Согласно определению А. Ничифоро, «цивилизация — это совокупность способов бытия и способов деятельности группы людей, выражающихся в: 1) материальной жизни; 2) интеллектуальной жизни; 3) моральной жизни; 4) политической и социальной организации рассматриваемой группы»739.
Цивилизация в определенном смысле представляет собой качественную специфику крупномасштабного общества, с присущим ему своеобразием социальной и духовной жизни, его базовыми ценностями и регулирующими принципами жизнестроения, то есть самобытностью, формируемой опытом исторического развития и становящейся основой его самосознания и установления отличий от других обществ. Самобытность, выражая нечто общее, сущностное для данного общества при внутренних различиях, означает выражение единства личности и коллектива, стремления к устойчивости, интеграции и гармонизации.
Обладая этими чертами, цивилизация привносит плюрализм в мировой исторический процесс, отчасти совпадая с мировыми религиями как целостными системами социокультурной регуляции. Собственно, именно в самобытности как жизненном ядре культуры сегодня усматривается один из движущих принципов истории, благодаря которому осуществляется самостоятельное развитие обществ. В основе цивилизации как завершенной попытки наднациональной культуры лежат универсальные ценности, выраженные в мировых религиях, системах морали, права, искусства, которые сочетаются с комплексом практических и духовных знаний и разработанными символическими системами, способствующими преодолению локальной замкнутости.
Цивилизация является интегрированной социокультурной общностью, хотя степень интеграции составных частей цивилизации может быть различной, изменяясь с течением времени. Основой цивилизации является система верований, вырастающая из традиции и нацеленная на устроение общества. Именно в духовных принципах проявляется сущность цивилизации, а посредством распространения духовных достижений осуществляется ее распространение в пространстве и во времени. Глубинный механизм цивилизации заключается в признании и постоянном поддержании устоявшихся ценностей. Любые изменения должны быть приведены в соответствие с устоявшимися традициями; те же нововведения, которые эти традиции игнорируют, вероятнее всего будут отвергнуты.
Цивилизацию пронизывает общий стиль, оказывая воздействие на составляющие ее разнородные элементы. Включая множество культур и языков, цивилизация всегда сохраняет определенные рамки, в которых можно выявить ее собственное содержание, отличное от содержания других цивилизаций. Составные части цивилизации взаимодействуют друг с другом, при этом в случае наличия в ней нескольких государств они в большей степени связаны между собой, чем с государствами других цивилизаций.
Огромный адаптивно–ассимиляционный потенциал цивилизаций, их влияние на обширные, дифференцированные в этнокультурном отношении территории, собственная культурная пластичность в сочетании с устойчивостью к внешним воздействиям дают возможность рассматривать их как «становой хребет» и одновременно — как эффективный механизм пространственно–временного социокультурного взаимодействия. Поэтому для противодействия цивилизационному контрнаступлению Запада традиционным цивилизациям Востока нужна, по словам Ю. В. Яковца, «объединяющая цивилизационная идея», а также «более последовательное осознание и отстаивание социокультурной самобытности»740.
Политическая культура каждой цивилизации — это космос символических форм, для интерпретации которых требуется определенный стиль исследования. Здесь требуется совершенно другая аналитика — понимающая. Понять поступок партнера — значит увидеть его в горизонте возможного выбора — непредопределенным, адресующимся к свободе человека как к единственному источнику. После того, как мы оценили многовариантность поведения в данных обстоятельствах, нам предстоит оценить выбор партнера, понять внутренние мотивы его свободного предпочтения.
Целое следует понимать, исходя из частного, а частное — исходя из целого: отдельные явления и процессы политического мира можно интерпретировать лишь в общем контексте политической картины цивилизации. По словам X. Гадамера, «соответствие всех частей целому суть критерий правильности понимания»741. Здесь мы сталкиваемся с проблемой герменевтического круга, который в политике может быть представлен в виде дихотомии политические интересы — политические ценности: прагматичный политик, концентрирующийся на переговорах исключительно на интересах и забывающий о ценностях и традициях другой цивилизации, вскоре после подписания договора с изумлением узнает, что его партнеры интерпретируют подписанный договор совсем в другом смысле, о котором он и не подозревал. Если политический диалог остается на уровне интересов, он бесплоден: это грубый торг, который не сближает, а разъединяет.
