В ряде интервью российским СМИ я тогда сформулировал ситуацию так: Макфола прислали в качестве посла США при Кремле, а он превратился в посла при радикальной оппозиции. Естественно, такая роль не могла обеспечить ему необходимое влияние в Москве. И через два года после назначения Обама его отозвал, заменив на профессионального дипломата Джона Тэффта.
Теффт был известен тем, что работал в тех странах, где произошли «оранжевые революции» или были очень сильны антироссийские настроения — на Украине, в Грузии и Литве. Одно это вызвало настороженную реакцию в Москве. И все же, обладая большим опытом дипломатической работы, Теффт умело вписался в свою новую роль. Ему удалось восстановить некоторые контакты, которые были утрачены при Макфоле. Теффт, несомненно, учел печальный опыт Макфола. Он исходил из необходимости взаимодействия с российской властью, а не с радикальной оппозицией. И отношение к нему было другое — более спокойное, более ровное. Это позволило ему продержаться в Москве до 2017 года — несмотря на резкое ухудшение отношений между Россией и США.
Макфол же решил, будучи послом, принять участие в российской политической борьбе, и это была его фатальная ошибка с точки зрения посольской миссии. У этой ошибки есть объяснения. На том этапе США были настолько обнадежены «болотным движением», настолько хотели сделать на него ставку, что Макфол сыграл в эту игру. Он выражал настроения, которые были в Вашингтоне, и в этом смысле был достойным представителем линии администрации Обамы.
Но движение затухло. Путин был избран президентом подавляющим большинством голосов. При этом почти 4 месяца между выборами в Госдуму (декабрь 2011 г.) и выборами президента (март 2012 г.) были отмечены конфронтацией с Соединенными Штатами по вопросу внутриполитического развития России. И это Владимир Путин расценил как попытку вмешательства Вашингтона во внутренние дела России, что с самого начала бросило тень и наложило негативный отпечаток на отношения России и администрации Обамы, который тогда вступал в свой второй срок.
Этот фактор усугубил уже состоявшееся размежевание по Ливии и ряду важных международных вопросов. Однако худшее было еще впереди: ничто так не противопоставило Россию и Запад до кризиса на Украине, как разногласия вокруг Сирии.
Начиная с 2012 года влияние сирийских событий на российско-американские отношения шло по нарастающей. США восприняли так называемую Арабскую весну как дающую возможность смены неугодных им режимов на Ближнем и Среднем Востоке. Война против Муаммара Каддафи стала не чем иным, как реакцией западного альянса именно на Арабскую весну. Ведущие страны Запада решили воспользоваться ситуацией, разогрев оппозиционные настроения в этой относительно спокойной стране, которая находилась под контролем Каддафи. И когда начался бунт на Востоке страны, в Бенгази, страны НАТО — Великобритания, Франция, США — вмешались в дела Ливии военным путем. В Сирии они пошли по иному сценарию. Там ставка была сделана на активную поддержку политической и военной оппозиции без прямого внешнего вмешательства.
Алавиты являются миноритарной группой в Сирии, но именно в силу этого всегда были удобными посредниками между мусульманами-суннитами, шиитами, христианами, друзами, курдами — теми различными религиозно-этническими образованиями, которые проживают на территории Сирии. В течение длительного времени это позволяло удерживать устойчивый этно-конфессиональный баланс в стране.
Сирия, по моим личным наблюдениям (я посетил ее в феврале 2012 года, когда встречался с Башаром Асадом, другими представителями сирийского руководства), производила впечатление продвинутой по арабским меркам страны. По крайней мере, Дамаск оставлял ощущение весьма современного, открытого города, сильно отличавшегося от традиционных городов арабского востока. Женщины одеты по-европейски, много террас, кафе, ресторанов. Сирия оставила у меня впечатление спокойной и во многом светской страны. Ее президент Башар Асад никогда не был близким другом Запада, но и врагом никогда не был. В Европе и США его воспринимали как современного политика, стремящегося к модернизации страны. Он был в хороших отношениях с Россией, но хотел и лучших отношений с Западом. Известны кадры, на которых Башар Асад со своей женой Асмой (сирийкой из Лондона, прекрасно владеющей английским и хорошо знающей европейскую культуру) дружески ужинал с Джоном Керри, в то время — председателем Комитета по иностранным делам сената США.
Тогда США воспринимали Сирию как если и не дружественное, то заслуживающее внимания государство, с которым нужно иметь дело. Конечно, Сирия находилась в состоянии войны с Израилем, но между ними уже долго не было военных действий.
Конечно, в большой стратегии США Дамаск всегда считался «клиентом» СССР, а затем России — еще со времен отца Башара Асада — Хафеза Асада. Его сын Башар сохранил хорошие связи с Россией, но и пытался разнообразить внешнеполитические контакты. В целом до Арабской весны у Запада не было политики, направленной на его свержение. Это казалось и нереальным, и ненужным.
