Примерно так это изображает П. Н. Милюков. "Первое место здесь (в Евразии.— А. П.) будет принадлежать местностям, наиболее близким к Западной Европе географически и климатически. Возрастание континентальности и пустынности климата отзывается и на запаздывании соответственных культур и на их введении в общую связь" { Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. В 3 т. Т. 1. М.: 1993. С. 78. } . Таким образом, всемирный проект вестернизации, к которому на правах субподрядчика подключилась петровская Россия, вначале смотрелся геометрически правильным образом.
Западная Европа Россия Тихоокеанский регион
Однако уже в начале ХХ века в эту геометрически строгую пространственно-культурную схему вмешиваются исторические артефакты, ставящие под сомнение ее эвристичность. Это, прежде всего, русско-японская война 1904—1905 гг., поддержка Западом Японии в этой войне и ее неожиданный итог: поражение, нанесенное европейской России азиатской страной. Умеренность потерь и сравнительная мягкость послевоенных соглашений породили иллюзию, что мы столкнулись здесь с исторически случайным зигзагом, не ломающим принятой схемы.
Однако вся последующая история ХХ века оказалась на удивление последовательной в наращивании вышеотмеченного артефакта, так что к концу столетия от первоначальной схемы мало что сохранилось. Вместо нее выстраивается новый график.
Западная Европа Россия Тихоокеанский регион
Это означает, что геометрия модернизационного импульса изменилась самым неожиданным и драматическим образом. Вместо того чтобы идти с Западной Европы через Россию и далее на Восток, он пошел по атлантической горизонтали, связывающей Западную Европу с США, куда сместился всемирный центр модернизации, а от них через Тихий океан — к дальневосточным "тиграм".
Надо сказать, современная наука до сих пор не нашла удовлетворительного объяснения этому феномену. В условиях открывшегося после дискредитации марксизма веберовского ренессанса усилия обществоведов направлены на то, чтобы приспособить понятийный аппарат веберовской теории к тихоокеанскому чуду. Неустанно ищут аналогии между протестанской этикой, ставшей социокультурной предпосылкой западного капитализма, и этикой конфуцианско-буддистской, полагая, что здесь мы имеем дело со сближением двух версий "морали успеха" — индивидуалистической (Атлантика) и коллективистской (АТР).
4.2. Суша и Море как соперничающие мироустроительные модели в прогностике
Пожалуй, более убедительные объяснения конвергенции дальнего Запада и Дальнего Востока дает геополитическая теория, для которой важнейшей смыслообразующей дихотомией является деление мира на морскую и континентальную подсистемы. Как пишет К. Шмидт, "планетарный характер битвы между сушей и морем впервые обнаружился во времена войн Англии против революционной Франции и Наполеона. Правда, тогда деление на Сушу и Море, Восток и Запад не было еще столь четким как сегодня... Противоречивость между Сушей и Морем, Востоком и Западом еще не выкристаллизовалось тогда в чистое противостояние стихий, что произошло лишь в момент заключения Североатлантического союза в 1949 году" { Шмидт Карл. Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Земли и Моря // Дугин А. Основы геополитики. М.: 1997. С.531. } .
Напрашивается вывод: для того чтобы Западу стать настоящим Западом — воплощением "открытого общества", живущего обменом и конкуренцией, а не общинной солидарностью, ему необходимо было предварительно провести в недрах собственной культуры дифференциацию архетипов Моря и Суши, с тем чтобы затем отделить и вытеснить последний как неадекватный его цивилизационному этосу. Это оказалось возможным только в результате победы атлантического Запада, олицетворяемого англо-американским миром над континентальными диссидентами атлантизма — сначала Франции, затем Германии.
Для осознания противоположности культурных интенций Моря и Суши, К. Шмидт предлагает две ключевые метафоры: Корабля и Дома. "Корабль — основа морского существования людей, подобно тому как Дом — это основа сухопутного существования... Дом — это покой. Корабль — движение. Поэтому Корабль обладает иной средой и иным горизонтом... Сейчас мы стараемся найти ответ на вопрос, почему индустриальная революция со свойственным ей раскрепощением технического порыва зародилась в условиях морского существования. Сухопутное существование, центром которого является Дом, совершенно иначе относится к технике, нежели морское существование, центром которого является Корабль. Абсолютизация технического прогресса, отождествление любого прогресса исключительно с техническим прогрессом, короче, то, что сегодня понимается под выражением "раскрепощенный технический порыв", "раскрепощенная техника",— все это могло зародиться, произрасти и развиться только на основании морского существования, в климате морского существования. Тем, что остров Англия принял вызов открывающегося Мирового океана и довел до логического завершения переход к чисто морскому существованию, он дал исторический ответ на вопрос, поставленный эпохой великих географических открытий. Одновременно это было и предпосылкой индустриальной революции, и началом эпохи, чью проблематику сегодня переживаем все мы" { Шмидт Карл. Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Земли и Моря // Дугин А. Основы геополитики. М.: 1997. С. 543-544. } .
