и).
Принцип целостности предполагает обращение к новому, космоцентричному методу восприятия, понимания глобального мира, способному стать новым планетарным антиэнтропийным фактором и уберечь человечество от экологической и нравственной катастроф;
2) принцип плюральности — целостность мира, человечества не сводится к некой единой «сушноста» или к сумме многих «сущностей», а выступает как совокупность взаимосоотносимых сущностей, и именно в этом смысле глобальность плюральна;
3) принцип симфоничности мирового развития — обнаружение индивидуальности личности и персоналистского характера мирового развития как следствия специфического проявления в ней сверхиндивидуальной целостности. Здесь обращаемся к «философии Всеединства»: «Если уничтожить это высшее, индивидууму нечего будет по–особому выражать и не в чем себя осуществлять, т. е. его совсем не будет. Напротив, чем богаче по содержанию это «высшее», тем богаче и полнее индивидуальное существование. Однако вне «индивидуальных» своих проявлений, вне свободных индивидуумов и иначе как вне свободного их единства, высшего нет; и оно может осуществляться только через индивидуумов и в индивидуумах. Поэтому нельзя его понимать как отвлеченное от индивидуумов нечто, которое бы стесняло их свободу и предопределяло их действия; и потому же можно сказать, что «высшее» само себя осуществляет в свободных актах каждого индивидуума»735;
4) принцип глокализации — глобальный мир как целостность есть единство всего индивидуального, составляющего и выражающего мировое единство, и одновременно множество индивидуальных форм проявления глобальной мироцелостности. Поэтому для его существования и развития необходимо как выражение его множества, то есть сферы локальных, индивидуальных форм бытия, так и выражение его единства, то есть их взаимной связанности, согласованности, [локализация, таким образом, есть, пользуясь выражением Л. П. Карсавина, «единство, необходимо выражающееся во множестве»736 и одновременно множество локальных форм, выступающих как единство, части которого есть специфические выражения целостности; глокализация представляет собой также процесс адаптации глобальной экономики и культуры к локальным условиям и местаым традициям;
5) принцип системносте мирового развития, дающий возможность моделировать структуры интерпретируемой сущности, иерархии политических, экономических, информационных, культурных связей в рамках мировой целостности. В соответствии с ним мировое сообщество представляет собой единую систему со своими особыми системообразующими характеристиками, структурными составляющими и функциями, устойчивыми связями, зависимостями и отношениями;
6) принцип предельности прогресса — обнаружение и обозначение глобальных «пределов роста», требующее смены самой парадигмы развития современной технической цивилизации и форм ее отношений с природой. В частности, речь идет о том, что в конце XX века объемы потребления человеком многих жизненно важных ресурсов и уровень загрязнения окружающей среды уже превысили физически допустимые нормы, темпы амортизации капитала начинают превышать темпы роста капиталовложений, основные фонды пополняются с запозданием, особенно в долговременных инфраструктурах, процентное соотношение всех видов долга к ежегодному реальному объему производства растет, обостряются конфликты вокруг источников инвестиций и способов уничтожения отходов, социальная солидарность идет на убыль, процветает накопительство, усиливаются имущественное расслоение и поляризация общества;
7) формирование новой научной картины мира, определяемой через такие понятия, как нелинейность, неопределенность, бифуркация, стохастичность, дискретность пространства–времени. Нелинейность — это порог, за которым поведение системы резко меняется. Наличие «порогов» усугубляет последствия запаздывания обратной связи в формирующейся глобальной системе «население — экономика — среда», что делает глобальные процессы малоуправляемыми, неопределенными, стохастичными.
Бифуркация — это раздвоение течения тех или иных процессов, достигших определенной критической величины, после которой однозначная зависимость между прошлым и будущим состояниями системы теряется. Принцип дискретности пространства–времени означает, что в точках бифуркации образуются предпосылки для качественно новых состояний, дающих качественно иное будущее. Это предполагает, что механические экстраполяции имеющихся тенденций некорректны и не могут служить основанием для долгосрочного прогноза.
