606.
Информационно–технологическая революция определяет формирование сетевой структуры всех сфер жизнедеятельности, прежде всего экономической. Качественные изменения в организации производства, вызванные необходимостью его реструктуризации вследствие кризиса 1970‑х гг. и новыми возможностями, предоставленными новейшими компьютерно–информационными технологиями, обусловили существеннейшее увеличение гибкости менеджмента и маркетинга. Наиболее выразительно это проявилось в первой половине 1980‑х гг. — в начале перехода от массового к гибкому, ориентированному на принципе удовлетворения индивидуальных заказов, производству607. Гибкая специализация при предоставлении все более широкого ассортимента услуг повышала возможности быстрого реагирования на изменения конъюнктуры рынка и технологические инновации, тем самым повышая конкурентоспособность предприятий.
Вскоре подобные тенденции перехода, по выражению французского экономиста Б. Кориа, от «фордизма» к «постфордизму» приобрели форму динамической гибкости производства. Ее специфической чертой является соединение значительных объемов выпуска продукции, пользующейся повышенным спросом, с приспособлением к выполнению конкретных индивидуальных заказов производственными системами, которые легко перепрограммируются на выполнение новых задач608.
Средним и мелким фирмам при наличии информационных технологий подобное перепрофилирование осуществлять легче, чем большим, громоздким предприятиям. Поэтому под конец 1980‑х гг. британские экономисты зафиксировали кризисные тенденции в деятельности многих больших корпораций, которым тяжело было динамично перестраивать свою деятельность в соответствии с быстрыми изменениями рыночной конъюнктуры. Вместе с тем, по их наблюдениям, небольшие и средние фирмы демонстрировали высокую жизнеспособность, скорее вводили инновации и создавали новые рабочие места609.
Подобные сдвиги были впервые отмечены в Великобритании в значительной мере именно потому, что здесь в это время в соотношении большого и среднего с мелким бизнеса происходили некоторые сдвиги в пользу последних. Но проведенные в первой половине 1990‑х гг. Б. Харрисоном масштабные исследования структуры экономик США, Западной Европы и Японии продемонстрировали, что практически повсеместно большие корпорации продолжали концентрировать возрастающую роль капитала и рынков610.
Мелкие и средние предприятия демонстрируют лучшие формы адаптации к возможностям и вызовам информациональной экономики, но их финансовые мощности, возможности производства и реализации продукции в целом значительно уступают соответствующим показателям больших корпораций, в частности ТНК, которые сохраняют господствующее положение в глобальной экономике. Поэтому мелкие и средние фирмы остаются, преимущественно, под финансовым, коммерческим и технологическим контролем больших корпораций, а мелкие предприятия сравнительно с производителями–гигантами остаются технологически менее развитыми.
Подобное состояние вещей обусловливает взаимную заинтересованность больших корпораций и мелкого и среднего бизнеса в сотрудинчестве, при доминировании в соответствующем симбиозе более сильного — больших фирм во главе с ТНК. Соответствующая организация труда, менеджмента и маркетинга раньше и наиболее выразительно продемонстрировала свои высокие возможности в Японии. От названия автомобильной корпорации «Тойота» эта система с присущими ей специфическими чертами (как система снабжения «канбан» — «точно в определенный срок» и т. п.) подучила название «тойотизма». Она продемонстрировала свою эффективность не только в информационно развитых странах Дальнего Востока, но и в США и в Западной Европе, в частности на таких гигантах автомобильной индустрии, как немецкий «Фольксваген» и шведская «Вольво».
Следствием симбиоза огромного количества взаимосвязанных мелких и средних предприятий, интегрированных под эгидой мощной корпорации, которую они обслуживают, является создание гибких и масштабных, финансово мощных производственных структур. Конкретным примером функционирования производственной сети выступает итальянская трикотажная фирма так называемой модели Бенеттон. Это мультинациональное предприятие, которое выросло из мелкого семейного бизнеса в области Венето, имеет почти 5 000 магазинов во всем мире, которые осуществляют реализацию своей продукции под контролем центральной фирмы. Она, как и подобные ей структуры в аналогичных случаях, по линии обратной связи on–line мгновенно получает информацию о состоянии дел у подрядчиков, раздает заказы мелким фирмам, реагирует на изменения спроса и предложений611. Таким образом, благодаря информационно–технологической революции, на основе отношений «центр–периферия» во многих странах Азиатско–Тихоокеанского региона, Северной Америки и Западной Европы создаются и функционируют горизонтальные деловые сети, вертикально интегрированные через налаженную систему финансового контроля.
