На приеме в Кремле новый американский лидер меня совсем не впечатлил. Там был очень активен, оживленно перемещаясь между гостями, будущий посол Майкл Макфол, курировавший в Совете по национальной безопасности отношения с Россией. Он считал себя архитектором «перезагрузки» и был полон надежд. Но сам Обама не производил впечатления такого же оптимиста: мы увидели высокого, сутулого, усталого афроамериканца, у которого ни в словах, ни в жестах не было никакого энтузиазма. Было ощущение, что он очень устал после перелета в Москву, либо Москва не давала ему той эмоциональной подпитки, которая помогла бы ему поддерживать свой политический шарм, эффектно выступать, влиять на аудиторию. Обама был формален, сдержан и неинтересен.
Мне тогда подумалось, что Обама на самом деле воспринимал Россию как еще одну территорию, которую хотел подчинить своему пресловутому «дару», который ему якобы дал Господь, дару всем нравиться. Однако «территория» не поддалась шарму Обамы.
И с этого момента Россия для него потеряла интерес. Потом мне не раз приходилось слышать, что Обама, мол, Россию не понимает, не интересуется ею и только раздражается, когда она мешает ему проводить его инициативы. Думаю, началось это, как только понял, что Россия не поддается его пресловутому личному шарму.
Среди достижений этого периода стоит назвать договор СНВ-3. В нем были соблюдены принципы равной безопасности и взаимных интересов сторон. И кстати, с тех пор он не подвергался серьезной критике ни в России, ни в Соединенных Штатах. Также произошло некоторое увеличение взаимного товарооборота, хотя он не достиг существенных величин — не превысил 30 млрд долларов, что несравнимо с товарооборотом России с ЕС, который достиг в то время 400 млрд долларов.
За исключением договора СНВ-3 «перезагрузка» не дала результатов, на которые некоторые рассчитывали. Россия не получила той степени участия американского бизнеса в ее экономике, на которую надеялись в Москве. А в Вашингтоне не получили той степени поддержки со стороны Москвы своих внешнеполитических шагов, на которые делался расчет в рамках новой (а на самом деле старой, еще с горбачевских и ельцинских времен) «стратегии похлопывания российского президента по плечу». С Путиным у Обамы не заладилось с самого начала. Он предпринял попытку установить хорошие личные отношения с Медведевым, особенно когда принимал его в июне 2010 года в США.
Но и эти отношения оказались хрупкими и краткосрочными. Сразу после окончания визита в США Дмитрия Медведева, в конце июня 2010 года, США пошли на громкий скандал: заявили, что задержали десять так называемых российских шпионов, которые тихо жили в США и якобы внедрялись в американское общество для того, чтобы в перспективе выполнять разведывательные функции. Никаких конкретных обвинений американская сторона так и не выдвинула. Судя по всему, реальной разведывательной деятельностью они не занимались. Словом, если бы в администрации США ценили отношения с Россией, дело вполне можно было спустить, что называется, на тормозах. Но выбран был другой сценарий.
Не успел Дмитрий Медведев долететь до Москвы, как вдогонку он получил из США скандал международного масштаба. Это, конечно, было сделано намеренно. Позже было много обсуждений, был ли этот скандал осознанным демаршем самого Обамы или же Обаму поставили перед фактом его собственные спецслужбы и противники «перезагрузки». Я лично склоняюсь ко второй версии. Не вижу, какой был смысл для Обамы демонстрировать расположение к Медведеву (пусть даже и лицемерное), чтобы тут же вылить на него и на вроде бы потеплевшие отношения ушат ледяной воды.
Следует отметить, что по вопросу налаживания отношений с Россией Обама находился под постоянным прессингом, и со стороны Конгресса, и со стороны СМИ, и спецслужб, и части собственной администрации. В Конгрессе тогда уже началась активная кампания в пользу принятия законодательства, которое ввело бы против России санкции в связи с гибелью аудитора Сергея Магнитского (он умер в Матросской тишине в ноябре 2009-го). В этих условиях, полагаю, вспыхнувший скандал стал результатом усилий той части американской правящей элиты, которая в 2017–2018 годах стала активно атаковать Трампа за его миролюбивые заявления в адрес Москвы.
Конечно, шпионский скандал был демонстративным жестом. Это была публичная пощечина России. Эта история сильно охладила энтузиазм, который возник было в Москве по поводу новых отношений с Вашингтоном. Ведь если стороны хотят развивать отношения в позитивном ключе, всегда есть способ решать даже щекотливые вопросы в непубличном формате. Если же отношения не ценят или хотят унизить другую сторону, тогда все делается демонстративно, с громкими обвинениями и шумной кампанией в прессе.
Именно с этого инцидента начались похороны «перезагрузки». Период похорон занял около полугода. «Перезагрузка» окончательно умерла в дни войны США и НАТО против Ливии.
