равненно выше национальных интересов России, ее целостности и независимости, современные либералы также ставят интересы "мировой демократии" заведомо выше национальных интересов, суверенитета и целостности России. Но дело не ограничивается одной только идеологической стороной. Речь идет о конкретных интересах шайки приватизаторов, собственность которых заведомо не является легитимной и функционирует к тому же по контрпродуктивной спекулятивно-ростовщической и компрадорской модели. По свидетельству бывшего председателя Госкомимущества РФ В. П. Полеванова, приватизация проводилась по модели номенклатурного спецраспределительства и ничего общего не имела с демократическими принципами гласности, открытости и честной соревновательности.
В странах Восточной Европы ваучеры с самого начала были именными, в них закладывалась реальная, а не символическая стоимость имущества. У нас же в стране "вершились как бы две приватизации одновременно: одна — символическая, для большинства; другая — реальная, для узкого круга" { Распродажа. // Труд, 14.10.98. } . Реальная цена ваучера как одной стопятидесятимиллионной части той половины государственной собственности, которая в конце 1992 года была пущена на распродажу, составляла два миллиона рублей в ценах того времени. Вместо этого массовый ваучер был оценен в 10 тысяч рублей — чуть более двух долларов. К тому же население постарались не допустить до участия в приватизации с помощью еще одного приема: сначала были отпущены цены и тем самым развязана гиперинфляция, мгновенно опустошившая многолетние сбережения населения, и только после этого была объявлена приватизация.
Таким образом, с самого начала она носила классовый характер, превратившись в монополию номенклатурно-мафиозного альянса. Но одновременно она носила и компрадорский характер. Уже на первом ее этапе 500 крупнейших предприятий России суммарной стоимостью не менее двухсот миллиардов долларов были проданы фактически за бесценок (примерно за 7,2 млрд. долларов) и оказались в основном в руках иностранных компаний или подставных структур. 77 таких предприятий были проданы в металлургии, 85 — в машиностроении, 66 — в нефтегазовой отрасли, 65 — в химической промышленности. Все они относятся к объектам стратегического, а в ряде случаев и прямого военного назначения.
Например, около 30% акций Московского электродного завода, куда была передана площадка НИИ "Графит", производящая стратегический графит для военного ракетостроения, принадлежит подставной российской фирме "Гриникс", средства которой предоставил американский гражданин Д. Хейм, связанный со спецслужбами этой страны. В результате НИИ "Графит" под давлением американской стороны отказался принимать заказ Военно-космических сил России и начал производство изделий по американским заказам, связанным с технологией "Стеллс". Бред?
Нет, обычная российская приватизация. Американские фирмы "Боинг" и "Сикорский" с использованием печально знаменитых АО "МММ" и "Садко-аркада" скупили на чековых аукционах 28% акций вертолетного завода Миля... Представляете, что предприняли бы госдепартамент США и ФБР, если бы наши попытались завладеть контрольным пакетом "Сикорского" или "Боинга"? { Распродажа. // Труд, 14.10.98. }
Словом, мы можем говорить о настоящем антинациональном стратегическом альянсе между компрадорской "элитой" криминально-номенклатурных приватизаторов и штабистами современного мирового гегемонизма, оказывающими ей всемирную поддержку. И чем больше разочарований у российского населения вызывали так называемые реформаторы, тем эже их социальная база и тем принудительное для них оказывается связь с внешними силами, дающими им поддержку и обещающими известные "гарантии" на случай вынужденного бегства из страны.
Для того чтобы подготовить свое сознание к прогностическим озарениям, достаточно следовать уже сложившейся предельно жесткой логике обстоятельств:
1) Проигрывать выборы и очистить место для патриотических сил компрадорам нельзя — их вероятнее всего ожидает не только экспроприация награбленного имущества, но и законное возмездие.
2) Выиграть выборы они не могут — даже с учетом всего арсенала властного и финансового давления, имеющегося в их распоряжении.
Итак, демократические выборы они выиграть не могут, но выиграть гражданскую войну в состоянии. К этому компрадорский режим давно готовился; достаточно сказать, что службы охраны порядка, вместе со службой безопасности и частной военизированной спецохраны, уже сегодня количественно значительно превышают численность российской армии, не говоря уже о преимуществах материально-технического обеспечения и довольствия. Сопоставление состояния армии, призванной защищать отечество от внешнего врага, с состоянием подразделений, призванных защищать номенклатурно-криминальный альянс от гнева народа, показывает, что старый принцип российского "идейного" компрадорства — "главный враг — в своей собственной стране" взят на вооружение и действует.
