го миров в деле разрушения природной среды органично вписывается в нынешнюю модель глобализации. И именно это должно дать импульс ускоренному преодолению авангардом человечества огромных рисков, идущих от нынешней глобализации. Тем более, что, согласно выводам экспертов, экологический кризис, охвативший планетарное пространство, уже таит в себе опасность общемировой катастрофы, а не просто риска. Становится очевидным, что дальнейший рост антропогенной нагрузки на биосферу может превысить допустимые пределы и дать импульс необратимым изменениям.
О важности изживания нынешнего варианта глобализации свидетельствует и рост протестных движений против глобализма в недрах самого Запада. Речь идет, конечно же, об антиглобализме.
Симптоматично, что, в отличие, скажем, от протестных антизападных движений, характерных для стран третьего мира, антиглобализм высокоинтеллектуален и его лозунги не декларативны, а нацелены на разрешение проблем, наиболее важных с точки зрения «лечения» глобализации. Лишь первые, приуроченные к международным форумам, демонстрации антиглобалистов выглядели как бунт разбушевавшейся толпы, ставящей целью различные эксцессы. Дальнейшие движения антиглобалистов характеризовались осмысленностью, компетентностью и принимали цивилизованные формы.
Так, вскоре после событий в Сиэтле и Генуе, на второй бразильский форум, собравший почти 50 тыс. делегатов, прибыли многие видные общественные деятели, крупные политики, и его девизом был лозунг «Возможен другой мир». Сам сопровождавший деятельность форума призыв отказаться от «глобализации по–американски» не ограничивался общим положением о придании глобализации человеческого лица. Протестующие выражали недовольство неолиберальной доктриной глобализации, выставляли требования сокращения разрыва между высокоразвитым и развивающимся мирами, соблюдения принципа справедливости. О качественных характеристиках участников движения свидетельствовали факты формирования его костяка преимущественно из людей образованных: студентов, специалистов, ученых, актеров, журналистов.
Еще одна важная деталь: основным рабочим инструментом движения стал Интернет как источник информации, модель организации и средств связи. Вооруженность передовыми информационными технологиями придавала движению гибкость, организованность, маневренность, способность наносить меткие удары. О массовости движения свидетельствовало не только число его участников, но и сочувствие, а также поддержка антиглобалистов большим числом граждан стран Запада, обеспокоенных глобальными угрозами и рисками.
Несомненно, что затягивание процесса смены модели глобализации обострит еще один, уже выплескивающий энергию, конфликт — конфликт, предстающий в виде столкновения цивилизаций, разгорающейся межцивилизационной конкуренции. Это — новый феномен конкурентности, порожденный глобализмом и заключающий в себе эффект бомбы замедленного (а то и быстрого) действия.
Как метко замечает в отношении межцивилизационной конкуренции М. Делягин, «кошмарный смысл этого обыденного факта только еще начинает осознаваться человечеством. Проще всего понять его по аналогии с межнациональными конфликтами, разжигание которых является преступлением особой тяжести именно в силу их иррациональности: их чрезвычайно сложно погасить, так как стороны существуют в разных системах ценностей и потому в принципе не могут договориться. Участники конкуренции между цивилизациями разделены еще глубже, чем стороны межнационального конфликта… Финансово–технологическая экспансия Запада, этническая — Китая и социально–религиозная — Ислама не просто развертываются в разных плоскостях; они не принимают друг друга как глубоко чуждое явление».
Уже сейчас, в связи с противостоянием Западу фундаменталистски настроенных исламистов, становится очевидным, что межцивилизационные противостояния для планеты наиболее опасны: ведь в этой борьбе сталкиваются разные ценностные подходы, часто замешанные на религиозном фанатизме.
Относительно новым явлением в глобализации, выявившимся лишь в последние годы, оказалась асимметрия между глобальной целостностью и человеком с его ограниченными возможностями адаптироваться к глобальным процессам. Именно по мере развертывания потенциала глобализации человек с его психико–физиологическими свойствами становится узким местом в дальнейшем развертывании информационной революции.
Кроме того, все менее совместимыми с глобальной практикой оказываются творческие возможности. А их реализация — главное условие развития нынешней экономики. Так что статус индивида как винтика в транснациональных сетевых структурах выглядит архаикой.
Неприемлемым для достижения устойчивого развития является и культивирование у индивидов необузданных личных потребностей. И, конечно же, несовместимой с глобальным упорядочением становится деградация индивидов в части как разрушения морали, так и ажиотажного потребительства.
Глобальные процессы, осложняющие, а то и разрушающие на огромных пространствах жизнь человечества, порождают идеологические и мировоззренческие споры касательно контуров будущего. И хотя перспектива проступает как размытая и противоречивая, человеческому сообществу уже сейчас важно иметь выверенные стратегии, формирующие новый миропорядок. Причины неотложности, кроме прочего, — и в необходимости учета фактора времени. Ведь проблемы упорядочения глобального пространства приходится решать в условиях острого дефицита времени.