Арабская весна, начавшаяся с событий в Тунисе, прокатилась по многим странам Ближнего Востока, в том числе по Египту, где привела к массовым выступлениям на площади Тахрир и свержению Мубарака. Вскоре началось брожение в суннитской части населения Сирии, зазвучали известные требования свободы и демократии, призывы выпустить политических заключенных, снизить роль внутренних служб безопасности. Вероятно, некоторые из этих требований и были обоснованными, но этому движению протеста не было суждено остаться внутрисирийским. После массовых протестов, которые привели к жертвам как со стороны демонстрантов, так и полицейских, началось активное вмешательство в дела Сирии со стороны главных центров суннитского влияния, прежде всего Саудовской Аравии и Катара, которые располагают огромными финансовыми ресурсами для проведения своей политики. В США начали также изучать возможность замены Асада на другую фигуру, которая заняла бы прозападную позицию и превратилась бы в политического клиента США.
Газета «Уолл-стрит джорнэл» в 2016 году опубликовала материал о том, что уже начиная с 2012 года администрация Обамы искала пути свержения Асада. Начался поиск фигуры, которая могла бы его заменить, поиск тех политических сил, которые могли бы его ослабить. Таким образом, на международном уровне в 2012 году уже был заговор против Асада.
Когда я в качестве вновь избранного председателя международного комитета Госдумы прибыл в начале 2012 года в Сирию, то каждую ночь слышал, как вокруг Дамаска рвались снаряды. Обстрелы шли в основном по ночам. Российское посольство представляло собой настоящую крепость: стены были увеличены на 3 метра, опутаны колючей проволокой, въезд был защищен специальными бетонными укреплениями. Эти меры предосторожности не были излишними: перед моим приездом посольство было обстреляно, во внутреннем дворе взорвались две мины. Вооруженная оппозиция уже тогда была весьма активной.
Россия тогда заняла абсолютно четкую позицию: мы не допустим смены режима в Сирии, не дадим повторить ливийский сценарий. Одно дело, когда это происходит в результате внутренних событий, как в Тунисе, когда был вынужден бежать из страны обвиняемый в коррупции президент и в процесс перехода власти к более демократическому правительству мало кто вмешивался. И другое дело — ситуация в Сирии, где были все признаки внешнего вмешательства, с целью использовать существующее в стране недовольство для того, чтобы противопоставить одну религиозную группу, суннитов, остальным группам — и алавитам, и христианам, и курдам.
Отказ Москвы «сдать Сирию» вызвал бешенство у Хиллари Клинтон и крайнее неудовольствие Барака Обамы, которые рассчитывали через своих союзников в этом регионе и через вооруженные организации боевиков свалить Асада и привести в Дамаск другие силы, нужные Саудовской Аравии и США.
Сирийский фактор резко ухудшил отношения между Москвой и Вашингтоном, привел к личной конфронтации между Обамой и Путиным. Эта конфронтация уже бросалась в глаза на саммите «Восьмерки» в Северной Ирландии летом 2013 года.
Договоренность о химическом разоружении Сирии, достигнутая, прежде всего, благодаря России, не изменила сути разногласий. Это была тактическая договоренность, необходимая для самого Обамы. После скандала с использованием в Сирии химического оружия (кстати, так и не было доказано, что это было делом рук правительства Асада, вполне возможно, что это была провокация спецслужб враждебных Асаду стран или вооруженной оппозиции) Обама находился под большим давлением в США: от него требовали устроить военную акцию возмездия с нанесением ударов по Дамаску. Обама был на грани начала войны, но пойти на нее не решился, так как у него не было в конгрессе большинства. Большинство у конгрессе выступило против военных действий. А из двух главных военных союзников США, с которыми Обама собирался нанести удары по Сирии, осталась только Франция. Британский парламент, памятуя уроки Ирана (откуда в Великобританию вернулась тысяча трупов солдат и офицеров) и цену военной авантюры, в которую втравил англичан Тони Блэр, проголосовал против участия британских вооруженных сил в новой войне в Сирии.
В итоге вместо военной интервенции Обама был вынужден согласиться с российским планом химического разоружения Сирии. Асад на это пошел в том числе и под нашим влиянием, потому что это позволяло ему выйти из того капкана, в который его усиленно загоняли и региональные враги, и западный альянс. Однако после этого в сирийском кризисе наступила лишь временная передышка.
Еще одним фактором, который сыграл большую политическую и психологическую роль, стало противостояние спецслужб и шпионские скандалы. В 2010 году разразился громкий скандал с арестом и последующим обменом 10 человек, объявленных американцами российскими шпионами. Вслед за этим последовал обмен ударами в виде задержаний и высылки дипломатов из обеих стран. Но все это были еще «цветочки»: летом 2013 года возникла совершенно непредсказуемая для обеих сторон ситуация.