Ценности всегда скрыты в процессе диалога, в то время как переговоры ориентируют на решение проблем, которые нуждаются в обсуждении. Ценности воспроизводятся через непрямую коммуникацию. Очевидно, что столкновение ценностей блокирует процесс коммуникации культур, так как против ценностей чужой культуры возразить нечего, их можно либо добровольно признать, либо проигнорировать. Конфликт ценностей двух культур в определенном смысле есть конфликт разных способов мышления, разных картин мира, разных логик. Поэтому вначале общение цивилизаций происходит через пропасть непонимания. О. Наддер предлагает модель разрешения конфликта ценностей с позиций разрабатываемого им эпистемологического подхода и метод диалога метафор, который способствует расширению рациональности в ее классическом смысле. Метафора — это прием сравнения, когда слово или выражение употребляются по аналогии, по сходству, по ассоциации. Ценностный конфликт двух цивилизаций может быть выражен посредством соперничающих метафор, но через диалог метафор они могут достичь взаимного обогащения, устранить многие заградительные барьеры, препятствующие коммуникации.
В контексте диалога культур данная проблема перерастает в актуальность самореализации каждой политической культуры в едином политическом пространстве современного мира. «Тот, чья идентичность поставлена под вопрос, должен осознать, что инаковость — это зеркало его уверенности в себе», — пишет Дж. Рюзен742. В политическом диалоге «другой» становится посредником в процессе самореализации. Обращаясь к «другому», мы видим себя через него, мы видим себя его глазами, сквозь призму другой политической практики и другого опыта.
Каждая из цивилизаций должна реабилитировать опыт других культур не только как равноправный, но и как расширяющий горизонт собственного бытия. Диалог культур является важным, если не единственным средством познания себя, своей собственной культурно–цивилизационной основы. Как говорит М. Хаттами, «нам нужно как бы отойти на несколько шагов от себя самих, заглянуть за горизонт, а потом с позиций отстранения от своей земли, своей родины, своей души глубже понять свою культуру»743.
Гуманистический диалогизм обогащает партнеров, поскольку он утверждает другого не для обозначения границ своих возможностей, а для их расширения. Такая презумпция позволяет каждой цивилизации преодолеть свой социокультурный эгоцентризм. Другая цивилизация становится интересной и ценной именно благодаря своим особенностям и отличиям, через них она обращается к нам и говорит с нами. Об этом герменевтическом парадоксе писал X. Гадамер: «Если мы хотим понять, мы пытаемся даже усилить его аргументы»744.
«Одним из сложнейших горных перевалов на пути диалога между культурами и цивилизациями» М. Хаттами назвал попытку диалога между двумя сторонами, одна из которых использует полностью секуляризованный язык, отрицающий все метафизическое, любой умозрительный религиозный опыт и веру в неизведанное, а другая применяет язык, «верный священным и духовным основам жизни человека». В этом смысле понятна фраза Усаммы бен Ладена о том, что разворачивающийся конфликт — это не конфликт Востока и Запада, ислама и христианства, а конфликт верующих и неверных. Такой конфликт приобретает глобальный и одновременно эсхатологический смысл, принципиально затрудняющий саму возможность диалога между двумя сторонами. Однако М. Хаттами все же не считает такой диалог невозможным, так как «человек больше и шире своего языка»745.
По мнению профессора Тегеранского университета Д. Шайегана, в прошлом имел место плодотворный диалог между цивилизациями, в результате которого происходило создание великих культур Запада и Востока. Однако вызов Нового времени принципиально отличается от взаимодействия культур в прошлом, так как речь идет о тотальном противостоянии исходных принципов организации социального и индивидуального бытия. Утверждение западной цивилизации в качестве универсальной лишает остальные культуры какой–либо этической или эстетической ценности, сводя их к «местному колориту». В такой ситуации синтез культур невозможен, так как привносимые ценности диаметрально противоположны местным, они нацелены не на гармонизацию отношений в обществе или отношений человека с природой, а на голый практицизм, ведут к безжалостной эксплуатации и подрыву условий человеческого существования. Этот процесс означает разрыв с накопленным наследием, отказ от самих себя и как следствие — культурно–историческую амнезию746.
Характер глобальных процессов современности в контексте диалога цивилизаций диктует необходимость концептуального переосмысления и переформулирования парадигм исследования безопасности, однако здесь по–прежнему доминируют «силовые» подходы, недооценивается негативная роль транснациональных и субнационал