Поскольку структуры и связи, формировавшиеся столетиями, а то и тысячелетиями, распадаются и исчезают за десятилетия, это ведет к тягчайшим, подчас необратимым последствиям, таким, как деградация окружающей среды, терроризм, нищета, перерождение семьи, разрушение связей поколений, кризис сознания, распад морали, наркомания, международная преступность. В таких условиях само сжатие исторического времени при обостренности проблемы выхода из зоны глобальных рисков предопределяет необходимость безотлагательного конструирования нового миропорядка.
Пока что стратегии формирования нового миропорядка находятся в эмбриональном и хаотическом состоянии. Более того, в подходах к решению глобальных проблем со стороны западных стран нет цельности и целеустремленности: они крайне противоречивы. А главное — в этих стратегиях нет отклика на острейшие вызовы времени: на проблему обеспечения надежности техносферы и преодоление техногенного раскола человечества; на стремительное разрушение природной среды; на кризисно опасный разгул спекулятивного капитала; на усиливающийся денежный тоталитаризм, подминающий под себя и свободу, и демократию.
Ясно, что в условиях усиления всех этих, а равно и других опасных тенденций, любые меры, направленные на преодоление пропасти между мировым авангардом и другими мирами, оказываются бессильными. Причем сами концептуальные подходы, которыми руководствуются высокоразвитые страны и международные экономические организации в условиях резкого усиления опасных рисков (в том числе и для западных стран в виде «бумеранга»), отнюдь не изменились. Они по–прежнему несут печать экспансионистских устремлений «Золотого миллиарда», освященных в свое время Вашингтонским консенсусом. И это — несмотря на признание мировым сообществом, в том числе и Западом, не только банкротства, но и опасности для человечества подобных подходов и идей.
В ситуации, когда опасности, идущие от глобализации, угрожают всему человечеству, мировой авангард в лице лидеров высокоразвитых стран, а также не растерявших свой авторитет (как это произошло с МВФ и ВТО) международных организаций (прежде всего ООН) должен возглавить выработку принципиально новых концептуальных подходов и стратегических решений, направленных как на обуздание опасных тенденций, так и на усиление позитивного влияния глобализации на консолидацию человечества и всеобщий (а не однобокий, как сейчас) прогресс.
Важнейшим условием успеха такого рода деятельности является актуализация интеллектуального потенциала, т. е. потенциала передовой науки (особенно — течений институциализма, эволюционизма, посткейнсианства), и протестных движений (особенно — антиглобализма). Последнее важно не только из–за нацеленности этих движений на минимизацию глобальных опасностей, но и по причине сосредоточения в рядах протестующих немалых интеллектуальных сил.
Миссия упорядочения и очеловечивания деятельности глобальных игроков может быть возложена как на высокие представительства стран — представителей разных миров (не только восьмерки, но и, к примеру, Китая, Индии, Египта, Бразилии), так и на международные организации, наделенные соответствующими правами, концепциями и реформаторской рецептурой.
Главное, как представляется, заключается не в трудностях выработки оздоровляющих глобализацию рецептов и не в подборе соответствующего инструментария. Трудность — в таком переориентировании помыслов и интересов ведущих глобальных игроков, при котором мотивации обогащения были бы лишены нынешней ажиотажности и вседозволенности, а успехи стран третьего мира стали бы предметом первоочередной заботы (как это было в условиях двухполюсного мира) и международных организаций, и высокоразвитых стран.
И, конечно же, предпосылкой такого рода планетарных перемен должно быть преодоление на глобальном уровне институционального вакуума. Но все это, в сравнении с задачей обуздания и облагораживания экспансионистских устремлений ведущих глобальных игроков (и стран, и ТНК), — задача относительно легкая.
В заключение отметим, что капитализм однажды (в первой половине XX столетия), — когда под вопросом оказалось само его существование, — сумел преодолеть и обуздать самого себя. Вместо обществ, раскаленных пылом классовых противостояний и сбиваемых с ног нарастающими кризисными потрясениями, воцарились системы межклассовой консолидации и всеобщего благоденствия. Ныне перед странами мирового авангарда (а не только перед странами отстающими) стоит та же задача выживания. Но теперь масштаб ее другой; и рука Запада должна быть протянута, в том числе и в целях самоспасения, обездоленным незападным мирам. Результатом же должна стать гармонизация интересов всего человечества. Как видим, мировой авангард, возглавляемый США, должен снова, как и в первой половине двадцатого века, наступить (в своих же интересах) на горло собственной алчности.