Так, например, новые формы коммуникаций чаще всего являются инструментами контроля и гомогенизации, однако их характер, децентрализация сетей СМИ делают их пригодными к использованию для достижения совершенно разных целей. Базирующаяся на системе Интернет «электронная демократия», допустим, может использоваться для привлечения самых широких слоев населения к процессу принятия решений;
8) принцип Ле Шателье, согласно которому внешнее воздействие, выводящее систему из положения равновесия, вызывает в ней такие процессы, которые стремятся ослабить результат воздействия и вернуть систему в состояние равновесия. В определенных условиях эти побочные явления могут иметь определяющее значение. Принцип Ле Шателье особенно полезен при анализе быстрых изменений в обществе, когда он дает возможность с единой точки зрения охватить определенную совокупность процессов;
9) принцип учета немарковских процессов (процессов с памятью), предусматривающий, что любое общество развивается на основе памяти о прошлом, непосредственно влияющей на выбор пути развития, что обуславливает неидентичность путей развития каждой цивилизации. Разрыв с памятью, традициями постепенно ведет к неустойчивости и деградации системы. Если марковские процессы локальны во времени и это дает возможность, зная состояние системы в какой–либо момент времени, в принципе определить вероятностную картину поведения системы в будущем, которая не меняется от добавочных сведений о предшествующих событиях, то немарковские процессы учитывают эти добавочные сведения и по своей природе нелокальны во времени. Нелокальность означает, что немарковская система живет одновременно в прошлом, настоящем и будущем. Немарковские процессы описывают изменения структур, в частности возникновение структурных ритмов, обусловленных характером изменения систем, определяемым зависимостью от прошлого;
10) отказ от инструментальной рациональности, ориентированной на жесткие преобразовательно–наступательные технологии, и развитие «мягких», детализированных и тонких технологий интерпретации в глобальном диалоге культур. Речь идет о том, чтобы научиться глубоко понимать и тонко интерпретировать сложный полифонический контекст политического диалога, участники которого придерживаются разных культурных традиций. Искусство политики в глобальном диалоге цивилизаций — это искусство прорыва в ценностное измерение «другой» культуры, где политику необходима особая понимающая методология — методология интерпретации, главным кредо которой является постулат первичности политической культуры по отношению ко всем детерминациям мира политики (институтам, системам и процессам).
Именно политическая культура как совокупность норм, традиций, убеждений, идеалов задает определенную ценностную программу развития политических процессов и институтов, определяет их основные векторы развития. Для человека политического понимать партнера другой культуры — значит переноситься в другое социокультурное измерение, а для этого необходимо преодолеть искушение аристотелевской логики, основанной на законе исключенного третьего: истина или ложь, добро или зло. В традициях незападных политических культур не принято ставить партнера перед подобным жестким однозначным выбором.
Президент Ирана аятолла М. Хаттами характеризует современное положение как «хаос культурно–цивилизационных образов и форм», единственным выходом из этого состояния он считает «диалог, обмен мнениями и опытом и взаимопонимание в различных областях культуры и цивилизации». Он представляет его в двух формах: в форме воздействия аргументов различных культур и цивилизаций друг на друга в процессе истории (оно в основном зависит от социально–географических условий и исторических событий), а также в форме диалога между такими представителями культур и цивилизаций, как ученые, деятели искусств и философы (диалог тем самым становится «деятельностью, основанной на познании и решении, которая не зависит от исторических и географических факторов»). Фундамент для диалога, по мнению иранского президента, а также видного философа и богослова, следует искать в политических и общественных сферах737.
Важность политического диалога цивилизаций определяется тем, что на протяжении последних трех столетий происходило не взаимодействие, а нарастающее «взламывание» их социокультурных систем регуляции механизмами финансового, торгового, хозяйственного воздействия, а ныне — и технотронными средствами, с целью «приватизации» накопленного достояния в пользу «новых господ».
Диалог не может быть простым. Еще сложнее подготовиться к тому, чтобы слушать другого и воспринимать его. А. Вендт считает, что «основным определяющим фактором общественной жизни является то, как один актор определяет свою сущность по отношению к “другому”». По его словам, подчас характеристика «другого» является единственной изменяемой актерами переменной738.
Возникает вопрос: как преодолеть искушение поспешно интерпретировать другой политический мир в рамках своей картины мира? Ф. Шлейермахер различает в качестве причин неправильного понимания «другого» пристрастность и поспешность. Он обращает внимание на предрассудки, основанные на пристрастности, и мгновенные ошибочные суждения, вызванные поспешностью. Чтобы избежать этого, политик с самого начала должен поставить перед собой вопрос: как выйти из сферы собственных предмнений? Тот, кто стремится понять другую политическую традицию, должен быть готов к открытости, стремиться осознать иное, то есть помнить о своей собственной предвзятости.