ПЕРВОЕ. Институт кредита со ссудным процентом в терминах раздела математики, именуемого «теория игр», представляет собой «игру с ненулевой суммой», то есть такую «игру», принципы построения которой во всех случаях гарантируют выигрыш только одной из сторон при любых стратегиях всех прочих участников «игры». В данном случае выигрыш гарантирован – корпоративному кредитору, хотя в пределах корпорации ростовщиков некоторые из «кредиторов» могут «проиграть», то есть разориться.
ВТОРОЕ. Институт кредита со ссудным процентом представляет собой корпоративное средство макроэкономического управления социально-экономическими системами.
И то и другое можно показать математически строго на основе анализа финансового обращения. По сути дела в обществе, признающем правомочность кредитования под процент, институт кредита со ссудным процентом является неиссякаемым источником нетрудовых доходов мафиозной корпорации ростовщиков.
Все множество сделок купли-продажи в обществе, где есть институт кредита, можно разделить на два класса:
● сделки, осуществление которых возможно без того, чтобы покупатель прибегал к услугам кредиторов;
● сделки, осуществление которых возможно только с привлечением кредитных средств.
Решение же о том, предоставить кредит либо отказать в кредитовании, в конечном итоге, находится в компетенции кредитора: при макроэкономическом масштабе рассмотрения – кредитора корпоративного, интересы которого могут быть выражены как в неписаных культурных традициях общества, так и в его юридической практике.
Кроме того, институт кредита со ссудным процентом порождает в кредитно-финансовой системе нехватку платежеспособности производств и населения по отношению к заявленной стоимости продукции, выставленной на продажу, а также и некоторый объем заведомо неоплатной задолженности. Ведь процентные доходы имеют экспоненциальную зависимость (процент на процент), вследствие чего обгоняют рост финансовых доходов производства и потому не имеют должного товарного обеспечения. Объем заведомо неоплатной задолженности некоторым образом временно распределяется среди финансовых участников, большинство из которых узнает о ее наличии только тогда, когда корпоративный кредитор предъявляет счета к оплате. Такое предъявление «счетов к оплате» и является началом системно запрограммированных финансовых кризисов. Эта заведомо неоплатная задолженность, практически выражающаяся как заведомо программируемая нехватка средств платежа в торговом обороте по отношению к ценам, заявляемым продавцами, может быть покрыта за счет двух источников.
Первый – дополнительная денежная эмиссия, которая ведет к снижению покупательной способности платежной единицы, а при больших объемах задолженности – к разрушению устойчивых межотраслевых пропорций, дефициту оборотных средств и, как следствие, к разрушению структуры макроэкономической системы. Это просто по определению не может не происходить в постсоветской России, где ставки кредитования доходили до 210 % годовых и никогда не выходили из зоны двузначных значений.
Второй – прощение нереальной к возврату задолженности кредиторами.
Если первый источник, позволяя решить одну проблему, создает другую, то второй свободен от негативных сопутствующих эффектов. Исторически так сложилось, что первый (эмиссия) в большинстве случаев находится в руках государства, а второй – в руках частных лиц – участников корпорации кредиторов.
Таким образом, объемы кредитования, спектр распределения кредитов по отраслям производства и иным сферам общественной деятельности, по регионам государств и планеты, формирование статистики сроков погашения кредитов – представляют собой средства макроэкономического управления в любом случае. Кроме того, при наличии в системе ссудного процента к этим средствам управления добавляются ставка ссудного процента (как одно из условий предоставления кредита) и адресное прощение неизбежно возникающей заведомо неоплатной задолженности.
При сосредоточении этих инструментов в руках частных лиц, которых общество рассматривает как разновидность частных предпринимателей, неизбежно образуется корпорация, от которой в финансовой зависимости оказывается все общество, вся его производственно-потребительская система и государственность. Обладая этими средствами, такого рода корпорация может быть не хозяйкой сама себе, а инструментом макроэкономического управления в масштабах того или иного государства, региона, включающего несколько государств или мира в целом.
В исторически длительном процессе глобализации, осуществляемой на основе и в понятийных ограничениях западной культуры, психологическая потребность побыстрее рассчитаться с заимодавцем была одним из важнейших факторов мотивации к труду и научно-техническому творчеству для множества людей во многих поколениях. При этом кредитная удавка и мотивация к скорейшему расчету с ростовщиком:
● с одной стороны, стимулировала научно-технический прогресс;
● а с другой стороны, стимулировала изрядную часть населения к ведению экономической деятельности по принципу «цель оправдывает средства».
