При этом в современном мире, на восточноазиатском конфуцианско–буддийском цивилизационном основании, уже сформировался второй, альтернативный Западу, центр опережающего развития. Это дает основания предполагать, что в обозримом будущем мир может качественно преобразиться. Он вовсе не обречен быть однополярным. Наряду с глобалистическими в наше время все более выразительно заявляют о себе связанные с ними, но альтернативные им регионалистические тенденции. Поэтому глобализация и регионализм должны рассматриваться как две стороны единого процесса мир–системных трансформаций, одним из важнейших аспектов которых является информатизация всех сфер жизни.
Мир–системное ядро и его информационализация
На рубеже столетий ведущие страны мир–системного ядра определяются понятием информационального общества. Понятие мир–системного ядра утвердилось в контексте школы мир–системного анализа. Ее основателем можно считать одного из ведущих представителей французской исторической школы «Анналов» Ф. Броделя660. Мир–системный глобализм, наиболее ярким представителем которого выступает И. Валлерстайн, заявил о себе на основе глобализационной парадигмы через синтез и комплексное осмысление данных экономики, социологии, истории, культурологии и многих других дисциплин. Предметом анализа был избран мир как целое.
И. Валлерстайном и его последователями было признано, что в современном мире мировая система является первичной относительно национальных государств. Следовательно мировая экономика, мировые политические институты и процессы имеют собственную логику развития и структурную динамику, так что могут быть моделированы на основе методологии структурно–функционального анализа. Поэтому характер функционирования социальных объектов как элементов мировой системы не может быть адекватно представлен в процессе их анализа в качестве независимых переменных. В мировой системе целостные глобальные структуры все больше определяют параметры ее частей. Человечество было осмыслено как целостная, динамическая структурно–функциональная социально–экономическая система, которая имеет многоуровневую иерархическую природу и состоит из многих взаимодействующих компонентов, имеющих неодинаковое значение в пределах глобальной системы как таковой.
Мировая система, соответственно, рассматривается как динамическое взаимодействие экономической, военно–политической и социокультурной подсистем, соотнесенных с демографическими и другими факторами. Со времени утверждения капитализма (и здесь следует вспомнить К. Маркса) именно экономическая подсистема признается ведущей и системотворящей, хотя она действует в режиме обратной связи с военно–политической и социокультурной подсистемами и демографическим фактором. Ведущая, движущая роль в процессе мировой интеграции в последние столетия признается за капиталистической мировой экономикой, базирующейся на непрерывном накоплении капитала. С ней связано усиление интеграционных, по принципу дополнительности и неэквивалентного обмена, тенденций в хозяйственной сфере разных стран и регионов661.
Для согласования позиций приверженцев мир–системного анализа и цивилизационного подхода следует определить те цивилизационные структуры, которые входят в разграничиваемые И. Валлерстайном мир–системное ядро, полупериферию и периферию. Мир–системное ядро охватывает Запад как таковой, в виде его двух основных субцивилизационных компонентов — Северной Америки и Западной Европы, а также Японию, которая принадлежит к Японско–Дальневосточной (Японской или Тихоокеанской, по С. Хантингтону) цивилизации Китайско–Дальневосточного цивилизационного мира662. Подобным образом можно соотнести определенные цивилизации и их части и конкретные страны с зонами полупериферии и периферии. И если мир–системное ядро соответствует информациональному типу общества, то полупериферия находится на индустриальном уровне, а периферия охватывает бедные аграрно–ресурсодобывающие страны, которые практически не имеют шансов улучшить свое положение. Как на большом фактическом материале доказала Б. Столлингз, другие регионы мира организуют свои экономики вокруг этого ядра в отношениях многоаспектной зависимости663. В то время, как основные сегменты экономики всех стран связаны в глобальную сеть, отдельные сферы и части стран и целых регионов не подключены к процессам изготовления, накопления, трансляции и трансформации информации в планетарном масштабе. И хотя информационализация мир–системного ядра влияет на всю планету, и в этом смысле ее можно считать глобальной, тем не менее огромное большинство людей на земле не работает в ее системе и не пользуется ее продуктами. Поэтому критерием размежевания стран мир–системного ядра, полупериферии и периферии может считаться мера привлечения к глобальному информационализму.