Для России именно война в Ливии стала фактическим концом «перезагрузки». Для администрации Обамы он наступил чуть позже — осенью 2011 года, когда стало ясно, что Путин намерен вернуться в Кремль. Зимой Хиллари Клинтон подвергла критике выборы в Госдуму и фактически выступила в поддержку «болотного движения». В Москве это было воспринято как вмешательство в дела России и прямой призыв к широкому массовому протесту, о чем впоследствии неоднократно говорил Путин.
К президентским выборам в России от «перезагрузки» уже ничего не оставалось, за исключением общих упоминаний и фразеологии.
Почему Ливия стала началом конца и одним из финальных аккордов «перезагрузки»? В марте 2001 года Россия воздержалась при голосовании в СБ ООН по Резолюции 1973 и тем самым фактически дала зеленый свет началу военных действий. Сама резолюция санкционировала лишь введение бесполетных зон над Ливией и принятие «всех необходимых мер» для защиты мирных граждан, а не ракетно-бомбовую войну. Но США и их союзники в лице Франции и Британии дали такую трактовку Резолюции 1973, которая им была необходима для начала войны против правительства Каддафи.
В этой ситуации Россия повела себя в логике «перезагрузки», то есть сделала то, чего от нее ожидали Соединенные Штаты. Российское руководство поступило так, вероятно желая сохранить тот характер отношений, который установился между нашими странами в 2009–2010 годах. Однако США и их союзники использовали Резолюцию 1973 как основу для широких военных действий с целью «смены режима» в Ливии.
Война, как всегда, началась с подлога: в частности, западные СМИ обвинили Каддафи в убийстве 6 тысяч (!) человек, в «геноциде» гражданского населения. Но массовых убийств людей в Ливии со стороны власти не было. По данным Human Rights Watch и других правозащитных организаций, в Ливии во время массовых беспорядков февраля — марта 2011 года погибло 373 человека. Каддафи же обвинили в том, что он убил несколько тысяч. Доказательства этому так и не были найдены. Телевизионные кадры рвущих на себе волосы матерей либо относились к этим тремстам погибшим, либо и вовсе были постановочными. Трупы не были обнаружены.
После того как 20 октября 2011 года в результате кровавого самосуда был убит Муаммар Каддафи, эта тема вообще исчезла из западных СМИ. Таким образом, обвинения были вброшены по той же схеме, что и доказательства наличия оружия массового поражения в Ираке (пресловутая «пробирка Пауэлла»). Что же касается гибели 373 человек, то в основном речь шла о гибели во взаимных стычках в ходе массовых беспорядков.
В США резолюция 1973 была использована как санкция на безоговорочное применение вооруженных сил против режима Каддафи. Фактически как санкция на уничтожение самого Каддафи. В НАТО тогда заявили, что «имеют право» уничтожать места дислокации войск, которые могут быть направлены против мирного населения, пункты управления и руководителей, которые могут отдать такие приказы. Это получило название «расширительного толкования Резолюции 1973». На самом деле это была попытка Запада присвоить себе право на войну против Ливии.
На мой взгляд, такое развитие событий можно было предвидеть. Было странно исходить из того, что будет применяться узкая трактовка резолюции, в чем нас заверяли так называемые западные партнеры. Разные взгляды на правильность нашей позиции в СБ ООН возникли в самом российском руководстве. Жесткие заявления по этому поводу сделал премьер Владимир Путин. Судя по всему, он довольно быстро пришел к выводу, что наша попытка сыграть в лояльность была использована США в своих интересах. Позже наши дипломаты заговорили о том, что нас обманули.
И уже в июне 2011 года, когда встал вопрос о принятии аналогичной резолюции в отношении Сирии, в Москве заявили, что наложат на нее вето. Как сказал Медведев в интервью «Файненшл Таймс»: «Что я не готов поддержать, так это резолюцию а-ля 1973 по Ливии, потому что из неплохой резолюции сделали бумажку, которой прикрывается бессмысленная военная операция».
Тогда уже назревал Сирийский кризис. В Сирии началось массовое протестное движение, которое решили поддержать и США, и их союзники в регионе, поставив задачу по ливийскому образцу сменить режим и в Сирии. Но уже в мае 2011 года Дмитрий Медведев дал понять, что Запад больше не может рассчитывать на подобную поддержку Москвы, на то, что в Сирии будет позволено повторить то, что делается в Ливии. К этому времени российская позиция уже оформилась — был достигнут консенсус: больше мы в эту игру в поддавки не играем.
Таким образом, именно ливийские события стали для нас концом «перезагрузки». Мы столкнулись с невозможностью поддерживать новые военные акции по силовому вмешательству США и их операции по «смене режимов» в других странах. Невозможно было и подыгрывать желанию Вашингтона оставлять Москве роль беспомощного наблюдателя. В этих событиях роль страны, которая не способна повлиять на ход событий, а лишь подстраивается, подлаживается, воздерживается, оказалась неприемлемой для России.
Тем временем администрация Обамы продолжала линию на поддержку антироссийской политики Грузии и превращение этой страны в неформального члена западного альянса. Та же линия проводилась по отношению к Молдавии. США готовили та