Ответ кажется очевидным, потому что там как раз происходил промышленный переворот. Однако целый ряд современных авторов, в частности Ф. Бродель, наглядно показали, что промышленный переворот был ничем иным, как следствием превращения Англии в современную по целому ряду параметров страну. Именно в XVIII веке «Англия перестала быть слаборазвитой страной в современном смысле этого слова: она увеличила свое производство, повысила жизненный уровень, свое благосостояние, усовершенствовала орудия своей экономической жизни… На протяжении XVII столетия Старый порядок был подорван, ниспровергнут: нарушалась традиционная структура сельского хозяйства и земельной собственности или же завершалось ее разрушение»87.
Но в то же время Ф. Бродель отмечает, что «начатки английской промышленной революции были поддержаны ростом, принадлежавшим еще Старому порядку… До 1815 г. или, вернее, до 1850 г. (а иные сказали бы — до 1870 г.) не было постоянного роста». А был очередной вековой цикл экономического подъема системы традиционных обществ (иначе говоря, цивилизационной ойкумены), продолжавшийся в 1720–1817 гг., когда стремительно росло население земного шара и, соответственно, национальный доход, но рост населения обгонял рост национального дохода, умножая нищету и социальные антагонизмы, что принципиально отличается от типа экономического роста, присущего индустриальным обществам88. Т. е. на общем фоне Старого порядка в Англии ранее промышленного переворота сформировались черты социально–политического и экономического устройства (иначе говоря, образ жизни), присущие, как правило, уже индустриальным обществам. Таких основных черт можно указать несколько:
1) Решительное преобладание экономических стимулов к труду и, соответственно, свободного труда, как вольнонаемных работников в сельском хозяйстве и ремесле, так и свободных крестьян и ремесленников.
2) Исключительно важное экономическое значение городов и социально–политической городской жизни, очень значительный процент городского населения.
3) Принципиальное, сущностное отличие городской экономики страны от прежних городов Старого порядка. Дело здесь даже не в проценте городского населения (он при высокой норме эксплуатации крестьян и сугубо при Старом порядке мог достигать 20% и даже более) и не в численности населения городов (хоть до миллиона жителей) — дело совсем в другом. Города Старого порядка были прежде всего центрами паразитического потребления земельной ренты, и все ремесло и торговля в них были направлены на обслуживание этого паразитического потребления, т. е. имели сугубо вторичный по отношению к сельскому хозяйству характер89. В то же время в индустриальную эпоху города — это прежде всего центры производства, т. е. промышленные и торгово–финансовые центры по преимуществу. Но то же относилось и к городам Англии, прежде всего к Лондону в XVIII веке, когда он стал главным торгово–распределительным центром для всего мира.
4) В сельском хозяйстве произошла революция, заключавшаяся в переходе к «high farming» — «высокому сельскому хозяйству». Суть ее заключалась вовсе не во внедрении какой–то новой техники, а прежде всего в передовой, эффективной агротехнике и направленности в основном на производство именно ликвидной товарной продукции, причем не зерна и прочих «средств против голодной смерти», а специализированных культур, разведение которых приносит наибольший доход (так, в Англии это были прежде всего кормовые культуры для высокоэффективного животноводства). Причем, если при Старом порядке крестьянин сам съедает то, что произвел, а излишки (в натуральной или денежной форме) отдает рентополучателю и лишь частично использует на покупку ремесленных изделий и прочий «обмен в собственных интересах», то при «высоком сельском хозяйстве» сельский производитель продает практически всю свою продукцию, а уж на вырученные деньги покупает продукты питания и все необходимое.
5) В обществе более или менее утвердился режим правого государства, с законодательно закрепленной защитой достоинства, свободы и собственности каждого свободного человека (в Англии — Habeas Corpus Act и др.).
6) В политическом устройстве присутствуют демократические начала, аппарат власти контролируется обществом (по крайней мере, его привилегированной, зажиточной частью, в том числе горожанами), а также действуют принципы гласного обсуждения и принятия решений (в том числе и в представительских органах власти — например, двухпалатном парламенте в Англии, презентовавшем интересы различных слоев общества), достаточно широкой свободы слова, собраний и союзов.
7) Идеология и в целом духовная жизнь общества имеет уже во многом современный характер, бурно развиваются наука, искусство, философия, широко распространяются идеи о равенстве всех людей, главное же — утверждается рационалистическая ментальность, стремление подвергнуть действительность суду Разума. Иначе говоря, развивается идеология Просвещения (в Англии — Т. Гоббс, И. Ньютон, Д. Локк, Д. Юм, А. Смит и др.).