Парадокс пресловутых "демократов" заключается в том, что по собственным демократическим критериям, связанным с политическим суверенитетом народа и его свободным волеизъявлением, их политический потенциал сегодня совершенно ничтожен. Но по тоталитарному счету, основывающемуся на соотношении физических сил, на потенциале государственного насилия над народом, их возможности нужно признать весьма и весьма внушительными. Это может послужить опасному соблазну: на основе спланированной цепи провокаций развязать гражданскую войну, победить в ней и в итоге этой победы создать новый однопартийный режим. К такому решению компрадоров могут подталкивать их заокеанские покровители, рассчитывающие, что новой гражданской войны Россия не переживет и развалится на отдельные куски, прибрать к рукам которые уже не составит особого труда.
Как не учитывать тот факт, что в современном геополитическом процессе, идущем под знаком необъявленной глобальной войны, задействованы поистине сильные чувства: на одной стороне (мирового гегемона) — неслыханная похоть глобальной власти, на другой стороне (компрадоров) — неслыханная алчность и смертельный страх. Но если потенциал режима компрадорской олигархии в России следует оценивать не только на основе внутриполитических факторов, но и в глобальном контексте логики современной мировой войны, то и перспективу народно-демократического сопротивления этому режиму также следует рассматривать в этом контексте.
Внутренние и внешние контрнаступления органически связаны друг с другом. Это означает, что сопротивление компрадорской олигархии в России является всего лишь частью мирового глобального процесса, связанного с планетарным сопротивлением гегемонизму, с новым политическим подъемом Востока и Юга, с процессами консолидации сил социальной демократии, борющейся с человеконенавистничеством нового социал-дарвинизма. Учитывая, что социальный процесс сегодня развивается под влиянием такого мощного катализатора, каким является необъявленная четвертая мировая война, консолидация сил сопротивления мировому захватчику и гегемонисту будет развертываться вдоль определенной геополитической оси, которую сегодня предстоит определить со стратегической точностью.
Такой осью, по-нашему мнению, является континентальная вертикаль Россия — Индия. Стратегическое назначение данной вертикали — не дать замкнуться "кольцу анаконды", сжимающемуся вдоль вышеочерченной геополитической горизонтали, рассечь горизонталь!
Что, собственно, поставлено на карту? Сегодня произошло многозначительное размежевание Континента, ничего общего не имеющее с теорией "конфликта цивилизации": на одной стороне — этноцентристские силы, ориентированные на образование мелких "самостоятельных" государств, на самом деле предопределенных быть марионетками и пособниками США в их стремлении к полному господству в Евразии. На другой стороне — крупные государства, олицетворяющие не только независимость Континента и его сопротивление гегемонизму США, но и поддерживающие практики Просвещения — массовую демократию равенства, основанную на единых больших экономических, политико-правовых и информационно-образовательных пространствах.
Так называемая демократическая идеология, ратующая за развал "империи", на самом деле игнорирует главное обстоятельство: развал крупных суперэтнических государств в Евразии означает капитуляцию этого континента перед США. Именно здесь, а не в демократических мотивациях посттоталитарных движений кроется все дело. Посттоталитарные этносуверенитеты вовсе не являются демократическими. Их идеологией является агрессивный и узколобый национализм, уводящий далеко назад по сравнению с "советской империей", в сторону от идеалов Просвещения. Если мы не осмеливаемся раскрыть для себя этот парадокс, состоящий в том, что тоталитаризм был по-своему демократичен (созидал демократию равенства с ее высокой социальной мобильностью и открытостью, с ее установками на массовое просвещение как средство модернизации — тогда как посттоталитарный национализм глубоко антидемократичен, селективен, закрыт для массовой мобильности и других практик Просвещения), то мы ничего не поймем в политической драматургии ближайшего будущего.
Сегодня на Континенте существуют не более 6—7 держав, актуально или потенциально враждебных замыслам США прибрать к рукам эту общую родину народов. В первую очередь это Россия, Китай, Индия и Иран; в определенной степени сюда можно отнести Францию, претендующую на роль лидера в самостоятельной Западной Европе. Далее идут две страны, пребывающие в пограничной ситуации — Германия на Западе и Япония на Востоке. Обе они в свое время подписали безоговорочную капитуляцию и в результате согласились на американский протекторат. Сегодня они уже начинают им тяготиться, но еще не ясно, что для них перспективнее: попытаться разделить плоды нынешней победы США в "холодной войне" и их последующей геополитической экспансии в Евразии — или дистанцироваться от них и воскресить свою антиатлантическую идентичность (центральноевропейскую для Германии, азиатскую — для Японии).