440. В своем реальном функционировании государство реализует целый спектр противоположных по смыслу целей, будучи одновременно инструментом господства, защитником универсальных интересов гражданского общества, и в то же время стремится сохранить свою корпоративную идентичность, которая служит основой автономии государства vis–a–vis общества. Конкретно–историческая комбинация указанных характеристик государства не может определяться a priori в рамках эссенциалистской социальной теории и имеет контингентный характер, наиболее эвристической стратегией концептуализации которого является веберовское понятие «выборочной родственности»441.
Несмотря на то, что первичный толчок в направлении конструирования государства, стимулирующего развитие, был получен лидерами стран третьего мира из Советского Союза с его стратегией развития, делавшей акцент на централизированном всеохватывающем планировании, государственной собственности на средства производства и на массированных государственных инвестициях в поддержку индустриализации, самое объединение рынка с определенными формами государственного вмешательства имело эффективные результаты.
Одним из важнейших моментов в успешной реализации проекта развития является создание бюрократического аппарата (бюрократия в большинстве полупериферийных стран имела не рационально–легальный, а патримониальный характер442).
Задача развития бюрократического аппарата не сводится к созданию соответствующей материальной инфраструктуры, как и в любом процессе создания новых институтов, где необходимым является преодоление микрорациональностей (выражение Г. О’Доннела) и замена их ценностями, которые могут стать основанием для общей рациональности менеджеров государства. Другими словами, конструирование специфического этоса государственной службы является необходимостью443, но завершение этого процесса может требовать десятилетий, если не жизни целых поколений — роскошь, которую большинство государств как третьего, так и второго миров не могут себе позволить. Поэтому справедливым остается вывод П. Эванса и Д. Рюшемейера, что «существование адекватной бюрократической машины зависит от более тонких, продолжительных процессов развития институтов, что значительно уменьшает реальность появления бюрократии, которую государство требует, именно в тот момент, когда она наиболее нужна»444.
Повышение роли государства в экономической жизни общества и усиление его влияния на процессы экономического развития и модернизации становится возможным осуществлять с помощью использования стратегически расположенных предприятий, находящихся в государственной собственности. По мнению П. Эванса и Д. Рюшемейера, такая политика является «классической и оправдывает себя, если существует потребность устранить препятствия частным инвестициям, которые могут создаваться внешними факторами»445.
Вмешательство государства в определенные области экономики может также выполнять функцию сигнала частным лицам; оно также помогает определять приоритетные направления индустриальной трансформации. В условиях рынка, контролируемого олигополиями, государственные предприятия могут оказывать содействие восстановлению конкуренции. Как правило, государственные предприятия оперируют в тех секторах экономики, которые требуют больших капиталовложений и высокой технологической дисциплины (таких, например, как энергетика, переработка нефтепродуктов, добывающие области).
Тем не менее крах попыток активного вмешательства государства в сельское хозяйство демонстрирует пределы его действий, поскольку сельское хозяйство является распыленным по сравнению с промышленностью и, соответственно, непосредственный контроль за ним был проблематичным даже для стран социалистической ориентации (недаром реформы в Китае начались с уменьшения контроля над аграрным сектором) и является совсем недосягаемым для капиталистических стран полупериферии. В то же время государство может играть активную роль в маркетинге, в особенности на международном уровне, и влиять на структуру земельной собственности с помощью земельной реформы.
Следует заметить, что исследователи, придерживающиеся концепции государства, стимулирующего развитие, ставят под сомнение акцент на частной собственности как важнейшем элементе рыночной экономики, поскольку «конкуренция и регулирование являются более важными факторами, определяющими экономические показатели, чем собственность… На самом деле концентрация на вопросе о собственности может быть вредной, если она отвлекает внимание от более фундаментальных вопросов»446.