Но эти современные черты были еще в XVIII — начале XIX вв. присущи в той или иной степени не только Англии, но и другим передовым странам Европы, в частности, Франции (а также США). Ф. Бродель справедливо замечает: «Индустриализация была эндемична для всего континента Европы. Сколь бы блистательной и решающей ни была ее роль, Англия не одна несла ответственность и была изобретательницей промышленной революции… Не вызывает сомнения, что Европа (по причине еще более, возможно, социальных и экономических структур, чем технического прогресса) одна оказалась в состоянии довести до благополучного завершения машинную революцию, следуя за Англией»90.
В еще большей мере современные черты (характерные для Англии XVIII в.) были присущи уже Нидерландам XVII в., с Амстердамом, тогдашней столицей «мира–экономики». Это получило закономерное отражение и в духовной жизни, где сверкали имена Рембрандта, Гюйгенса, Спинозы, Гуго Гроция, Левенгука и др. А еще раньше все эти черты проявлялись в городах Северной Италии — Флоренции, Венеции, Милане, Генуе и ряде других. «В Италии в начале XV в. наметилась образцовая революция — рождение территориалъных государств, еще небольших по размеру, но уже современных: в какой–то момент на повестке дня стояло даже единство Италии… В действительности именно в Ломбардии (того времени) начиналось то высокое сельское хозяйство, которое позднее познают Нидерланды и еще позднее — Англия, с известными нам последствиями… К XV веку Венеция, принимая во внимание спектр форм ее активности, качество ее технических приемов, ее раннее развитие (все то, что разъясняла «Энциклопедия» Дидро, существовало в Венеции двумя столетиями раньше), была, вероятно, первым промышленным центром Европы… Флоренция, будучи богата землей, с XIV и XV вв. будет ввозить для себя зерно с Сицилии, а ближайшие холмы покроет виноградниками и оливковыми рошами… С конца XIII в. Флоренция, ремесленная деятельность которой до того времени была посвящена крашению суровых сукон с севера Европы, перешла к шерстяному производству, и ее промышленное развитие было быстрым и эффективным… Уже в XIV в. как раз Флоренция максимально развила промышленность и неоспоримым образом вступила в так называемую мануфактурную стадию (а также испытала первую в мировой истории попытку собственно «пролетарской» революции — восстание чомпи), именно здесь были изобретены чек и холдинг, а также двойная бухгалтерия (важнейший признак развитого капитализма, по М. Веберу)»91. И именно в Северной Италии, особенно во Флоренции, было положено начало эпохи Возрождения, заложившей основы современной европейской культуры.
Итак, общества, по важнейшим типологическим параметрам сходные с современным индустриальным, существовали в Европе еще до промышленного переворота: это Англия XVIII века (а также США, в какой–то мере Франция и ряд других стран Европы), Нидерланды XVII в., ряд городов–государств Северной Италии XV–XVI вв. (Венеция, Милан, Генуя), а Флоренция — даже в XIV в. н. э.
Но те же самые черты современного (говоря марксистским языком, раннебуржуазного) общества были присущи и древним Афинам (а также другим передовым полисам Древней Греции) периода их наибольшего расцвета, т. е. в V — пер. пол. IV вв. до н. э. Налицо все семь приведенных нами для раннекапиталистических обществ Нового порядка типологических черт:
1) Значительное преобладание свободного, в т. ч. наемного труда. По сути, это положение не оспаривается ни одним серьезным исследователем. Так, даже К. Маркс отмечал, что «экономической основой античного общества в наиболее цветущую пору его существования было мелкое крестьянское хозяйство и ремесленное производство свободных»92. Особенно характерно государственное ограничение применения рабского труда в интересах занятости неимущих граждан: «Иногда чисто искусственными мерами поддерживался свободный труд и устанавливалась норма применения рабского труда. Так, например, в Афинах в V в. при Перикле число рабов, работавших на крупных общественных постройках, было сокращено до четверти общего числа работников», — писал В. С. Сергеев93.
2) Исключительное значение городов и городской жизни, очень значительный процент городского населения, — это положение для передовых лисов Древней Греции не нуждается в особых доказательствах.
3) V — первая пол. IV вв. до н. э. Афины были крупнейшим торгово–распределительным и финансовым центром всего Средиземноморья. «Применяя сравнительно–исторический метод, исследователи приходят к выводу, что по объему торговли античные Афины находились на одном уровне с передовыми торговыми республиками средневековой Италии, превосходя вдвое торговые обороты Генуи… «Трапедзиты», банкиры Эллады, по размерам и разнообразию проводим