Анализ цивилизационной структуры Восточноазиатско–Дальневосточного цивилизационного мира особой сложности не представляет. Как уже было отмечено, ее главными составляющими являются Китайско–Восточноазиатская и Японско–Дальневосточная цивилизации.
КИТАЙСКО-ВОСТОЧНОАЗИАТСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ является древнейшей в мире из ныне существующих цивилизационной системой с непрерывной историей развития, начавшейся в середине II тыс. до н. э. Конечно, цивилизационная история Ближнего Востока (Египет, Месопотамия) значительно куда более древняя. Однако Древний Египет и Шумер, Ассирия и Вавилон никак не могут быть отнесены к Мусульманско–Афроазийской цивилизации, хотя, безусловно, находятся в ее основе. В то же время наращивание аутентичного социокультурного потенциала на цивилизационной стадии развития в долине среднего Хуанхэ, при всех взлетах и падениях, происходит с эпохи Шан–Инь, что всегда осознавалось самими китайцами (склонными относить начало своей цивилизации в еще более древние времена).
Вместе с тем сама цивилизация Китая никогда не была гомогенной. Ее основой стали царства среднего Хуанхэ, объединенные в конце III века до н. э. в единую империю (Цинь и вскоре сменившую ее Хань). Тогда же в нее вошло и царство в среднем течение Янцзы — Чу, имевшее иную этническую природу. Вскоре были завоеваны и небольшие вьетские (этнически родственные предкам вьетнамцев) государства Южного Китая (Данвьет, Намвьет и пр.). В течение нескольких веков их население было в социокультурном отношении ассимилировано сложившейся на севере конфуцианской цивилизацией Китая. Но принципиальные этнические, языковые, культурные, и тем более хозяйственные, различия между Севером и Югом Китая, определяющиеся особенностями традиционной экономики, этнической подосновой, политической историей и тому подобными факторами, сохранились по сей день. Поэтому можно говорить о Севернокитайском и Южнокитайском субцивилизационных ареалах.
В определенные периоды истории (начиная с эпохи Хань) в состав Китайской империи входили также Корея и Северный, так сказать, исконный Вьетнам, что определило их цивилизационный статус. Китай непосредственно накладывал на них отпечаток своей конфуцианско–бюрократической цивилизации, но передавал их народам и свои высшие культурные достижения, преимущественно творчески адаптированные и модифицированные корейцами и вьетнамцами. Поэтому вне собственно китайского ядра можно выделить две периферийные по отношению к нему субцивилизации — Корейскую и Вьетнамскую.
В Средние века подобные структуры, в условиях северной периферии Китая, начинали формироваться и в Маньчжурии. Однако ее народы (кидани, чжурчжени, маньчжуры), поддаваясь соблазну завоевания Северного Китая в периоды его ослабления, массово переселялись на его территорию и ассимилировались более культурным местным населением. В Китайской империи во главе с маньчжурской династией Цин, власть которой установилась в середине XVII века, это привело к включению в нее собственно Маньчжурии, ее китайской колонизации и конечной ассимиляции маньчжуров на их собственной этнической территории.
Как уже отмечалось выше, между Индийско–Южноазиатской и Китайско–Восточноазиатской цивилизациями, в силу взаимоналожения индийских и китайских влияний и распространенности буддийской культуры, существует широкий, переходной в культурно–цивилизационном отношении, пояс. В него входят ныне принадлежащие Китаю Тибет и Индокитай. При всей условности деления, как отмечалось выше, представляется оправданным отнесение их, кроме Вьетнама, к области Индийско–Южноазиатской цивилизации. Особо следует подчеркнуть влиятельность китайской диаспоры в странах Юго–Восточной Азии, в одной из которых, Сингапуре, она составляет большинство и играет ведущую роль во всех сферах жизни. Поэтому можно говорить о Сингапурском анклаве Китайского ядра (его южного ареала) соответствующей цивилизации.
ЯПОНСКО-ДАЛЬНЕВОСТОЧНАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ имеет еще более простую структуру. Безусловным ее ядром является Япония, в пределах которой, по крайней мере применительно к современности, нет оснований выделять отдельные субцивилизационные ареалы. Более того, Южная Корея и Тайвань, относимые С. Хантингтоном вместе со Страной восходящего солнца к Японской (Тихоокеанской) цивилизации, по сути, генетически относятся к цивилизации Китайско–Восточноазиатской. Они были искусственно обособлены от нее (с переходом под власть Японии) лишь в самом конце XIX — начале XX в. Этот процесс был закреплен разделом мира после Второй мировой войны, в результате которого Южная Корея и Тайвань, попав, как и Япония, в политическую зависимость от США, были сориентированы на подобную японской модель развития.
