органической последовательности. Цивилизация — неизбежная судьба культуры. Здесь достигнут тот самый пик, с высоты которого становится возможным решение последних и труднейших вопросов исторической морфологии. Цивилизации суть самые крайние и самые искусственные состояния… Они — завершение; они следуют за становлением как ставшее, за жизнью как смерть, за развитием как оцепенение, за деревней и душевным детством, засвидетельствованным дорикой и готикой, как умственная старость и каменный, окаменяющий мировой город. Они — конец, без права обжалования…»2.
Следует отметить, что понятие «цивилизация» в таком и близком к нему значении начинало использоваться в России начала XX в. и до выхода шпенглеровского «Заката Европы», в частности Н. А. Бердяевым. В «Смысле истории» и других работах времен Революции и Гражданской войны (как и позднее) этот мыслитель подчеркивал, что торжество буржуазного духа привело к ложной и механической цивилизации, глубоко противоположной всякой истинной культуре. Цивилизация развила огромные технические силы, которые должны были бы уготовить царство человека над природой, но оказалось, что эти силы сами стали властвовать над человеком, порабощают его и убивают его душу.
Жесткое противопоставление «культуры» и «цивилизации» как восходящей и нисходящей фаз жизни некоего социально–исторического целого имеет определенный смысл в рамках собственно шпенглеровской концепции замкнутых миров. У А. Дж. Тойнби такому пониманию понятия «цивилизация» соответствует то состояние цивилизации (как определенной саморазвивающейся полиэтнической целостности), которая наступает со времени ее «надлома». Иными словами, цивилизация в понимании О. Шпенглера суть вторая, «нисходящая», стадия жизни цивилизации в понимании А. Дж. Тойнби. Терминологические различия, как видим, значительные, однако в смысловом отношении их «перевод» несложен. То, что О. Шпенглер называл «культурой» применительно к отдельному полиэтническому сообществу постпервобытного времени, А. Дж. Тойнби, как и большинство других историков или культурологов, называет «цивилизацией»: Античной, Индийской, Китайской, Древнеегипетской и пр.
Общим в обоих случаях является осознание внутренних взаимосвязей и логики саморазвития близких и родственных по духу и исторической судьбе народов. К таким сообществам понятие «отдельная цивилизация» применять, как представляется, и привычнее, и оправданней. Аналогичный этому смысл вкладывал и Н. Я. Данилевский в использовавшееся им понятие «культурно–исторический тип», придавая ему, разве что, некоторую этническую (точнее — макроэтническую) окраску.
Не ставя под сомнение правомерность шпенглеровского противопоставления «культура — цивилизация», уходящего корнями в разграничение Ф. Теннисом понятий «общность» как органической и «общество» как механистической формы объединения людей, следует отметить, что современные ученые — историки, археологи, этнологи — используют понятие «цивилизация» в первом или втором (а они не противоречат друг другу) из рассмотренных смыслов. Цивилизация выступает как стадиальный этап развития человечества, дискретными и связанными между собой в пространстве и времени единицами которого являются отдельные локальные (типа Египетской, Шумеро–Аккадской, древних майя) цивилизации, вокруг которых создаются большие цивилизационные ойкумены (например, Дальневосточная вокруг и при ведущей роли Китайской).
В таком контексте понятия «культура» и «цивилизация» никаким образом не противопоставляются. Напротив, культура рассматривается как, прежде всего, духовное содержание исторического развития человечества в разнообразнейших его (развития) проявлениях и потенциях. Она, естественно, присуща всем обществам, человеку и человечеству как таковым, безотносительно к стадиальным их признакам или пространственно–временным границам. Такое понимание наиболее совпадает с определением культуры, предложенным С. Б. Крымским — как воспроизводства человеческой истории в ее потенциальности и свободном раскрытии человеческих сущностных сил3 Поэтому каждая цивилизация (по любому из приведенных выше определений) обладает своей культурой, также, как и каждое первобытное общество.
Рассмотрение всемирной истории в проекциях стадиальности и поливариантности ее движения объективно подводит к проблеме социокультурной уникальности отдельных цивилизаций, природа которых не исчерпывается ни их стадиальными характеристиками, ни отнесением к восточному или западному (с дальнейшей конкретизацией) пути развития, ни даже соотнесением с одной из рассматривавшихся М. Вебером макроконфессионально–культурных систем.