Сетевая глобально–информационадьная экономика
Понятия «сетевая экономика» и «сетевое общество» прочно вошли в категориальный аппарат современных информатики, экономической науки и социологии. Морфология сети наилучшим образом приспособлена к проблемам, вызванным возрастанием сложности взаимодействия неограниченного количества функционально зависимых между собой объектов и моделей, развитие которых принципиально не может быть предусмотренно. Парадигмой и научно–технического, и экономического мышления становится «сетевая логика», которая моделирует современные системы и совокупности отношений, базирующиеся на информационных технологиях. Динамическая сеть с ее поражающей воображение сложностью, которую можно охватить лишь с помощью мощной электроно–вычислительной техники, становится матрицей научно–технической парадигмы XXI в. Это происходит потому, что «сетевой рой весь состоит из краев, и потому является открытым к какому угодно пути». Кроме того, «сеть является наименее структурированной организацией, о которой можно сказать, что она имеет структуру вообще»612.
Итак, сеть является образом наиболее гибкого из структурно упорядоченных, динамических и принципиально открытых для разносторонних трансформаций множеств. А сетевая логика, благодаря новым информационным технологиям, может эффективно воплощаться во всех видах экономической деятельности. Именно она необходима для постоянного самообновления и самовоспроизводства гибкой современной мировой экономики.
Возникновение глобальной экономики связано с внедрением сетевой логики в мировое производство. Доминирующие сферы большинства экономических секторов (будь–то производство товаров или услуг) имеют в мировом масштабе собственные операционные процедуры, которые и образовывают глобальную сеть экономических отношений. Это вызвано тем, что современное производство содержит компоненты, изготовленные в разных местах мира множеством взаимосвязанных фирм, деятельность которых может коррелироваться лишь с помощью чрезвычайно разветвленной, прежде всего горизонтальной, системы информационных коммуникаций.
Для использования комплектующих, изготовленных в отдаленных уголках планеты, необходимо использовать компьютерные технологии, которые позволяют фирме изменять темпы производства и разнообразные характеристики продукта в зависимости от конкуренции и спроса. Кроме того, успех непосредственно зависит от налаженной системы поставщиков, которые, благодаря информационным технологиям, могут мгновенно коррелировать спрос и предложение613. Для эффективной работы при таких условиях фирмам нужна чрезвычайно гибкая система управления, основывающаяся как на гибкости ее самой, так и на доступе к необходимым информационным ресурсам, коммуникациям и производственным технологиям, взаимосвязанным в мировом масштабе.
При необходимости адаптация к условиям непредвиденности, обусловленным быстрыми темпами экономических и технологических сдвигов в годы информационной революции, многочисленные корпорации начали менять свою организационную модель. Чтобы маневрировать в новой, глобальной экономике, характеризующейся беспрерывным увеличением числа все новых и новых конкурентов, вооруженных новейшими электронно–информационными технологиями, деятельность фирм должна быть построена на основе гибкого сетевого принципа. Однако мало просто адаптироваться к глобальной сетевой сети и закрепить за собой в ней определенные позиции. Чтобы действовать в новых условиях, корпорация сама должна перестроиться по сетевому принципу — стать сетью, приобрести вид «горизонтальной корпорации».
Модель «горизонтальной корпорации», как это стало ясно на рубеже 80–90‑х гг. минувшего столетия, большей частью предусматривает децентрализацию ее структурных единиц и наделение каждой из них все большей автономией, позволяющей им (разумеется, в границах общей стратегии) даже конкурировать между собой614. То есть она является стратегически спланированной системой–сетью единиц–узлов, которые способны к динамическому самоперепрограммированию и самореорганизации при координации собственных изменений с соответствующими спонтанными модификациями в каждой единице–узле. Самообновление происходит постоянно и спонтанно, без жесткого контроля свыше, в каждой из взаимосвязанных разнообразными, в первую очередь информационными, связями звеньев, что вместе обусловливает гибкость и динамизм, а значит — эффективность и конкурентоспособность сети–системы как таковой.
В результате произошел принципиальный сдвиг от вертикально–бюрократического к горизонтально–сетевому типу управления. Построенная таким образом «горизонтальная корпорация» характеризуется 7 основными признаками: