688.
Первые мегаполисы информационального общества возникли в информационно наиболее развитых странах мира, США и Японии, вокруг Нью–Йорка, Лос–Анджелеса и Токио, а также в районе Осаки и залива Сан–Франциско, как и в других районах Соединенных Штатов с характерными для них сетями предместий — вокруг Чикаго, Детройта и т. п.
Вид современного североамериканского информационального мегаполиса, хорошо исследованного на примере Нью–Йорка689, определяется бурным ростом предместий, застроенных подключенными к электронно–информационным сетям семейными усадьбами и включенными в это пространство учреждениями, фирмами и предприятиями, при оттоке жителей в эти предместья из центров городов (сети), превращающихся в сугубо деловые центры. Связь в такой среде осуществляется не железными дорогами и линиями метро, а автомагистралями и электронными средствами коммуникаций. Новые урбанистические районы в США отмечены не пентхаузами старых городских богатеев или лачугами городской бедноты, а изолированными, окруженными газонами, домами на одну семью, что принадлежат представителям численно превосходящего среднего класса690. Это, разумеется, не ликвидирует разительных отличий между бедными, населенными преимущественно чернокожими (как в Нью–Йорке, Чикаго или Детройте), и богатыми, почти исключительно белыми предместьями, но заполняет пропасть между ними.
Несколько иную ситуацию в плоскости урбанистических процессов наблюдаем в мегаполисах Западной Европы конца XX в.691 Экономическим двигателем города, как и в США, остается центр, учреждения которого включены в сеть глобальной экономики. Он, имея развитую информационно–коммуникационную инфраструктуру, развивается благодаря обработке информации и выполнению контрольных функций. Таким образом, он функционирует не сам по себе, а как узел потоков информации, капиталов и т. п., связанный с аналогичными узлами на всех континентах. Тем не менее предместья европейских городов социально диверсифицированы значительно больше, чем в Соединенных Штатах. Здесь имеем традиционные рабочие предместья в виде жилых массивов многоквартирных домов, населенных преимущественно молодежью, которая принадлежит к среднему классу, непрестижные жилые массивы, где подавляющее большинство составляют эмигранты, и др.
Чем ниже положение города в информационной сети, тем прочнее он сохраняет традиционные черты и, соответственно, чем весомее его позиция в сети информационных и финансовых потоков, тем выше роль информационных услуг в его деловом центре и интенсивнее осуществляется реструктуризация городского пространства. Этот вывод, похоже, касается и большинства мегаполисов азиатских и латиноамериканских стран.
Вместе с тем на примере формирования мегаполисов вокруг залива Сан–Франциско (Сан–Франциско — Беркли — Окленд — Сан–Хосе — Силиконовая долина) и, тем более, в низовье р. Сицзян или Жемчужной речки (Гонконг — Макао — Цзяньминь — Чжаоцин — Фошань — Гуаньчжоу — Хойнчжоу) видим становление полицентрических мегаполисных агломераций. Внешне им во многом подобны городские агломерации стадии индустриального общества (Манчестер — Ливерпуль, Рурский бассейн, Донбасс и др.). Но на доинформациональной стадии развития такие агломерации возникали в районах, богатых естественными ресурсами (в особенности при наличии угля и железной руды), хорошо связанных с другими промышленными центрами традиционными системами сообщения (водный транспорт и железные дороги). В отличие от этого новейшие городские агломерации глобально–информационной стадии развиваются безотносительно к местонахождению полезных ископаемых.
Подъем информациональной городской агломерации вокруг залива Сан–Франциско был непосредственно связан с информационной революцией, символом которой стала расположенная в том районе Силиконовая долина — мировой центр создания новейших электронно–информациональных технологий и их программного обеспечения, над чем здесь работает четверть миллиона специалистов. Именно в Силиконовой долине были разработаны микропроцессор и микрокомпьютер, огромное множество других технологических изобретений, без которых современная информациональная экономика была бы невозможной.
История этого центра мировых информациональних новаций начинается с организации в Силиконовой долине (округ Санта Клара, 30 миль на юг от Сан–Франциско, между Стенфордом и Сан–Хосе) в 1951 г. Стенфордского индустриального парка с дальнейшим, когда он был заполнен, созданием электронных фирм вдоль шоссе по направлению к Сан–Хосе. Силиконовая долина, при щедром финансировании и наличии больших заказов со стороны Министерства обороны США, была сформирована именно как инновационная среда благодаря концентрации технологического знания, сосредоточения высококвалифицированных инженеров и больших, расположенных в городах этого района, университетов (институциональным лидером среди которых на начальных стадиях был Стенфордский университет)692.
В середине 50‑х гг. минувшего столетия Силиконовая долина с расположенными рядом университетами Стенфорда и Беркли еще не была ведущим центром американской электроники и уступала в этом отношении Массачусетскому технологическому институту. Но уже к началу 1970‑х гг. она стала ведущей ячейкой технологически–информационных знаний и заметно опередила аналогичные центры Новой Англии, в частности расположенные вдоль Бостонского шоссе № 128. Решающую роль в этом имела социальная и индустриальная организация компаний, а именно: негибкость массачусетских, что блокировало инициативу изобретателей и внедрение новаций; и способность к стимуляции и быстрому внедрению изобретений в Северной Калифорнии при условиях распространения знаний благодаря переходу работников с работы на работу, ответвлению дочерних фирм от более крупных и старых, постоянному неформальному общению специалистов разных фирм, приему на работу десятков тысяч специалистов со всего мира и т. п.693
Бурное развитие компьютерных технологий и программ с 1980‑х гг. стимулировалось быстро возрастающим рынком микрокомпьютеров. Но важную роль сыграли и военные заказы, связанные, в частности, с программой «звездных войн» Р. Рейгана. Вдобавок в предпоследнем десятилетии минувшего столетия экономика наиболее развитых стран, прежде всего членов «большой семерки», осуществляла системную реструктуризацию, в которой новая информационная технология играла фундаментальную роль и сама решающим образом формировалась этой своей ролью.
Информационно–технологическая революция содействовала формированию инновационной среды, требующей пространственной концентрации исследовательских центров, учреждений высшего образования, передовых в технологическом отношении компаний, разветвленной системы финансирования инновационных исследований, развитой инфраструктуры и т. п. Все это наилучшим образом объединялось в агломерации городов, расположенных вокруг залива Сан–Франциск — мегаполиса с населением около 6 млн человек. Культурная, финансовая и технологическая мощность мегаполиса (это касается и районов Лос–Анджелеса, и Токио или Сеула, и Парижа) делает его привлекательной средой для новейшей технологической революции и информациональных прорывов. Меньшие и более отдаленно расположенные города имеют меньше предпосылок для разработки и внедрения новейших технологий даже при подключенности к мировым информационным потокам.
Данная ситуация в последнее время сочетается с образованием вторичных высокотехнологических, часто в виде децентрализованных систем, инновационных ячеек, которые ответвляются от более старых и мощных. Такие новейшие ячейки особенно характерны для стран Восточной и Юго–Восточной Азии (Тайвань, Сингапур, Малайзия и т. п.) в ситуации американо–японской конкуренции, при условиях возрастания технологического потенциала в филиалах американских ТНК и стремлении японских электронных фирм в массовом порядке децентрализовать свое производство с целью глобализации экспорта694.
На примере развития Силиконовой долины хорошо видна важность теснейшей постоянной связи передовых научно–информационных центров с высокотехнологическими фирмами других регионов. Как показал Р. Гордон, в новом глобальном контексте локализованная агломерация не составляет альтернативы пространственному рассеянию, становясь главной базой для участия региональных экономик в глобальной сети. «Регионы и сети становятся взаимозависимыми полюсами в границах новой пространственной мозаики глобальных инноваций»695.
Другим, существенным образом отличным от северокалифорнийского, примером становления мегаполиса (даже над–мегаполиса) новейшего информационального типа является процесс, происходящий в течение двух последних десятилетий в Южном Китае вокруг оси Гонконг — Гуаньчжоу. Здесь мы не видим мирового лидера разработки и внедрения новейших информациональных технологий масштаба Силиконовой долины (хотя информационная инфраструктура и электронная промышленность Гонконга высоко развиты), но тем не менее наблюдаем огромную концентрацию человеческих масс, разнообразных фирм и технологий, которые питаются в значительной мере благодаря огромным иностранным инвестициям696.
На конец 1990‑х гг. эта супергородская агломерация охватывала площадь свыше 50 тыс. км2 с общим населением в 40–50 млн (в зависимости от того, как его территориально определять). В отличие от классических североамериканских мегаполисов она состоит не из совокупности взаимосвязанных, однако автономных, городских и пригородных единиц, быстро становится структурно единым в экономическом и функциональном отношении целым. Сегментированное разнообразие любого из ее районов зависит от функционирования этого надмегаполиса как целого. По мнению М. Кастельса, основой такого впечатляющего развития вы