Регионализация экономической жизни планеты никак не противоречит утверждению глобальной мир–системной экономики. Можно говорить о существовании глобальной экономики потому, что мощные экономические агенты действуют на всей планете. Но эта экономика не отгорожена от политических систем. На нее влияют национальные правительства и региональные межгосударственные, а кое–где (как в Европейском Союзе) и надгосударственные органы. Вопреки планетарному эффекту от становления и функционирования глобальной экономики ее существование, как показали западные экономисты664, определяет лишь отдельные, пусть подчас и ведущие, экономические сферы определенных стран и регионов пропорционально конкретному положению страны и региона в международном разделении труда. Экономическая регионализация также является характерной особенностью глобальной экономики, системообразующим центром которой выступает определенное И. Валлерстайном мир–системное ядро.
Концепция мир–системного ядра, сети, которое К. Омае в свое время назвал «мощью триады»665 имеет конкретную экономическую определенность. Концентрация ресурсов в мир–системном ядре — странах «большой семерки» — еще более красноречивая. Так, в 1990 г. последние давали 90,5% мировой высокотехнологической продукции и владели 80,4% глобальной вычислительной мощности666. Различие человеческих ресурсов еще более выразительное. В 1985 г. среднемировой показатель научного и технического персонала составлял 23 442 человека на 1 млн населения. Но в странах, которые развиваются, на миллион населения их приходилось 8263 лица, в развитых странах — 70 452, в Соединенных Штатах — 126 200, т. е. более чем в 15 раз больше, чем в странах тогдашнего «третьего мира». Что же касается затрат на научно–исследовательские программы, то в 1990 г. затраты Северной Америки составляли 42,8% от мировых, а страны Латинской Америки и Африки, вместе взятые, расходовали на это меньше 1% той же общей суммы667.
В 1988 г. Соединенные Штаты, Европейский Союз и страны Азиатско–Тихоокеанского региона во главе с Японией, как главные экономические регионы мира, давали 72,8% мирового промышленного производства. На рубеже 80–90‑х гг. минувшего века международная торговля зыждилась преимущественно на обмене между США, Западной Европой и Азиатско–Тихоокеанским регионом: в 1992 г. экспорт товаров и услуг из Европейского Союза в Соединенные Штаты составлял 95 млрд долл., а импорт США в ЕС — 111 млрд долл. Экспорт товаров и услуг США в Азиатско–Тихоокеанский регион равнялся 128 млрд долл., а в обратном направлении — 215 млрд долл.668
Сегодня наблюдается дальнейшая реализация таких тенденций. Мир–системное экономическое ядро также состоит из Северной Америки (вместе с Канадой и Мексикой после подписания соглашения НАФТА в 1992 г. и его вступления в силу с 1 января 1994 г.), Европейского Союза (особенно после его расширения в 1995 г. за счет Австрии, Швеции и Финляндии и включения большинства стран Центральной Европы и Восточной Прибалтики в 2004 г.) и Азиатско–Тихоокеанского региона при (даже вопреки валютно–финансовому кризису 1997–1998 гг.) возрастающей роли Южной Кореи, Тайваня, Сингапура, Индонезии, Таиланда, Малайзии, но прежде всего — Китая (вместе с Гонконгом) с его мощной бизнес–диаспорой.
Распределение мира на ведущие информациональные страны мир–системного ядра и прочее человечество непосредственно определяется новейшим международным разделением труда. Глобальной экономике присущи взаимозависимость, асимметричность, регионализация и выборочная включенность в ее сеть стран и их экономических секторов. Проблеме международного разделения труда в конце XX в. посвящено значительное количество специальных исследований669. Из них следует, что признаком структуры современной мировой экономики является «соединение постоянной архитектуры с непостоянной геометрией»670. Архитектура глобальной экономики отражает асимметрично взаимозависимый мир, организованный вокруг трех ведущих регионов. Он все больше поляризуется по оси противостояния между преуспевающими, информациональными, богатыми и обездоленными, бедными регионами.
Вокруг мир–системного треугольника богатства, власти и технологии организуются другие регионы мира по иерархическому принципу в асимметрично взаимосвязанную сеть, конкурируя между собою за привлечение капиталов и новейших технологий. Как констатирует Б. Столлингз, объемы торговли и инвестиций одновременно возрастают внутри так называемой триады (США, Япония, Европейский Союз) и в любой из ее составляющих. Другие области постепенно маргинализируются. Вследствие этого внутри мир–системного ядра наблюдается экономическая взаимозависимость, лишенная элементов гегемонии. Разные типы капитализма, существующие в трех отмеченных регионах, составляют причину отличий в экономическом развитии, порождая конфликты и сотрудничество, различия и сходство