Эти культурологические интуиции К. Шмидта попытался конкретизировать наш известный науковед и культуролог М. К. Петров. Свой ответ на вопрос, как возникает научно-рационалистическая, новационная система мышления, он возвел в ранг теории происхождения феномена Запада в целом. Зарождение этого феномена Петров относит к периоду разрыва между культурой Олимпийского типа, боги которой олицетворяют статику континентального Дома, и постолимпийской. "В идеализированном и очищенном виде Олимп представляет собой целостную систему кровнородственных связей. Кровнородственная связь обеспечивает замкнутость системы имен, по которым распределены профессии. Принцип профессионального порождения имен, в котором имя мыслится носителем профессионального навыка, представлен в большинстве олимпийских систем, в том числе и в Библии. Моисей, например, пишет: "И взял себе Лемех две жены; имя одной Ада, а имя второй Цилла. Ада родила Иавала, он был отец живущих в шатрах со стадами, имя брату его Иувал, он был отец всех играющих на гуслях и свирели. Цилла также родила Тувалканна, который был ковачем всех орудий из меди и железа" { Петров М. К. Самосознание и научное творчество. Ростов-на-Дону: 1992. С. 27-28. } .
Таким образом, система которую М. Петров называет олимпийской, олицетворяет механизм особой профессиональной идентичности людей, передаваемый по наследству. Субъектом здесь выступает не индивид, а наследственная профессиональная династия, коллективные архетипы которой от рождения довлеют над личностью и предопределяют ее судьбу. Это касается и письменности, как воплощения олимпийского типа культуры. Письмо этого типа содержит не личные послания индивидов, а служебно-профессиональную инструкцию, адресованную коллективным государственным заказчиком коллективному же исполнителю.
Все области применения письменности связаны здесь с управлением, стабильным по форме и содержанию, что превращает письменность в профессию, а ее исполнителей в писцов-профессионалов. Становлению письменности как профессии узкого круга лиц, причем профессии как правило наследственной, способствовали сложность графической системы и сложность самой техники письма. В близком по типу египетском письме содержалось около 600 идеограмм-иероглифов — число достаточное для строгой самоизоляции письменности в наследственный профессиональный навык" { Петров М. К. Искусство и наука. Пираты Эгейского моря и личность. М.: 1995. С. 181-182. } .
Олимпийская, или континентальная, система выступает как воплощение консерватизма, закрепленного жесткой неразрывной связью между личностью, родом и профессией. Такая связь продуктивна, если мы имеем дело со стабильной средой, в которой лояльность в отношении наследия важнее способности к самостоятельному поиску. Почему же крито-микенский тип социальности, в принципе ничем не отличающийся от окружающих его великих цивилизаций Востока, терпит крах в бассейне Средиземноморья?
Дело в том, что здесь традиционная социальность сталкивается с перманентными вызовами морского пиратства, превратившегося в профессию и породившего двойные стандарты бытия: возвращаясь восвояси, на родину, пираты становятся законопослушными общинниками, чтущими нормы и ритуалы; выступая вовне, они действуют на индивидуальный страх и риск не считаясь ни с какими нормами. Но тем самым они ставят в двусмысленное положение и жертвы своих нападений. "Если в Китае ключ (культуры.— А. П.) держался на необходимости регулировать естественные процессы, держать их в допустимых пределах отклонений от средних значений, то здесь и предмет, и состав, и цели регулирования никак не назовешь естественными. Защита земледелия от морского разбоя, а именно на этом основании могла возникнуть и развиваться государственность олимпийского типа, трудно укладывается не только в понятие естественного процесса, но и в понятие процесса вообще" { Петров М. К. Искусство и наука. Пираты Эгейского моря и личность. М.: 1995. С. 206-207. } .
Перед лицом этого вызова и прежний монолит общество-государство и прежний тип культуры оказываются неэффективными. "Чтобы нейтрализовать опасность морского нападения, государство вынуждено "ставить власть на местах", то есть децентрализировать, распределять государственную военную функцию по угрожаемым участкам, но в силу летучего и спорадически очагового характера этой опасности, когда сплошь побережье оказывается "равноугрожаемым", распределение военно-оборонительной функции неизбежно принимает форму нормального распределения с переменными параметрами" { Там же. ?. 207-208. } .
В результате на месте ритуальных, наследственно закрепленных форм деятельности, активизируются "иррегулярные", требующие мобилизации личного изобретательства энергии и инициативы. "Угроза сдвига судьбы, под знаком которой идет все это творчество, придает процессам разложения ситуаций на составляющие из синтеза различенного материала в новые ситуации характер субъективной необходимости: возникает та начальная школа творчества, учит в которой жизнь и учит строго — любая неудовлетворительная оценка перерастает для ученика в катастрофу" { Там же. С. 223. } .