Важно учитывать и следующий момент. Цивилизационную структуру современного мира можно рассматривать в двух измерениях. Первое предполагает его анализ в ракурсе концепции «мир–системы» И. Валлерстайна, которая будет отдельно рассматриваться в соответствующих главах. Она предполагает выделение «мир–системного ядра» — группы наиболее развитых и богатых стран Запада и Дальнего Востока, «полупериферии» — стран среднеразвитых, и «периферии» — бедных и экономически отсталых аграрносырьевых государств с низкими, а то и отрицательными показателями темпов развития. В стадиальном отношении первые, в целом относящиеся к «золотому миллиарду», вышли или на наших глазах выходят на уровень информационного, точнее, по М. Кастельсу, информационального общества, в то время как вторые остаются на стадии индустриального общества (характерного для первых в XIX и большей части XX вв.), а третьи частично находятся на примитивной индустриальной стадии, однако демонстрируют широкое, во многих случаях преобладающее присутствие доиндустриальных систем производства до анклавного наличия раннепервобытного охотничье–собирательского уклада включительно.
Таким образом, в современном мире картина стадиального развития человечества представлена как бы в синхронном территориально–пространственном выражении с наиболее широким за всю человеческую историю разбросом от глобально–информационального до анклавно–локального охотничье–собирательского типов. Понятно, что системообразующую роль играет первый, но, несмотря на это, прочные позиции занимают и многие другие, в частности индустриальный и аграрно–общинный.
Второе измерение цивилизационной структуры современного мира определяется конфигурацией, взаимодействием, темпами развития и перспективами отдельных цивилизаций и цивилизационных миров. Данному вопросу в предлагаемой работе уделено основное внимание. Его важность и в целом растущая актуальность цивилизационной проблематики определяются следующими тремя моментами: концептуальным, политическим и экономическим.
Концептуальный состоит, прежде всего, в том, что после отказа от марксизма как официальной теоретико–методологической основы общественно–гуманитарных Наук. последние на постсоветском пространстве остались без сколько–нибудь определенной идейной платформы. На смену идеологическому подходу, безусловно устаревшему и в современных условиях малопродуктивному, стихийно начали приходить западные представления, воспринимаемые, преимущественно фрагментарно и бессистемно. Среди них оказался и цивилизационный подход, требующий углубленной разработки в единстве со стадиальным пониманием истории и ее видением в аспекте поливариантности возможных путей развития4.
Политический фактор актуализации теории цивилизаций связан с тем, что, в известной степени, в соответствии с мрачными прогнозами С. Хантингтона5, сегодня противостояние в мире все более выразительно приобретает черты так называемого «столкновения цивилизаций», тогда как «противостояние социальных систем» кануло в прошлое с распадом СССР и модернизацией Китая, а национальные конфликты становятся все более подчиненными межцивилизационной напряженности. Это мы наблюдаем на Балканах и на Кавказе, в Кашмире и Синцзянь–Уйгурии или на Филиппинах и в Таиланде, а теперь, по мере разрастания национально–освободительной борьбы, и в Ираке.
Экономический аспект актуализации исследований в сфере цивилизационной теории определяется тем, что в современном мире успеха достигают страны, нашедшие оптимальные формы соединения своей традиционной социокультурной системы с новейшими продуктивными достижениями в научно–технологической сфере. Примером являются страны Дальнего Востока (Япония, потом Южная Корея, теперь Китай), но не только они. В то же время те, кто некритически воспринимал рекомендации западных финансовых учреждений, прежде всего МВФ, не адаптируя их к собственным условиям, ценностям, ментальности и традициям, потерпели крах на пути модернизации. Неудачниками оказываются, в первую очередь, те (в частности и Украина 90‑х гг. XX в.), кто не ставил себе цель трансформировать западный опыт, адаптировать его к собственным цивилизационным основаниям. В случаях механического перенесения западных принципов экономики на чужеродную почву при непонимании собственной специфики и игнорировании местных традиций результатом рыночных реформ всюду была деградация производства, социальной сферы и качества жизни6.
В условиях глобализации мир не столько унифицируется в соответствии с поверхностно воспринятыми американскими стандартами, сколько приобретает вид полицивилизационной структурно–функциональной системы, в которой отдельные цивилизационные составляющие ведут себя по–разному и собственными традиционными идейно–ценностно–мотивационными основаниями во все большей степени определяют составляющих их народов и государств. Это непосредственно касается и Украины. Поэтому осознание нашей цивилизационной идентичности и места в системе современной глобальной макроцивилизационной системы имеет не только теоретическое, но и, в первую очередь, практическое значение.