепко сжала и его руку.
Они были ее семьей, и впервые после смерти Ариса Блайт улыбнулась.
Эпилог
На опушке леса стояло поместье с привидениями под названием Торн-Гров.
Ходили слухи, что у старика, которому оно принадлежит, когда-то была дочь, хотя никто не мог вспомнить ее имени. Поговаривали также, что девушка вышла замуж за прекрасного принца и ее тайно увезли во дворец, спрятанный в горах, где все, кто пытался ее найти, терялись среди бесконечных изгородей и лабиринтов шиповника.
Другие утверждали, что видели ее раз или два в окрестностях поместья, вечно юную и прекрасную. Шептались, что девушка перестала стареть где-то годам к тридцати. Что ее волосы стали белыми как снег, а глаза – серыми, как грозовые тучи. Некоторые считали ее ведьмой и верили, что все, кому не посчастливилось оказаться в стенах Торн-Гров, навеки отмечены дьяволом и вынуждены выполнять его приказы.
Блайт никогда не оспаривала эти истории, а тщательно записывала их и смеялась над мифами вместе с отцом и кузиной, создавая сказку по своему собственному замыслу. Но ее действительно беспокоило, что по мере того, как шли годы, а ее лицо не менялось, к Вистерии стекалось слишком много любопытных умов.
Сначала она впускала посетителей, осматривая каждого новоприбывшего в поисках покойного мужа, которого надеялась заманить своими рассказами, гуляющими по округе. Со дня смерти Ариса Драйдена прошло двадцать семь лет, а Блайт все еще носила обручальное кольцо. Однако полоска света под ним не светилась с ночи его смерти.
Каждый раз, когда Блайт замечала кого-то, стоящего под великолепной вистерией, она выбегала на улицу со сжимающей грудь надеждой. И каждый раз она разбивалась вдребезги очередным зевакой, который сомневался в существовании девушки без возраста, рискнув проверить, правдивы ли слухи.
В конце концов Сигна убедила Блайт сделать то, против чего восставало все ее существо, – закрыть доступ к Вистерия Гарденс, сделав дворец просто легендой, какой была она сама.
Блайт создала бесконечные лабиринты живых изгородей, и люди не осмеливались заходить в них после того, как слишком много душ затерялось в попытке подтвердить сказку. Она вырастила высокие дубы и пышно цветущую вишню, а еще заросли шиповника, которые не трогали только ее отца. Его и лис, которые всегда жили в Вистерии – зверьки были такими же наглыми, как их предок, заполонили дворец и стали полноправными хозяевами наравне с Блайт.
Каждый день она надеялась, что однажды Арис найдет дорогу через шиповник. Что лисы укажут ему путь.
Это не означало, что Блайт была одинока. Сигна и Сайлес были самыми преданными ее друзьями. Кузина тоже перестала стареть примерно в том же возрасте, что и Блайт, просто потому, что сама так решила.
Сигна была счастлива хоть немного воплотить в жизнь мечты Блайт о путешествиях, хотя это было совсем не то, что предлагал Арис. Сигна все чаще нуждалась в отдыхе, ее органы и кости продолжали стареть, несмотря на цветущий внешний вид. С годами стало ясно, что однажды Сигна умрет. Хотя, учитывая ее способности, Блайт за нее не волновалась. Сигна была чем-то странным, как и все они. Чем-то особенным, проводником между Жизнью и Смертью для любой потерянной или беспокойной души. Однажды тело Сигны увянет. Но она останется жить с Ангелом смерти, и Блайт всегда будет рядом с кузиной.
И все же не проходило и дня, когда Блайт не желала, чтобы кто-то другой путешествовал рядом с ней, секретничал, посещал музеи или хмурился из-за претенциозности поэзии. Сигна была замечательной, но она не горела любовью к миру и не пылала такой страстью, как Арис. Ей гораздо больше нравилось сворачиваться калачиком на диване в уютной гостиной Фоксглава. И хотя Блайт время от времени с радостью составляла ей компанию, ей хотелось чего-то нового. На протяжении многих лет Блайт создавала свои собственные истории, находя любимые места, которыми однажды смогла бы поделиться со своим покойным мужем, если удача будет на ее стороне.
Всегда и во веки веков ей нужен будет лишь он, ведь теперь Блайт поняла, почему Арис не мог двигаться дальше. Он был частью ее души, и в мире не существовало человека, который когда-либо смог бы заполнить пустоту от его потери.
Каждый вздох сопровождался мыслями об Арисе. Она не в силах была смотреть на картины, не вспоминая, как он оживал, создавая Верену. Не могла есть и не замечать, что блюдо ему не понравилось бы. Он был в каждой комнате ее дома, у очага и в спальне, пропитав ткань мироздания. Она думала о нем даже сейчас, сидя в своем саду рядом с отцом, и ее голые руки были перепачканы. Она поднимала комья земли, вылепливая из них что-то по своей воле, вдыхая в них жизнь, пока другие странные существа, к которым она успела привязаться, убегали. Некоторые из них собирали веточки или цветочные лепестки и использовали их в качестве волос. А для глаз они брали камушки или ягоды, и каждый из них был неповторим.