Вследствие этих особенностей исторически реального характера глобализации научно-технический прогресс в региональной цивилизации Запада опередил нравственно-этическое развитие населения.
И именно обусловленная этими особенностями библейской культуры совокупность нарушений норм человеческой нравственности и этики в ведении бизнеса на протяжении многих веков привела к нынешнему глобальному биосферно-экологическому кризису, сопровождающемуся разнородными социальными кризисами во всех регионах планеты.
Но возможно и другое направление развития цивилизации. Например, в книге «Третий глаз» тибетский лама Лобсанг Рампа пишет: «Может показаться, что Тибет, в котором нет стекол, подзорных труб и зеркал, – какая-то чудная страна. Но наш народ нисколько не чувствует себя несчастным из-за этого. Он точно так же отказывается и от колеса. Колесо служит скорости, то есть цивилизации. Мы давно поняли, что деловая жизнь столь стремительна, что не оставляет никакого времени на познание духа. Наш физический мир развивался медленно, так что вместе с ним развивались наши эзотерические познания – познания о тайном и скрытом. Тысячелетиями мы проникали в тайны ясновидения, телепатии и других областей метафизики. Действительно, некоторые ламы могут, например, раздевшись донага, сесть в жуткий мороз на снег и силой мысли растопить его под собой, но они никогда не будут делать это на потеху любителям острых ощущений. Ламы, добившиеся высших познаний в оккультных науках, могут оторваться от земли и парить в воздухе, но и это они не станут демонстрировать, чтобы просто позабавить более или менее наивную публику».
К этим утверждениям Лобсанга Рампы можно относиться по-разному, но именно они характеризуют качественное отличие между двумя подходами к направленности развития человечества. Подобное осознание начинает проявляться и в головах мировых лидеров. Не случайно в апреле 2011 года руководитель МВФ Стросс Кан заявил: «Кризис разрушил интеллектуальные основы мировой экономики, которыми мы руководствовались на протяжении четверти века. Теперь нам нужна глобализация нового рода, более справедливая глобализация, глобализация с человеческим лицом».
Отказ тибетцев от колеса в древности остановил у них технологический прогресс, вследствие чего общественное устройство на протяжении веков в Тибете оставалось неизменным. При этом надо признать, что тибетская «элита» не только декларировала принцип «положение обязывает…», но и следовала ему. Это и отличало ее от «элиты» библейской региональной цивилизации и, в особенности, от «элиты» в России, где всякая «элита» норовит обязать всех вокруг, но самой не быть обязанной кому бы то ни было, в том числе и Богу. Тибетская же «элита» держала себя в определенной самодисциплине и давала жить другим в соответствии с понятиями о жизни, свойственными культуре Тибета, сдерживая при этом государственными средствами проявления страстей и гонку потребления «материальных благ», которой жила и живет ныне региональная цивилизация Запада на основе библейской культуры. Нечто подобное Тибету имело место и в средневековой Японии, где колесо и лошади были разрешены для правящей «элиты» и запрещены для простонародья.
Эти общества были неизменными на протяжении многих веков вследствие отсутствия технологического прогресса, под давлением которого в обществе изменяется структура занятости и характер сфер деятельности, что влечет за собой изменение мировоззрения, господствующей нравственности и, в конечном итоге, общественного устройства, что может носить и характер социальной катастрофы.
Запад же с появлением библейской Доктрины «Второзакония – Исайи» и управления глобализацией на основе скупки мира корпорацией кредиторов стал уникальным на Земле общественно-политическим явлением и отличался с самого начала и от древней Америки, и от Востока Евразии, в культурах которых ростовщичество не играло роли системного фактора глобальной значимости.
Наряду с ростовщичеством, колесо на Западе было известно и использовалось повсеместно если не с каменного, то с конца бронзового века без каких-либо ограничений. Весь технологический и организационный прогресс Запада, до начала XX века протекавший большей частью в русле механики, был бы невозможен без колеса. С середины XIX века научно-технический прогресс в библейской культуре вышел из русла механики и стал опираться на другие отрасли науки, вследствие чего к концу XX века именно культура региональной цивилизации Запада сформировала облик техносферы всего человечества. Научно-техническими достижениями Запада в разной степени пользуются и другие региональные цивилизации, а также отчасти и представители кое-где сохранившихся реликтовых первобытных культур.
При этом интеллектуалы Запада декларируют его лидерство в деле глобального цивилизационного строительства человечества, не замечая при этом паразитарного потребительского характера своей исторически сложившейся культуры и не зная, что делать с ее разрушительным воздействием на человека и биосферу Земли.