Успех вмешательства государства в социально–экономическую жизнь возможен в случае сохранения ее автономии при одновременной капиталистической ориентации; преобразование государства в инструмент достижения персональных целей его менеджеров приводит к формированию клептократичного государства, тормозящего развитие. Парадоксально, но уменьшение степени автономии такого государства может положительно повлиять на социально–экономическое развитие. Вопреки всей возможной автономии, государство, содействующее развитию, редко может полностью игнорировать интересы господствующих классов. Автономия государства может возрастать, если господствующие классы находятся в состоянии конфликта между собой (например, столкновение традиционных латиноамериканских элит, чье влияние базировалось на земельной собственности, с промышленниками) или в случае сопротивления со стороны эксплуатируемых классов. Например, перуанские военные, подавив крестьянские волнения, взяли государственный аппарат под свой контроль и использовали его против землевладельческой элиты.
Автономия государства может обнаруживаться не только в выборе определенных стратегий накопления капитала, но и в государственной политике распределения и перераспределения экономических ресурсов. По мнению П. Эванса и Д. Рюшемейера, Тайвань может служить примером достижения улучшения распределения доходов, которое было результатом не только земельной реформы 50‑х годов, но и поощрения тех областей промышленности, которые были направлены на повышение экспортных показателей. Результатом такой политики стало возрастание реальных заработков и улучшение распределения доходов447.
Для государства, стимулирующего развитие, важен отход от экономической ортодоксии, что требует определения «правильных цен» с помощью рыночных механизмов и сосредоточения на создании «правильных институтов», даже за счет временного искривления ценовой структуры рынка.
Оригинальным взносом в социологию развития и модернизации со стороны концепции государства, стимулирующего развитие, является переосмысление его представителями последствий взаимодействия между национальным государством и транснациональными корпорациями (ТНК). Если дискурс глобализации требует от всех национальных государств создания как можно более благоприятного климата для ТНК, угрожая в противном случае бегством капитала, а теоретики левого направления с подозрением относятся к деятельности ТНК, то сторонники государства, стимулирующего развитие, предлагают более аналитически–индуктивную методологию оценки такого взаимодействия.
Анализируя разные секторы экономики в полупериферийных странах (предметом анализа становятся добывающие области, промышленность и займы капитала), П. Эванс ставит под сомнение априорную оценку последствий проникновения ТНК в страны третьего мира лишь как использования естественных ресурсов заграничными компаниями, которые нанимают локальных рабочих исключительно в качестве неквалифицированной рабочей силы, эксплуатируют естественные ресурсы и экспортируют все добытое сырье за границы страны. При таких условиях локальное компрадорское государство получает лишь символические налоговые поступления и незначительную часть прибылей корпораций.
Адекватная политика государства, стимулирующего развитие, способна радикально изменить эту традиционную картину, поскольку после первичных инвестиций ТНК становятся более заинтересованными в продолжении своих операций, а со снижением расходов производства локальные компании становятся способными заменить ТНК; государство получает рычаги влияния на ТНК, которые позволяют ему увеличить поступления в бюджет с помощью повышения налогов и привлечения локальных компаний к производству. Это, в свою очередь, позволяет государству более активно развивать свою институционную инфраструктуру и использовать квалифицированных менеджеров, которые предоставляют государству возможность более существенного вмешательства в экономику с помощью таких инструментов, как инвестирование и национализация.
Таким образом, государство, которое на первых стадиях является слишком бедным для организации эксплуатации собственных естественных ресурсов, обогащается с помощью ТНК, разрабатывающих эти ресурсы, и получает возможность «шантажировать» ТНК, вложившие свой капитал в инвестиции и, таким образом, становящиеся чувствительными к прессингу со стороны государства. Конечно, угроза национализации не является абсолютным оружием в руках государства в борьбе с ТНК, поскольку последние могут перенести свою деятельность в другие страны и конкурировать с зоной своих первичных инвестиций. Кроме того, ТНК, как правило, имеют тесные контакты с локальной буржуазией, а потому менеджерам государства сложнее достичь большего контроля над ТНК, учитывая сопротивление локального капиталистического класса, который вполне обоснованно обеспокоен возможностью уменьшения собственной автономии в случае успеха государства по отношению к ТНК.
Тем не менее и в этой ситуации, при условии возрастания инфраструктурной власти государства (американский социолог британского происхождения Майкл Манн определяет последнюю как способность государства проникать и централизованно координировать деятельность общества с помощью собственной инфраструктуры, противопоставляя ее деспотической власти, опирающейся на чистое принуждение