Несомненно, в будущем — при объединении Северной и Южной Кореи — основой дальнейшего развития станет экономическая модель ее южной части. Поэтому, в сослагательном наклонении, можем говорить о формировании в течение нескольких последних и следующих десятилетий особой Корейской субцивилизации, относящейся по своему происхождению к Китайско–Восточноазиатской, но по реальной конфигурации в XXI веке — к Японско–Дальневосточной цивилизации. Такая возможность не должна удивлять: ведь смогла же Ява в XV веке совершить куда более резкую смену «цивилизационной ориентации», перейдя из Индийско–Южноазиатской в Мусульманско–Афроазийскую цивилизацию. Менее убедительной такая перспектива представляется для Тайваня, который, очевидно, на тех или иных условиях воссоединится с континентальным Китаем.
Отдельного обсуждения требует вопрос цивилизационного статуса Транссахарской Африки. С одной стороны, не вызывает сомнения наличие ее собственной негритянской социокультурной, идейно–ценностно–мотивационной основы, своеобразной и разветвленной системы традиционных верований, возникновение к моменту появления колонизаторов собственных, местного происхождения, государственных образований. Однако, с другой стороны, в силу мощного многовекового влияния Мусульманско–Афроазийской цивилизации и колониального, в некоторых частях (Ангола, Южная Африка, Мозамбик и пр.) также длившегося несколько веков, господства, Черный континент оказался в зоне взаимонакладывающихся, обычно достаточно поверхностных, мусульманского и христианского влияний.
Такая сложная картина подталкивает к определению государств южнее Сахары в качестве АФРИКАНСКО-НЕГРИТЯНСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ ОБЩНОСТИ, состоящей из различных, преимущественно стыковых в цивилизационном отношении, регионов. Об одном из них, сильно исламизированном Западносуданском, уже шла речь при обсуждении составляющих Мусульманско–Афроазийского мира. В отличие от него, в Африке южнее экватора в течение последних столетий преобладает христианское влияние. Впрочем, как это происходит и в Западном Судане, где преобладает ислам, его ареалы не распространяются далее относительно крупных городов, тогда как деревня (а именно здесь сосредоточена основная масса коренного населения) живет своей традиционной, в значительной мере еще по нормам первобытности, жизнью.
Для полноты картины цивилизационной структуры современного мира в конце нашего обзора следует упомянуть и об Океании, отдельные общества которой (на Гавайях, Тонга) на момент их открытия европейцами по ряду параметров подошли к рубежу цивилизационной стадии развития. В настоящее же время можно говорить о гигантском в пространственном, но мизерном в экономическом и демографическом отношении Полинезийско–Меланезийском цивилизационном стыке, где пересекаются волны влияний Западной (причем в ее полноте, через Западноевропейскую и Североамериканскую субцивилизации с Австралийско–Новозеландской филиацией) и Японско–Дальневосточной цивилизаций.
Таким образом, в самых общих чертах можно представить цивилизационную структуру современного мира в ее социокультурно–пространственном отношении. Ее соотнесение с цивилизационной структурой глобализирующегося мира, представленной в соответствии с принципами мир–системного анализа, показывает, что только две цивилизации — Западная (и то не полностью — в виде Североамериканской и группы наиболее развитых стран Западноевропейской субцивилизаций) и Японско–Дальневосточная (в лице Японии) — входят в мир–системное ядро государств, достигших стадии информационного (информационального) общества. Остальной мир относится к его полупериферии и периферии.
Однако в этом окружении представленного странами «золотого миллиарда» ядра происходят свои сложные и динамичные процессы. Если одни его части, как большинство государств Транссахарской Африки, заметно деградируют; другие, подобно латиноамериканским или арабским государствам, не могут похвастаться заметными успехами; то третьи, в частности два таких мировых гиганта, как Китай и Индия, сегодня демонстрируют высокие темпы развития. Более конкретно об этих и других процессах, при их рассмотрении на цивилизационно–региональном уровне в глобальном, мир–системном контексте, речь пойдет в следующем томе предлагаемого издания. В нем будут проанализированы на регионально–цивилизационном уровне сложные, переходные процессы, характеризующие современное состояние человечества.